«Торопился Идан к возлюбленной Марфе. Не стал отдыхать, оставил коня в обозе с купцами, а сам отправился пешком к суженой своей. Торопился, шел напрямик через лес, проваливаясь то и дело в глубокий снег. А как вышел из лесу в поле - завьюжило, потемнело. Остановился молодец, не знает, в какую сторону идти, закружила его метель. И почудился ему в завывании ветра голос:
- Взгляни на меня, Идан, куда торопишься? Я – Королева Метель, люб ты мне, останься со мной, не пожалеешь…
Не оглядывается Идан, идёт дальше, а в какую сторону, не знает, но верит - ждет его Марфа, у окна сидит, не велит останавливаться.
- У-у-у, оглянись, Идан, остановись….- злилась метель, завывала, причитала…»
Бух! Бух! Бух! Громкий стук в дверь заставил Аленку вздрогнуть, убрать рукопись, которую редактировала, подправить свечу - электричество отключили во всём посёлке точно к новогодним праздникам, и идти встречать гостей.
На пороге стояла соседка по даче Маруська. Она бойко топала на порожке, стараясь сбить с валенок белые мокрые комья снега. Глаза у Маруськи по-разбойничьи горели, а в руках у неё клекотал и недовольно крутил головой черный петух.
- Смотри, какого красавца раздобыла! - прямо с порога заявила Маруська, запуская петуха в комнату. Аленка взвизгнула от радости.
- Баба Стеша еле отдала, говорит, старый он, для гаданий не годится, она его зарезать хотела как раз на праздник. А я ей, да ладно, бабстеш, мы погадаем и отдадим! Ну что тебе, не всё равно, после праздника зарежешь!
А она: ой, говорит, девки, судьбу свою прогадаете. Так и сказала! Петух-то, говорит, с характером, может и навредить. А я ей, нет уж, давай петуха, мы специально приехали зимой на дачу, чтобы гадать и дождаться, наконец, правдивого прогноза! А она мне, что тебе петух – метеобюро что ли, чтобы прогнозы давать, с ним осторожно надо. Говорит – сущий бес, если что не по нему. Ещё велела называть его только по имени – Казимиром, никаких цып-цып, коша-кеша или Петенька, а то пожалеем, что взяли!
А утром надо его вернуть обязательно, бабстеш его к обеду зарежет. Уф, все! – завершила взволнованную речь Маруська и устроилась поближе к камину, отогревая озябшие руки.
Маруся по всем статьям девушка выдающаяся, красотой и умом не обделенная. В свои двадцать пять трижды замужем, последний муж – нувориш богатый, все ей позволял, лишь бы жена не мешала ему работать. Маруся и отбилась от рук, сбежала от него. И сейчас находилась в поисках нового счастья.
Алена же, в отличие от подруги, замужем не была, но имела сынишку пяти лет, который на праздники был пристроен к бабушке, чтобы Аленка, вдруг повезет, встретила, наконец, своего мужчину. Вот и решили подруги по дачным владениям - погадать, узнать, в какой стороне счастье искать, или лучше сидеть дома и ждать. Ведь говорят же старики: сиди, девушка, дома, а счастье само тебя найдет. Не верится что-то….
Поэтому Казимиру в этот вечер была отведена важная роль предсказателя. Гадание было простым: сесть по разным углам комнаты, зёрна перед собой насыпать, зеркальце положить и выпустить на середину комнаты петуха. К кому он пойдет зерна клевать, той девушке и замуж идти.
Страшно, зябко Алёнке: петух очень уж необычный. Маруська хохочет, хоть бы что ей, знает, как бы Казимир ни старался, она уж своё счастье всегда сумеет ухватить.
После гадания подруги намеревались поужинать, вина церковного выпить за будущее счастье. Словом, вечер начался, как условились: Маруська петуха добыла, Аленка стол накрыла. На стол под белую скатерть сена душистого разложила, чтобы счастье в доме не переводилось. Фрукты и засахаренные орехи – в маленькие вазочки по краям стола положила, а в центре стола красовалась аппетитная курица, запеченная с черносливом и орехами.
