Большой, тяжелой, жадной, грозной птицей
Плотна, неповоротлива, сиза
Людской ленивой памяти истицей
Над морем цвета хаки, шла гроза.

О стёкла электрички бились гулко
Дождя осколки. Жестко, как струна.
Напротив старичок, проснувшись, буркнул:
«...ишь, отголоски ...словно бы война...»

Прильнул к окну. В усы улыбку спрятал.
В глазах - попеременно: радость, боль.
И, вслушиваясь в дальние раскаты,
Врос взглядом в убегающий прибой.

Вздыхало суматошно и устало
НЕ сердце – время. Память-колесо
Страницы жизни сызнова верстало,
Оставив от прочтенья привкус-соль.

Он что-то говорил и из обрывков
Фраз (мне, порой, понятных не вполне)
Я временнУю ощущала зыбкость
И сопричастность к той большой войне.

Он говорил, в глазах ища поддержки,
Текла рассказа узелкова нить:
Не о войне. О жизни. «Стать бы прежним
Как в те года... Но их не возвратить...»

О том, как бьется в берега вода и
Как ненасытно пьет песок её...
...В такт перестуку вторили медали
А он твердил: «Такое вот житьё...

Приехать Кешка собирался вроде,
Мы выпили б ещё на посошок...
Дочь отписала - умер в прошлом годе...
Сквозь всю войну с ним... Славный был дружок...»

И вдруг умолк... Закатом день смежало.
Гром затихал. Врастала нежность в грусть.
Дождь бил в стекло. В бессилье сердце сжалось:
Сказать бы что... да громких фраз стыжусь...

Ведь есть иные... тихие, как заводь,
Живительносвятые, как родник
Взрастить бы их, взлелеять и добавить
Ещё одно признание в любви...

05.05.2007г.