И вот она уже на своей свадьбе. И вот уже молчаливый жених третий час за столом держит её руку. Держит крепко. "Так бы всю жизнь, до самых, самых концов", - думает счастливая девушка-невеста.
И вообще, она не замечает косых взглядов новой родни. И вообще, её не касается праздничная суета. И вообще...
А год этот был далёкий - 1916-й.
Я правда не в курсе: просила ли моя бабушка у Бога дедушку - таковы ли тогда были нравы? Но вот, что касаемо нынешнего поколения, то парадокс: чем мы более атеисты, тем сильнее наши обращения за помощью к Господу. Я вам описываю тот пример.
Леночка уже стояла на коленочках. Иконок в их домике не находилось, однако девушка наносила поклоны в передний угол. Войди кто из вас и тотчас закралась бы мысль: набожная девушка. Но задержись вы на минуту и разочарование постигло бы: вначале робкое испрашивание Господа дать ей Алексея, перешло в требование. Леночка отчего-то озлилась.
"Ну дай мне его! Дай! Ну отдай, чего Тебе стоит! Я люблю его - Ты же знаешь! Отдай! Слышишь ли Ты меня?".
О!.. О!.. О!.. Да это же Господь! Что же ты с Ним делаешь, как разговариваешь, Леночка! Нельзя с Ним так говорить! Он Бог!!!
Но не понимала этого девушка.

7. Валентина зашла с заметной грустью в лице. Прошли почти сутки со дня приезда дочери, но полного удовлетворения она не получила. Ей казалось - лучше бы и было, если бы учёба не закончилась. Всё-таки была какая-то определённость. "А к нему сходить надо", - перебились её мысли и она вспомнила, как посетила его тогда, пять лет назад, принеся в душе одно - радость за их дочь. Она с ним сидела долго и рассказывая пыталась не упустить никакой мелочи. Она знала, как ему важны подробности. Да и он, чуть она задумывалась, поторапливал: "Дальше что?". Она будто слышала его голос. А потом, припоминалось, упав на его холмик горько плакала. Обидно ей стало за него. Ещё тогда дошло - держит он её. На какое-то время ей пришлось даже возненавидеть сильную половину человечества и всего лишь за то, что они вот живут, а он нет.
- Леночка.
Лена чуть вздрогнув, обернулась. Она уже привела себя в порядок и зеркало её притягивало, на мой взгляд, незначительностью: ей стало казаться - носик великоват. Вот если бы укоротить его до разумных пределов - неотразимость стопроцентная. А так...
- Леночка.
- Мамочка, я же красивенькая, да?
Валентина снисходительно улыбнулась - ну ничего общего со вчерашней.
- Ты ведь институт закончила, - пристыдила.
- Закончила, мама, закончила. А вот красивой быть хочется. Мамочка, - Лена взяла её за плечики, - очень хочется. Ну скажи, что я красивая.
- Да красивая ты у меня, красивая.
- Да ты не так скажи, не буднично.
- А как же это... по праздничному? - изумилась мать.
- Ну, к примеру, так: ой, и красивая ты, дочь, у меня! Воскликни, поняла? - Лена рассмеялась. - А правда, мам: окончила институт, а серьёзности никакой.
Валентина лёгким шевелением плеча напомнила дочери о её нежных ручках и, чтоб та не обиделась, чмокнула в лоб.
- Шалунья ты у меня.
А я позволю вмешаться.
Я помню себя разных возрастов. Я в возрасте Лены был ещё не женат и тоже хотел красоты. Вспоминается сейчас, как часто подбегая к зеркалу получал расстройства. Мне моя личность не доставляла удовольствия. Мне также казалось, что нос у меня ни к чёрту. Вытянутое моё лицо заставляло меня ужасаться. Я находил неровности в зубах, отчего предпочитал как можно меньше показывать свой оскал не понимая, что всё это скрашивает одна, всего-то одна неподдельная улыбка. И лоб мне чудился великоватым. Я переживал за детали лица. Сейчас мне много лет и теперь я понимаю: от тогдашнего возраста иного ожидать не приходится.
- Лена, а я вот чего думаю, - сердце Валентины подсказывало, что момент тот самый. - Доченька, нам надо папу навестить. Давай сходим к нему.
Но обманулась Валентина сердечной подсказкой. Леночка не ответила отказом, однако молчание было настолько выразительным, что мать сочла своим долгом отвести грех от единственной.