Казимир звонко коцал по начищенной до блеска терракотовой плитке и был явно не доволен. Когти не чувствовали привычный настил, ноги скользили. Петух гневно клекотал, нервно взмахивал крыльями, судорожно вертел головой и всячески уклонялся от навязчивых особ.
А девушки тем временем расставили небольшие зеркала по полу, пшена и семечек насыпали каждая около себя. Вот стали они петушка зазывать:
- Казимир, Казимир!
Нет, ни к кому не идет, не хочет выбирать счастливицу, замер на одном месте и все тут!
Надоел Маруське упрямый Казимир, забыла она наставления бабстеши, да позвала: «Цып-цып!»
Казимир сначала стал приседать, потом кланяться; крыльями захлопал, да взлетел на стол, заорал кукареку и давай по столу ходить! А скатерть белую, еще прабабушкину когтями распорол. Сено из прорех повылезало, ужас! Петух не унимается: давай сено ещё больше дёргать! Всю красоту испортил.
- Ах ты, негодяй, уходи прочь! - закричали девушки, стараясь согнать петуха со стола. А тому и дела до них нет, начал клевать орехи прямо с тарелки. Клюет, а девушек из поля зрения не выпускает, ну-ка подойди!
Маруся с грустью смотрела, как петух по столу расхаживает, лакомится Алёниным угощением. Потом сказала:
- Ну, вот и выбрал тебя Казимир. Ладно, пойду я, все равно уж теперь не поужинаешь. Ален, пусть у тебя Казимир переночует, ладно? Боюсь я его что-то права бабстеша, непростой он.
Аленка, оставшись одна, убрала зеркала подальше, до следующего года, зерна подмела в уголок, завтра выбросит. Настроение было испорчено. А все петух этот черный, будь он не ладен, напугал Марусю. Смотрит, а Казимир со стола спрыгнул, на кресло перебрался, вцепился в подлокотник, одну лапу поджал и замер. Заснул что ли? Свечи приманчиво сияли, Алена решилась еще погадать, пока Казимир спит.
Поставила на подоконник свечу, тарелку с кашей, стоит, глядит в окно, кашу ест и приговаривает:
- Накормлю тебя, судьба, досыта, не болей судьба, будь ко мне милостивой, приведи суженого…
Вот доела кашу и замерла, глядя в окошко. Стук! В окно снежок прилетел. В ответ забилось сердце Алёнки. Что делать? Маруське звонить?
А с улицы голос слышится:
- Хозяева, есть кто? Пустите погреться, замерз совсем!
Сдерживая страх, Аленка в ответ крикнула:
- Кто там снег в окно кидает, хозяев пугает, да еще и погреться желает?
«Господи, что со мной, - думала девушка, - стихами заговорила, может ещё и спою?».
- Это я - курьер, подарки разношу новогодние. Заблудился в деревне вашей.
- А к кому вы, по какому адресу идёте?- спрашивает Алёна, стараясь справиться с бьющимся сердцем.
- Семеновка, сектор пятый, дом девятнадцатый, - ответил голос за окном.
- Да это совсем в другой стороне, у нас не Семеновка, а Семеново, что же вы так ошиблись? Ладно, подойдите к дверям, я в глазок посмотрю, что это вы за курьер.
- Не бойтесь, девушка, помогите, пустите погреться, замерзаю, - ответил парень.
Аленка кинулась к дверному глазку. Вроде на разбойника не похож, а щеки-то совсем белые, отморозил! Придется впустить…
- Документы покажите, к глазку поднесите, - проявила осторожность Алёна.
Парень поднес паспорт. Только фамилию успела прочитать: Ходок. «Явно ошибка, не моя судьба!»- сокрушалась на фамилию Аленка, открывая дверь.
- Идан Ходок, здравствуйте - представился с порога курьер.
- Здравствуйте, Иван Ходок, а я Елена,- завела обязательное ответное знакомство Алёна.
- Прекрасная?
- Нет, Бахметьева, шутки в вашем положении не уместны, - поджала губы.
