- Василий Францевич, зайдите ко мне, - нам необходимо поговорить! Виктория Викторовна была бледна. Они сели в кабинете, профессор налила коньяк, нарезали лимон, закурили. - Ситуация катастрофическая, вы же сами видите в какое непотребство превратилась бразильская старушка. - Уму непостижимо! - Из-за нее стоит вся работа, отказано одиннадцати пациенткам. Да Бог с ними еще, нам грозит международный скандал и, возможно, уголовное преследование, я уже молчу о деньгах и лаборатории. Но как!? Где я ошиблась? - Нет, профессор, волновался Василий Францевич, - в техническом плане трансплантация была проведена блестяще, у нас есть видео, - любой гинеколог будет в восхищении… - Вот, Вася, - это расплата. Я всегда опасалась, что когда-нибудь у нас повторится история Шарикова. Предупреждал нас незабвенный Михаил Афанасьевич, « чтобы идти параллельно и ощупью с природой…», но с другой стороны - столько клинических испытаний и удачных трансплантаций, - Киев в трансе… Не понимаю! Единственная радость - Чича. Пардон, - теперь Чиччолина! Вот тоже потрясающая вещь! Какой научный вышел казус, - кастрированная милая обезьянка превращена в молодую женщину, да еще и танцовщицу какую. Что Вы думаете по этому поводу, коллега? - Дорогая Виктория Викторовна, - с дрожью в голосе начал доктор, - вы мне как мать родная, вы приютили меня после интернатуры в своей клинике, я вам многим обязан, а вместо благодарности я обманывал вас! Чичу оперировал повторно мой институтский товарищ Котя Жмунд и трансплантировал ей оставшиеся от Пиппы яйца! Простите, это моя жадность, простите! Вася, красный, с очень решительными глазами, поднял коньячный бокал. - Поверьте, Виктория Викторовна, вы для меня гораздо больше, чем профессор, учитель... Мое безмерное уважение к вам... Позвольте вам руку поцеловать… - Да, голубчик, мой... - растерянно проговорила Виктория Викторовна, - и поднялась навстречу. Вася прикоснулся губами к тонкой кисти. - Ей-богу, Виктория Вик... - Так растрогали, так растрогали... Спасибо вам, - говорила Виктория Викторовна, - я иногда на вас ору на операциях. Уж простите дамскую вспыльчивость. В сущности ведь я так одинока... "От Севильи до Гренады..." - Профессор, не стыдно ли вам?.. - искренно воскликнул пламенный Василий Францевич, - если вы не хотите меня обижать, не говорите мне больше таким образом... - Ну, спасибо вам... "К берегам священным Нила..." Спасибо... И я вас полюбила как способного врача. Только какого черта все втайне, - ведь я, возможно, и не была бы против обучения, - да и помогла бы этому Коте. - Виктория Викторовна, я вам говорю! - страстно воскликнул Вася, сорвался с места, плотнее прикрыл дверь, ведущую в коридор и, вернувшись, продолжал шепотом, - ведь это - единственный выход. Я не смею вам, конечно, давать советы, но, Виктория Викторовна, посмотрите на себя, вы совершенно замучились, ведь так нельзя же больше работать! - Абсолютно невозможно, - вздохнув, подтвердила Виктория Викторовна. - Ну, вот, это же немыслимо, - шептал Вася, - И ведь я же не мальчик и сам соображаю, насколько это может получиться ужасная шутка. Но по моему глубокому убеждению, другого выхода нет! Нам надо выдать Чиччолину за омоложенную Пиппу О’Бразеяно! А по этой старой обезьяне давно клетка в зоопарке скучает! Виктория Викторовна встала, замахала на него руками и воскликнула: - И не соблазняйте, даже и не говорите, - профессор заходила по комнате, закачав дымные волны, - и слушать не буду. Понимаете, что, если нас накроют. Нам ведь с вами на "…принимая во внимание заслуги …»" выехать не придется, невзирая на отсутствие судимости. Ведь у нас нет подходящей партийной ориентации, мой дорогой? - Какой там черт! Я даже на «оранжевых» митингах в поддержку Юли выступал, - горестно ответил Вася, допивая коньяк. - Ну вот, не угодно ли. Ведь это же дурное досье. Пакостнее и представить себе ничего нельзя. Впрочем, виноват, у меня еще хуже. Я вообще монархистка, и это известно. Мерси. "От