"Что это я? - по чуть ощутимому спазму осудила Валентина себя. - В самом деле: как ни к месту. Да мы сходим, конечно, - она удостоила себя значительной паузой. - Сходим!" - взглянула на дочь усомнившись и порицание касаемо уже себя вырвалось у неё: "Мало она его знала. Сейчас он ей, как вроде, и не нужен. Зачем оберегала?".
И они обе, каждая исходя из подвластного ей разумения, вдруг пришли к поразительному заключению: нет того целого, которое не поделилась бы.
Скорее благодаря этому завтрак собирался в небольшом напряжение. А точнее, его, как бы, не было и оно, в то же время, присутствовало. Когда очередь дошла до чая - не согрел он их. Валентина пила молча, вся углубившись в себя. Леночка порхала где-то там, возле Алёши. От неё не отходило вчерашнее: "Леночка! Я твой раб. Повелевай!". Лёня стоял на коленках, с пафосом шутил. Они оба смеялись, они оба не знали, что нами бросаемые в суете слова, Господь принимает иногда к сведению и часто идёт нам навстречу!
Но вот и чай попили, а натянутость не проходила.
- Доченька, ты же на сквознячке сидишь, закрой створки окон.
Сквозняка, конечно, никакого не было, скорее так сказала, чтоб что-то лишь сказать.
- Мамочка, он не простудит. Он розовый, - Валентина на миг увидела ту, свою Леночку.
- Какой? Какой?
- Розовый, говорю.
- Как розовый?
- Да так, розовый.
"Нет, что-то не то", - подумала Валентина.
Она долго соображала отчего это и мучаясь отдавала последние силы, чтобы не разреветься. На дочь она боялась взглянуть. "Уж тогда точно сорвусь", - думала Валентина. А так, как куда-то смотреть надо, то и предпочла стол. И только тогда поняла, что с ними что-то происходит. Вроде бы и ели они, а на столе ничего не тронуто. Вроде бы и пили чай, но по полстакана у обоих стояло.
Сердце наше... Как же оно предчувствует беду! Много лет назад, когда были с женой в Сочи, на обратном пути оно у меня ни с того, ни с сего защемило. До дома оставалось дня два пути, но не мог я найти покоя. Я метался по вагону, выходил в тамбур, посетил ресторан для того всего, чтобы быть на людях, прохаживался по всему составу - ничего не помогало. И вот на коей-то станции подсаживается к нам в купе мужчина на порядок старше меня. После не принудительного знакомства он предлагает выпить и достаёт бутылку водки. Я с удовольствием хватаюсь за эту "соломинку". Мы выпили, поговорили, он задремал. Так вы что думаете, успокоилось оно у меня? Нет, конечно. Оно продолжало болеть. И длилось это сутки. Я даже с поезда хотел сойти, так донимало. А когда приехали домой, выяснилось: в тот самый день скоропостижно скончался мой отец. Вот на каком расстоянии подсказало оно мне горе. Я уверен и временной дистанции для него не существует.
Но, кажется, глупость несу. Ну причём тут смерть моего отца, когда пишу о другом. Сбило их настроение и меня. Потянуло в мрачные закоулки. Да ладно уж, переписывать не стану.
Они смотрят друг на друга. "Нет, эта грусть не вчерашняя, - думает Валентина. - Что-то иное сегодня присутствует".
"Какой же всё-таки он забавный. В окно зачем-то с ним полезла. Вот дура, - не думая так, восхищается Леночка. - А как бродили!" - и она припоминает все мельчайшие подробности. Подробности, какие и значимости вчера не имели, но оказывается без них общая картина теперь блекла.
А со стола не убиралось и может не зря. Но я пишу, я знаю о чём пишу. Я хозяин произведения. Попробую написать так.

8. Как только семейства (независимо опять же) пришло к убеждению, что завтрак пора отправлять в прошлое, тотчас с улице послышался необъяснимый шум. Он был уверенным, властным: кто-то смело вторгался в их дом.
- Можно, - и не просьбой славословили, а требованием.
Наши женщины немало растерялись, прежде чем дали необязательное "можно".
Не люблю я массовых сцен опись. Что дальше было, я вам дам понять через поведение Леночки. А было оно таким.
Девушка вспыхнула. Краска залила всё её личико и тем контрастней проявился её образ. Что говорить о сердце - оно выскакивало, а грудь вздымалась до того часто, что порой казалось не одышкой ли страдает? Конечно же, ей мечталось провалиться сквозь землю, но известные положения это исключают, а потому и пришлось брать себя в руки. Справилась с этим она довольно быстро. И вот уже сидит совершенно успокоившись, по крайней мере, внешне.
