накрошил их вместе с листьями в салат.
Лишь стволы, что почернели от тоски,
обречённо над дорогами стоят.
Тянет холодом и сыростью вокруг.
Маскхалатом на машинах свален сор.
Солнце, к вечеру верша привычный круг,
к горизонту вновь склоняет свой дозор.
Птиц не слышно. Ручейки размыли град,
точно память набежавшие года.
И бордюры мокрощёкие глядят,
как блестит вдоль них бегущая вода.
Люди, сбившись в глубине своих домов,
не торопятся являться на порог.
Ветер стих уже, и больше не суров.
Мир подмят под темноты скользящий бок.