Севильи до Гренады... В тихом сумраке ночей..." Вот, черт ее возьми. - Виктория Викторовна, вы - величина мирового значения, и из-за какой-то, извините за выражение, макакиной дочери... Да разве они могут вас тронуть, - помилуйте! - Тем более, не пойду на это, - задумчиво возразила Виктория Викторовна, останавливаясь и озираясь на стеклянный шкаф с томиками Гоголя. - Да почему? - Потому что вы-то ведь не величина мирового значения. - Где уж... - Ну вот. А бросать коллегу в случае катастрофы, самой же выскочить на мировом значении, простите... Я - киевская студентка, а не Пиппа! Виктория Викторовна горделиво подняла плечи и сделалась похожа на французскую древнюю королеву. - Виктория Викторовна, эх... - горестно воскликнул доктор, - значит, что же? Теперь вы будете ждать, пока удастся из этой волосатой нимфоманки сделать достойную женщину? Хозяйка клиники жестом руки остановила его, налила себе коньяку, хлебнула, пососала лимон и заговорила: - Василий Францевич, как, по-вашему, я понимаю что-либо в анатомии и физиологии, ну скажем, женского полового аппарата? Как ваше мнение? - Виктория Викторовна, что вы спрашиваете! - с большим чувством ответил Вася и развел руками. - Ну, хорошо. Без ложной скромности. Я тоже полагаю, что в этом я не самая последняя в Киеве. - А я полагаю, что вы – первая не только в Киеве, а и в Цюрихе и в Оксфорде! – яростно перебил доктор. - Ну, ладно, пусть будет так. Ну, так вот, будущий профессор анестезиологии: это никому не удастся. Кончено. Можете и не спрашивать. Так и сошлитесь на меня, скажите, Воздвиженская сказала. Finitа, Чичикова! - вдруг торжественно воскликнула Виктория Викторовна. - Вот что, Вася, вы первый ученик моей школы и, кроме того, мой друг, как я убедилась сегодня. Так вот вам как другу, сообщу по секрету, - конечно, я знаю, вы не станете срамить меня, - надутая курица Воздвиженская нарвалась на этой операции как третьекурсница. Правда, трансплантация получилась, вы сами знаете - какая, - тут Виктория Викторовна горестно указала обеими руками на жалюзи, очевидно, намекая на Бразилию, - но только имейте в виду, Василий Францевич, что единственным результатом этой трансплантации будет то, что все мы теперь будем иметь эту Пиппу вот где, - здесь, Воздвиженская похлопала себя по крутой и склонной к параличу шее, будьте спокойны! Ведь я пятнадцать лет сидела за микроскопом, сколько тысяч срезов всяких яичников, и обезьяньих и человечьих . Вы знаете, какую я работу проделала - уму непостижимо. И вот теперь, спрашивается - зачем? Чтобы в один прекрасный день озабоченную старушку превратить в такую мразь, что волос стынет! - Исключительное что-то. - Совершенно с вами согласна, доктор. - Виктория Викторовна, а если бы яичники пантеры? - Да! – крикнула Виктория Викторовна. - Да! Если только злосчастная бабка не помрет у меня под ножом, а вы видели - какого сорта эта операция. Одним словом, я
– Виктория Воздвиженская, ничего труднее не делала в своей жизни. Можно привить яйца тигрицы или еще какой-нибудь косули и соорудить из мадам чрезвычайно гламурную девицу. Но на какого дьявола? - спрашивается. Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Анжелин Джоли, если любая баба может их родить когда угодно. Ведь родила же в Киеве наша актриса эту свою замечательную Миллу. Доктор, человечество само заботится об этом, и в эволюционном порядке каждый год упорно, выделяя из массы всякой серости, создает сотнями выдающихся красавиц, украшающих земной шар. А если ты в душе озабоченная обезьяна, то хоть триста пластических операций сделай, и лучшие яичники подсади, - обезьяной останешься! - Мы с вами, Василий Францевич, должны покаяться за то, что в погоне за золотым тельцом идем на поводу у ошалевших от возможности омолодиться богатых старлеток! Лучше бы я тихонько эндокринологической гинекологией во Франкфурте занималась, приглашали же! В отдалении звонко треснуло стекло, затем вспорхнул заглушенный