"Судьба", - решает она и покорно склоняет головку.
"Судьба", - повторим мы за ней. А что это такое? С чем её, как говорится, едят? Да, есть такое понятие. Но не будем пока об этом.
Итак, мы оставили Леночку с покорно склонённой головкой. Взгляд был притуплен, и со стороны казалось клеёнку она осматривает. Но то со стороны. На самом деле она держала под контролем всю даваемую ей зрением информацию. А зрение ей поставляло вот что: женщину среднего роста, округлой формы личика, типа слегка деревенского и мужчину, роста под стать, с радушной, подкрашенной смущением, улыбкой. Сразу же подумалось - главное лицо она, женщина. Мужчина, как бы, и для приличия только что будет. За ними, за ними стоял он!
"Судьба", - забыв о просьбе к Богу, опять подумала Леночка. И как-то тепло стало, уютно в их комнатке и светло. А как близки ей показались до сего дня незнакомые люди: будто одной крови. А Лёня-то, Лёня! Поразительно он выглядел: самоуверенность, граничащая с дерзким вызовом - то, что надо в мужчине. Ни тени тебе смущения, ни намёка на растерянность и лукавое: "А мы вот за Леночкой пришли". Полноте, да он ли это?
Сумка была поставлена на стол, небогатая трапеза отстранена и "мама" - "Да мамой я её буду звать" - со знанием дела приступила к сервировке стола.
- А мы не одеты, - только и смогла произнести Валентина.
- Ну что за беда - переоденьтесь, - не отрываясь от своих дел, довольно спокойно заявила женщина.
- Мы как-то вас и не ждали, - оправдывалась хозяйка.
- А это и хорошо, - парировали ей. - Элемент неожиданности всегда что-то такое привносит, - но что он привнёс в данном случае - не пояснили.
- Мы не ждали, а то бы подготовились, - и Валентина взглядом укорила дочь, которая поняла подозрения матери и не собиралась их рассеивать, считая напрасным всякое оправдание.
- Так мы пошли, переоденемся?
- Идите, идите, - напутствовали их, - и стол будет подготовлен, а там и поговорим.
А за столом (сели они супротив, не смешавшись) тон опять задавался, ну никак не Валентиной.
- Вас как звать?
- Валя, - ответила мать Леночки, смутив тем свою грамотную дочь.
- А по батюшки?
- Петровна.
После некоторой паузы расспросы продолжились.
- А это Леночка, - приподняв слегка руку со стола, показала в стону девушки женщина.
- Да, это моя Леночка, - подтвердила очевидное Петровна.
Новая наступившая пауза красноречиво говорила, что и у такой боевой женщины бывают волнения.
- Ну, а мы: это Алексей, его папа - Иван Иванович, я - мама. Звать меня - Надежда Семёновна.
- А мы ведь и не ждали вас, - заело к неудовольствию дочери у Валентины Петровны, благо на слова её не обратили внимания.
- Мы вот что к вам, - и хоть ясно было, но... - Мы руки вашей дочери пришли просить.
Надежда Семёновна посмотрела на смутившуюся Леночку.
"Какая красивая", - отметила она в удовлетворении и это подбавило ей смелости.
- Так как?
Петровна пожала плечами, но ответила быстро.
- Пусть сама решает.
Вы представляете какая напряжённость овладела столом! Всё было устремлено на Леночку. И такая тишина повисла в воздухе, будь комар, его бы услышали. Ждали одного, а чувствовали по-разному.
Для Леночки сватовство оказалось полной неожиданностью. Вечером Алёша и не помышлял о таком.
Отец желал такой снохи, она ему приглянулась и чисто по-мужски даже завидовал сыну.
Мнение Надежды Семёновны я вам дал.
Алексей переживал, но самоуверенность полученная по наследству, не вводила его в беспокойства крайние.
Петровна... Петровна вдруг почувствовала, что сердце перестало ныть. Отпустило. Конечно, она связала всё с происходящим.
Меж тем Леночка тянула. Да не капризничала вовсе. Просто барьер какой-то на пути стоял, он и задерживал всем нужное "да".
- Я согласна.
О, что тут было! О, как поздравляли её, как целовали, как плакали и смеялись. А потом решением всех стало усадить их вместе - и усадили. И прекрасно выглядела эта пара. На редкость прекрасно.