- Да какие шутки, только и я не Иван, зовут меня Идан или Даня, бабушка меня так…- начал гость.
- Проходите, - прекратила его разговорчики Алёна и ушла в зал, не оглядываясь.
Гость оказался большой и шумный. Долго топал ногами в коридоре, стряхивал снег, растирал варежками лицо, приговаривал то ух, то ах. Но Казимир его почему-то не испугался, остался сидеть на подлокотнике даже когда Идан уселся в это же кресло, чтобы отогреться у камина. Голос у него был громкий, руки большие и красные, нос тоже красный, а глаза синие.
«Ну и что же, что синие,- думала Аленка, тайно разглядывая нежданного гостя,- у кого только синих глаз не бывает. У Василиска вон тоже глаза синие. Прогнать его надо, да он и сам, пожалуй, уйдет, как только узнает, что я вся из себя девушка с претензиями, с книгами, с ученой степенью,» - злилась Аленка на своего нежданного гостя. Ей стало неловко за себя, предложила чаю. За чаем завела ни к чему не обязывающую беседу о погоде. Всё ждала, когда гость засобирается. Гость же, несмотря на смятение хозяйки, удобно устроился у камина и явно уходить не желал. Все выспросил у Алёнки – и про петуха, и почему она у окна со свечой стояла. Потом о себе рассказал, что растила его бабушка, родители в экспедиции пропали, сам он ещё учится на физтехе, курьером подрабатывает… «Даже о квартире в центре Москвы успел рассказать. Ходок, одно слово», - нерадостно думала девушка, слушая рассказы наивного курьера.
- Ален, если бы не твоя свеча, я бы точно замерз, - радовался парень. – Спасибо тебе, спасла ты меня. Веришь в судьбу?- неожиданно спросил Идан и начал неторопливо снимать носок.
- Нет, не верю,- отрезала Аленка, в страхе глядя на снятый носок.- Вы что это удумали, оденьте немедленно носок, господин ходок!
- Да ты что, мне ногу чем-то кольнуло, то ли сено, то ли орех попал, вон сколько всего раскидано,- засмущался Даня. Решительно надел носок обратно, встал и повторил вопрос:
- Веришь или нет?
Отвела глаза, ответила:
- Вам лучше уйти, Идан, я надеюсь вы уже согрелись. Ступайте, некогда мне, сено вон с орехами убирать буду. А вы идите, люди подарок ждут, а вы тут…гостеприимством моим злоупотребляете - безжалостно и, как ей казалось, по чести говорила Алена гостю.
- Ален, да брось ты, куда же я пойду на ночь глядя? Да и тебе одной страшно, пожалуй?
- Мы, кажется, не переходили на ты. Уходите…- схватилась за телефон.
- Ладно, понял, не веришь. Да и не вовремя я пришел. У вас гадание, Алёна, дело такое серьезное, а тут курьер с вопросами. Только не боишься, что счастье свое не заметишь через окно замерзшее? – спросил Идан и пошел одеваться. Алёнка молчала, как воды в рот набрала, стояла как вкопанная. А Казимир наоборот спрыгнул с кресла, пошел за гостем в коридор, будто провожатый.
Ушел Идан, не оборачиваясь, громко дверью хлопнул.
Ничего, кроме гнева, Аленка не чувствовала. Ишь, дверью хлопнул, ходок нашелся! Нет уж, она не потерпит! Чтобы успокоиться, села дочитывать рукопись:
«Заплакала тогда Королева Метель:
- Синеокий, лазоревый, взгляни на меня, не обеднеешь. Посмотри, Иданушка, взгляд один подари, коли не посмотришь, я всю красу растеряю, и за это тебя погублю. А посмотришь, песню тебе спою, каких никто на земле матушке не слыхивал!
Не стерпел Идан, оглянулся, посмотрел на Королеву Метель и застыл, не в силах шевельнуться, сначала от восхищения красотой небывалой, а уж потом от сковавшего его холода. Слышал он сквозь сон ледяной, как поёт Королева Метель…. Так и нашли его на утро: лежал в снегу посреди поля Идан, лицо у него было белее снега, а глаза синее неба, в которое смотрел мертвый Идан, будто мечтал о чем, и улыбался…».