женский визг и тотчас потух. Нечистая сила шарахнула по обоям в коридоре, направляясь к операционной, там чем-то грохнуло и мгновенно затихло. Захлопали двери, и в кухне отозвался низкий Валин крик. Затем гомерически захохотала Пиппа. - Боже мой, еще что-то! - закричала Виктория Викторовна, бросаясь к дверям операционной. - Закись, - сообразил Вася и выскочил за ним вслед. Они понеслись по коридору в смотровую, ворвались в нее, отуда выскочила Зина и вплотную налетела на Викторию Викторовну. - Сколько раз я приказывала – операционную сейчас закрывать, - в бешенстве закричала профессор. - Где она?! Василий Францевич, успокойте, ради бога, пациенток в приемной! - В операционной, в операционной проклятая сидит, - задыхаясь, закричала Валя. Виктория Викторовна навалилась на дверь операционной, но та не поддавалась. - Открыть сию секунду! В ответ в запертой операционной по стенам что-то запрыгало, обрушились столы, дикий голос Пиппы визгливо вспорхнул за дверью: - Каррамба…гы-гыы.. - Монтевидео… - ую-ю-юууу… Иди сюда-а… Зашумел наркозный аппарат и сладковато запахло закисью азота. Василий Францевич налег на дверь и стал ее рвать. - Да выключите аппарат! Что она сделала - не понимаю... - приходя в исступление, вскричала Виктория Викторовна. - Вот она! - выкрикнула Валя из-за угла смотровой. Высокое стекло, выходящее под самым потолком операционной, треснуло и из него вывалилась старушечья физиономия вся в липких рыжих волосах. Она была перекошена, глаза безумно веселы, а вдоль обезьяньего носа тянулась, пламенея от свежей крови, - царапина. - Вы с ума сошли? - спросила Виктория Викторовна. - Почему вы не выходите? Пиппа, хихикая, оглянулась и ответила: - Закайфовала я. - Откройте замок. Что ж, вы никогда замка не видели? - Да нафига? Тут у вас отпадно. Чири- чири! Ща, еще понюхаю газиков и за ампулки возьмусь! - Батюшки! Она до баллонов добралась! - вскричала Валя и всплеснула руками. - Там краник на баллоне такой есть! - выкрикивала Виктория Викторовна, стараясь перекричать гул аппарата, - покрутите его вправо... Вправо крутите! Вправо! Пиппа пропала и через минуту вновь появилась в окошке. - А кокаинчик есть? - прочичикала старушка. - Да выключите аппарат. Она взбесилась! - Каррамба, твою ма - ать...ха-ха-ха -у-ги-ги-уу.. еще полчасика подышу, а потом…- и она сорвалась вниз , тяжело зазвенели по кафелю газовые баллоны. Все трое всплеснули руками и в таком положении застыли. Минут через пять Вася, профессор и Валя сидели рядышком на круглых стульях в смотровой и зевали от просачивающейся из дверной щели закиси азота, а охранник Федор в противогазе лез в слуховое окно. - Хи-хи-гы! Чири-чири – визжала Чичикова сквозь шум аппарата все тише. Послышался голос Федора: - Виктория Викторовна, все равно надо открывать, пусть разойдется, проветрим потом. - Открывайте! - сердито крикнула Виктория Викторовна. Тройка поднялась со стульев, дверь из операционной нажали и тотчас волна сладкого газа хлынула в коридорчик. Вышел Федор, снял противогаз и заулыбался. - Еле закрутил баллон, кран сорвала, - пояснил он. - Где эта? – спросила Виктория Викторовна и с проклятием подняла правую руку. - Боится выходить, - глупо усмехаясь, объяснил Федор. - Бить будете, дочурка? – донесся слабеющий но веселый голос Пиппы из операционной. - Тьфу, чумичка! – сплюнула в сердцах Виктория Викторовна. Дайте ей кислорода подышать, а то вон губы уже синие. Анестезиолог стоял в вестибюле и вел переговоры через чуть приоткрытую дверь: - Не будет сегодня приема, профессор нездорова. Будьте добры отойти от двери, у нас газовый шланг лопнул... - А когда же прием? – добивался женский голос за дверью, - мне бы только на минуточку... - Не могу, - Вася нервничал, - профессор лежит и шланг лопнул. Завтра прошу. Валя! Милая! Включите же и здесь кондиционеры. Звонки следовали один за другим. - Когда же операция? - приставал голос и пытался просунуться в щель. - Закисный шланг лопнул. - Я бы в противогазе