А Леночка же произнеся эти слова ощутила себя в новой ипостаси. Её попросили стать членом другой семьи. Что за этим стоит? Ей дано пока гадать. Я объясню.
Прирождённая скромность, обычно долго не дозволяет стать полноправными членами, что жениху в семье невесты, что невесте в семье жениха. Это угнетает обоих. И вот здесь, на мой взгляд, важно поведение старших. Им Бог выдал с годами мудрость и если они правильно её распорядятся - правильно и жизнь детей определиться.
Леночка видела, как не сводят с неё глаз родители Лёши. Понятно - смущалась. Но в руках себя продолжала удерживать, оттого и наружу выносилось несущественное, дозволявшее Надежде Семёновне думать - уравновешенная. Такая черта её устраивала. "Ни одного не обдуманного слова, ни одного лишнего движения", - восхищался Иван Иванович.
И правда, Леночка сидела соблюдая все положенные приличия. Она скромно улыбалась и там в местах, кое указывали на уместность. Длинных речей не заводила. Видом, когда и не слушала, старалась показать заинтересованность в собеседование. В физическом плане выказывала всяческую зависимость от Алексея, немного к нему склоняясь.
- Хорошая у меня девочка, - говорила меж тем, не преувеличивая, хотя и под хмельком Петровна. - Одна же я её растила - муж рано помер. Живём вот видите как. Бедно, - она смущением как бы извинилась. - Ну ничего: дала образование. Тяжело было, ой как тяжело!
"В самом деле, - согласилась мысленно Надежда Семёновна, - бедно".
Она искоса, чтобы не мешать молодым, взглянула на Леночку.
"Платьице-то на ней и новенькое, да разве носят сейчас такие?" - с сожалением подумала женщина.
- Вы, Валентина Петровна, не переживайте. Она нам будет словно вам. Мы в достатке живём: хозяин у меня шахтёр, Лёшенька вот шофёром работает. Славные мужики у меня - не удержалась от бахвальства наша новая знакомая. - Люди мы простые, - и Надежда Семёновна ненароком покосилась на Леночку.
- Я что хочу сказать, - тут было вмешался Иван Иванович. Он раскраснелся после выпитого и его тянуло на разговор.
- Ваня, помолчи, - не грубо, но требовательно одёрнули его. - Дай нам со сватьей посудачить.
- Да нет, я хотел только...
- Ва-ня.
Иван Иванович подчинился, а так как его распирало, так как ему необходимо было выговориться, он и обратился к уязвимому звену компании - к молодым. Он рассказал с гордость о своём военном детстве, затем о юношестве, наконец, перешёл к делам шахтным.
- Когда несёшь стойку...
"О, Господи, - думает Леночка, - скука-то какая. Неужели обречена буду на подобное прослушивание?" - но замечает, что её (да её уже!) Алексей отца своего тяготится и, по всему, в обыденном положении сильного уважения не питает к подобным разговорам. Леночка радуется. "А вот с мамой, - заключает она, - по сложней придётся". И опять-таки это не удручает её - женщина обязана быть хозяйкой в семье. Девушка тут же решает, что все тонкости семейного бытия должны исходить из женских рук, ведь более гибкого существа в мире найти невозможно. Леночку рассмешило подспудное поверье видеть себя богатой. Она рассмеялась, но получилось это кстати, потому как рассказ Ивана Ивановича требовал реакции адекватной. "Как глупа была", - впрочем с оговорками осудила девушка себя. Ей теперь казалось не в одном этом счастье, хотя и лишним бы не стало. "Бедность совсем уж, - думает она, - ни к чему", - и её устраивает не то чтобы серединка, но небольшое смещение в сторону достатка.
Изредка бросая взгляд на колена Алексея и поднимая взор выше, Леночка ужасается сопоставлению себя с ним в голом виде. "Стыд-то какой!, - подумывает она и судороги, интерпретируемые сидящими в своём объяснении, заметно проскакивают по её сбитому телу. "А как же они? - она с удивлением вглядывается в Лёшину маму, его папу, - не было бы тогда и Лёши". Леночка поражается откровенности природы. Она наблюдает свою мать и также приходит к бесстыдному выводу: "И меня бы не было". "А вечером я готова была на многое, - уличает себя воспоминаниями девушка. - Ночь... Да вот она для чего, - поражается Леночка, - стыд поглощается темнотой - как разумно!". К такой аналитике она ещё не прибегала и тем азартнее требовалось углубление в сущее. Однако, полностью уйти в себя было бы не этично. И Леночка дипломатично отодвигает тему на потом, сознавая кстати, что это "потом" уже будет не мысленным.
