В кабинете профессора перед столом стоял начальник подотдела по медицине Ушвиц в синем костюме с отливом. Рядом находились, пришедшие с ним, сотрудник посольства Бразилии и Чичикова. Василий Францевич сидел в кресле. При этом на загорелых щеках доктора было столь же растерянное выражение, как и у Виктории Викторовны, сидящей рядом за столом. - Как же писать? - нетерпеливо спросила она. - Что же, - заговорил посольский, и взглянул на Ушвица, - дело несложное. Пишите удостоверение, профессор Воздвиженская. Что так, мол, и так, предъявитель действительно гражданка Бразилии Чичикова Пиппина Образеяновна, гм... омолодившаяся в вашей, мол, клинике 22 - го июля сего года. Имеет биологический возраст - тридцать семь лет. Анестезиолог недоуменно шевельнулся в кресле. У Виктории Викторовны дернулось левое веко. - Гм... Вот черт! Глупее ничего себе и представить нельзя. Ничего она пока не омолодилась, - процесс длительный и пациентке об этом даны разъяснения. Что, до настоящего возраста, - вопрос пока в высшей степени спорный... Ну, одним словом... - Это - ваше дело, - со спокойным злорадством вымолвил Ушвиц, омолодилась уже, или нет... В общем и целом ведь вы делали трансплантацию, профессор! Вам и отвечать за ее исход и качество обещанного омоложения. Государство сейчас интересуется своевременным получением правильных налогов с огромной суммы за услугу. - И очень просто, но ждать мочи уже нет - провизжала Чичикова от книжного шкафа. А вообще я иск имею предъявить! Равно, как и мои... - Она вглядывалась в шарфик, отражавшийся в зеркальной бездне. - Я бы очень просила вас, - огрызнулась Виктория Викторовна, - не вмешиваться в разговор. Вы напрасно говорите "и очень просто" - это очень не просто. - Как же мне не вмешиваться, - обидчиво зачирикала Чичикова. Посольский немедленно ее поддержал. - Простите, профессор, моя согражданка Чичикова совершенно права. Это ее право – участвовать в обсуждении ее собственной участи, в особенности постольку, поскольку дело касается документов. Документ - самая важная вещь на свете. Ушвиц порозовел от удовольствия. В этот момент мелодичный звон оборвал разговор. Виктория Викторовна сказала в трубку: "да"... Покраснела и закричала: - Прошу не отрывать меня по пустякам. Вам какое дело? - и она с силой всадила трубку в аппарат. Шароголовый продолжал радостно светиться изнутри. Виктория Викторовна, багровея, прокричала: - Одним словом, кончим это! Она резко подвинула клавиатуру, и застучала маникюром по клавишам, поднимая голову к монитору. Затем распечатала документ и раздраженно прочитала вслух: - "Настоящим удостоверяю"... Черт знает, что такое... гм... "Предъявительница - гражданка Бразилии Чичикова П.О., омоложенная путем трансплантации ей яичников обезьяны 22.07.2012г. в клинике МЕГАСТАР - РЕЗУСШОУ & ГИНОМЕДИКАЛ, контракт №7658/98987654, имеет возраст 37 лет и нуждается в документах"... Черт! Да я вообще против получения этих идиотских документов. Подпись – "профессор Воздвиженская". - Довольно странно, профессор, - обиделся посольский, - как это так вы документы называете идиотскими? Я не могу допустить пребывания в своей стране бездокументной гражданки, да еще без определенного возраста. А вдруг вы замуж выйти теперь надумаете, - ласково сказал он к Пиппе. - Я своими капиталами делиться с ним не собираюсь! - вдруг хмуро визгнула Чичикова в шкаф. Я только соблазнить и попользоваться, как поганые актриски... Ушвиц оторопел, но быстро оправился и учтиво заметил Чичиковой: - Вы, гражданка Чичикова, говорите в высшей степени несознательно. Бог с ним, с замужеством. На учет в посольстве необходимо взяться, налоги платить надо. - На учет возьмусь, а замуж - нет, денежки мои, - шиш ему с маслом, - неприязненно ответила Чичикова, почесывая живот. Настала очередь шароголового смутиться. Воздвиженская и злобно и тоскливо переглянулась с Францевичем: "Не угодно ли - мораль". Францевич многозначительно кивнул головой. - Я тяжко раненная при операции, - хмуро подвыла Чичикова, - меня, вишь, как отделали, - она подняла подол и показала живот. Поперек волосатого лобка тянулся очень свежий операционный шрам. - Вы феминистка-индивидуалистка? - спросил Ушвиц, высоко поднимая брови. - Мне инвалидный билет полагается, - ответила Чичикова на это. И вообще, - кокс кончился. - Ну, хорошо, не важно пока, - ответил удивленный Ушвиц, - опустите, пожалуйста, юбку. - Факт в том, что мы удостоверение профессора отправим в посольство и нам выдадут документ. Опять музыкально запел телефон. Виктория Викторовна, ничего не спрашивая, молча сбросила трубку с аппарата так, что она, покрутившись немного, повисла на голубом шнуре. Все вздрогнули. "Изнервничалась мадам", - подумал Францевич, а Ушвиц, пасмурно блестя глазами - дырками, поклонился и вышел следом за довольным посольским. Чичикова, скрипя туфельными бантами, отправилась за ними. Профессор осталась наедине с Василием Францевичем. Немного помолчав, Виктория Викторовна мелко потрясла головой и заговорила. - Это кошмар, честное слово. Вы видите? Клянусь вам, дорогой доктор, я измучилась за эти две недели больше, чем за последние 12 лет! Вот - кикимора, я вам доложу... Старая обезьяна! А тут еще эта сволочь шароголовая на нашу беду… Удавила бы, гада!