прошла... Синеватые силуэты появились за дверью. - Нельзя, прошу завтра. - А я записана. - Завтра. Катастрофа с закисью. Из двери на черный ход высунулась вихрастая пацанячья голова, шмыгнула носом, оглядела приемную, и произнесла с восхищением: - Ну, нигады, нагад!... Бледная Виктория Викторовна пересекла приемную и спросила пацана грозно: - Тебе чего здесь надо? - Говорящую обезьянку хочу позырить, - ответил лоботряс и втянул в себя свисающую соплю. Вэ-Вэ еще больше побледнела, подошла к нему вплотную и отпустила щелбан. - Скройся мигом и дорогу забудь, - она с треском захлопнула дверь. - Валя, ну я же просила запирать… Федор, кряхтя, поднимал баллоны и столы в операционной, а исцарапанная Чичикова придумала новый способ. Она скатала громадную тряпку в трубку и с противным визгом и хохотом размахивала ею над головой как пропеллером. - Что ты, макака, по всей квартире гоняешь? - сердилась Валя, - кондиционеры работают. - Да что кондиционеры, - ловя рыжими лапами воздух, отвечала Пиппа, - оно на парадное вылезет. Валя столбенела. - До чего классная штука! – отозвалась вдруг Чичикова. Вася захлопнул дверь, не выдержал и засмеялся. Ноздри Виктории Викторовны раздулись, очки вспыхнули. - Вы о чем говорите? – спросила она у Пиппы с высоты, - позвольте узнать. - Про закись я говорю. Такая прелесть, - ответила Пиппа, бегая глазами. Жалко, что я до ампулок добраться не успела. Акапулько а-яя-яй! - Знаете, Чичикова, - переводя дух, отозвалась Виктория Викторовна - я положительно не видала более наглого существа, чем вы. Вася хихикнул. - Вы, - продолжала Виктория Викторовна, - просто нахалка. Как вы смеете это говорить? Вы все это учинили и еще позволяете... Да нет! Это черт знает что такое! - Пиппа, скажите мне, пожалуйста, - заговорил Василий Францевич, - сколько времени вы еще будете наркоманить? Стыдитесь! Ведь это же безобразие! Обезьяна… - Какая я обезьяна? - хмуро отозвалась Чичикова, - ничего я не обезьяна. А тебя, пацан, в больнице терпеть невозможно. Марафет зажал у себя в сейфе. Ширяешься втихаря, небось. Я, однако, покайфовать хотела. Вас всех проучить надо - никто со мной чики-пики не хочет. Карамба… - Вас бы саму поучить! – ответила Виктория Викторовна, - вы поглядите на свою морду в зеркале. - Ё… Чуть глаза не лишилась, - мрачно отозвалась Пиппа, трогая глаз волосатой грязной рукой. Когда сладкий запах выветрился и звонки прекратились Виктория Викторовна в сафьяновых красных туфлях стояла в приемной. - Вот вам, Федор. - Благодарю. - Переоденьтесь сейчас же. Да, вот что: выпейте у Вали спирта. - Спасибо, - Федор помялся, потом сказал. - Тут еще, Виктория Викторовна. Я извиняюсь, уж прямо и совестно. Только, - за стекло в седьмом боксе... Гражданка Чичикова бананами швыряла... - В кого? – спросила Виктория Викторовна, хмурясь, как облако. - Привиделся кто-то ей. Она потом ему адвокатом из Бразилии грозилась. - Черт! - Меня пониже спины обнимать стала. Ну, повздорили. - Ради бога, вы мне всегда сообщайте сразу о таких вещах! Сколько нужно? - Тысячу. Виктория Викторовна извлекла десять бумажек с молодым Шевченко и вручила Федору. - Еще за такого мерзавца тысячу платить, - послышался в дверях визгливый голос, - да он сам... Виктория Викторовна обернулась, закусила губу, и молча схватила Пиппу за шкуру, вытеснила ее в смотровую и заперла на ключ. Пиппа изнутри тотчас заскребла когтями по стеклу двери. - Не сметь! - явно больным голосом воскликнула Виктория Викторовна. - Ну, уж это действительно, - многозначительно заметил Федор, - такую наглую животину я в жизнь свою не видал. Вася как из-под земли вырос. - Виктория Викторовна, прошу вас, не волнуйтесь. Энергичный эскулап отпер дверь в смотровую и оттуда донесся его голос: - Вы что? В кабаке портовом, что ли? - Это так... - добавил решительно Федор, - вот это так... Да по уху волосатому бы еще... - Ну, что вы, Федор, - печально буркнула Виктория Викторовна. - Помилуйте, вас жалко, профессор.