Заплакала тут Аленка, вспомнив синие глаза своего гостя, и то, как она его в стужу выгнала из дому. Пожалела курьера, вот и заплакала, потом начала дом убирать. Так яростно убирала, что только перья летели, да Казимир недовольно горланил, ругался, наверное. Под утро Аленка вынесла скатерть со стола и сено в неё завернула, да сожгла во дворе, а пепел по снегу разметала. Дорожки расчистила. За ночь снегу привалило, даже горка получилась невысокая, когда утром бабушка с сыном приедут, Аленка и покатает ребенка.
Всё приделала. Казимир на кресле спал, жалко его отдавать бабстеше, зарежет ведь. Опять глаза на мокром месте у Алёнки: суженого нагадал ей Казимир, а она его выгнала, так хоть Казимира в доме оставит. Парень-то хороший, - путалась мыслями Аленка, - сердце подсказывало, так нет, выгнала, как преступника. Не заметила, как уснула. Разбудили её громкие голоса:
- Дядя Даня, еще раз поймай меня! - кричал звонко сын. Алёна выбежала из дому и увидела: мать сидит на лавочке, а Идан – вечерний гость, её сына с горки катает и ловит, чтобы не упал. Посмотрели все на Алёнку, и давай смеяться: у неё перья петушиные в волосах торчат, лицо сажей перепачкано.
- Лена, стучим, стучим, а ты не открываешь,- сказала Алёнкина мама,- встречай гостей.
Лена, стряхивая перья, закусив от обиды губы, спросила:
- А этот что здесь делает? Серёжа, иди к маме, хватит кататься…
- Леночка, да как ты с гостем разговариваешь, не стыдно тебе? Он нас от разбойников спас…
Тут мать рассказала, что на станции, когда они вышли с Сережей из электрички, налетели на них хулиганы, сумку у неё выхватили и бегом, а Идан на поезд шел, он всё видел, погнался за обидчиками, сумку у них забрал, и хозяйке вернул. Потом вызвался проводить до дому, а оказалось, что он тут был, и его выгнали зимой на мороз. А надо бы поблагодарить… -
- Да за что благодарить, - возмутилась Алёнка, - это меня надо благодарить, что я его выгнала, а то бы кто тебя спас.
Мать укоризненно качала головой, а сама суетилась вокруг нового знакомого:
- Вы проходите, Идан, проходите, имя какое у вас редкое…
- Бабушка так назвала, был у неё любимый литературный герой то ли в сказке, то ли из песни, - будто оправдывался Идан, топая вслед за матерью Елены прямиком в дом.
- Дядя Даня, бабушка, а меня забыли? – закричал сынишка и побежал за ними в дом, обиженно поглядывая на мать.
Идан тут же выглянул из дверей, будто ждал, подмигнул Аленке:
- Нет, не забыли, хотим к твоему приходу Казимира подготовить!
- А кто это – Казимир? - вытаращил глаза мальчик.
- Это мамино приобретение – черный петух, зовут Казимир,- ответил Идан.
- Правда, мам?
- Правда, малыш, - ответила Аленка сыну и, наконец, обняла его, поцеловала.
А Сережка глаз не сводит с дяди Дани, который рассказывает: «Казимир строгий, чтобы никаких цып-цып, понимаешь? Только Казимир! А потом вдруг спросил Серёжу, глядя на Аленку: Как думаешь, Сережка, не дадим из Казимира суп сварить?»
- Нет, не дадим! – заорал Сережа и, схватив нового друга за руку, потащил его в дом смотреть Казимира.
А Лена так и осталась стоять у порога: перья в волосах, нос в саже, на щеке красные полосы ото сна…. Поглядела на себя в окошко – ну точно чудо в перьях. Сказала своему отражению: «Ворона, а, ворона, счастье своё не проворонь, ладно? Пожалуйста…»
И быстро шмыгнула за всеми в дом, только венок гостевой на двери её и видел.