Заговорили о свадьбе: о сроках.
"Нет, до неё я не должна отдаться, - машинально делает параллель меж собой и подругой Леночка. - А если... - и раздирает её любопытство к тому неизведанному, которое предстоит познать.
- Значит, через месяц, - издалека надвигается на неё. - Доченька, тебя устраивает?
"Да, да, быстрее бы", - чуть не вырывается у Леночки. Она растерянно смотрит на мать - не та ведь назвала её доченькой, - и не хочет, чтобы так её называл и Лёшин папа.
В это безвременье руки Алексея касается руки Леночки. Он бережно перебирает её пальчики. Мысли двоих переплетаются, но нам неподвластна их логика.
"Леночка, я люблю тебя", - будто говорит Лёша.
"Я всегда мечтала жить с мамой", - будто отвечают ему.
"Как я тебя искал!" - признаётся Алексей и невидимый образ чей-то дополняет кое-какие черты лица Леночки.
"А что, если мы у нас поселимся? Конечно, тесно... - девушка не дожидается согласия. - Лёня, мне так легче будет первое время исполнять супружеские обязанности, - старается подкрепить свои убеждения откровенностью. - У вас..." - она не смеет раскрыть женские нюансы подобных состояний.
"Я беречь тебя буду", - вроде не слыша крика души, долдонит Алексей.
"Ты посмотри на маму - как ей одной-то быть?" - вопрошает с надеждой Леночка.
"Мы каждый день навещать её станем", - обещает Алексей. Наконец их мысли совпадают.
"О, как я без тебя жила?" - удивляется Леночка. Ей не верится, что такое могло иметь место. Она ближе клонится корпусом к нему и он правильно её понимает, давая знать усилием пожатия руки. Она смотрит ему в глаза откинув всякое неудобство по отношению к другим и улыбается, на что он шепчет: "Я хочу тебя поцеловать". "Я тоже этого хочу", - выражает поведением Леночка.
А мать её беседует с Надеждой Семёновной. Леночка подмечает, как та нерешительна в разговоре, скована, как заискивающе глядит на собеседницу.
"Мамочка, прости, - думает Леночка, имея в виду давешний укор её в связи со сватовством. - Я тут ни при чём. Но мама... ей-богу, получилось здорово. Какая воля у твоего зятя, какая непредсказуемость. Нам хорошо будет с ним", - и Леночка поражается своему доверию к этому, в сущности, мало знакомому человеку. Душой она отдалась. Осталось...
- Что с тобой? - шепчет на ухо Лёша и не нуждаясь в ответе, уверяет. - Я тебя не обижу.
"Да можно ли обидеть этим? Лёшенька!" - вопрошает безмолвно Лена, однако представить себя вполне супругой отказывается.
Она сосредотачивается на разговоре родителей, которые и не заметили её отсутствия.
- Ведь правда же, - обращается к ней Надежда Семёновна. Леночка кивком головы соглашается, в напряжение поджидая разоблачения - о чём речь ей неизвестно. Но всё проходит.
- Я, вы знаете, Бога в душе держу. Иконок никогда не имела. А достать могу. Благословение родительское, я думаю, всё-таки необходимо. Тем более не строго сейчас так.
- Да, конечно. Благословение, - подхватывает без особого энтузиазма Надежда Семёновна, - нужно. Кто с этим спорит. Ну, я вам прямо скажу - не с иконами же. Как-то... Поймут ли нас.
Валентина Петровна ненадолго задумывается и не принимает.
- Чрез нас ведь к Богу всё пойдёт, - убеждённо заявляет она.
- Да. Это так, - неохотно соглашается Надежда Семёновна, - и если угодно... - но видит Леночка не бывать этому.
- Мама, ну к чему. Не нужен Бог нам. А благословение ваша - так вот оно, - к одностороннему удовольствию разряжает обстановку девушка, обводя рукою застолье.
"И правда, - винит себя Петровна, - вот далось мне", - и её сердечко не слушаясь слегка увеличивает частоту.
"Ну мама!" - досадует дочь. И хотя нашлась она, однако горькое неудовольствие собою сохранит до конца запоя, ведь с детских лет ей твердили: "А на пороге благословлять тебя с женихом буду иконками", - и соглашалась она с этим. И о да, осенит Леночку: а она их и не просила бы ни у кого, они где-то есть.
- Но я комсомолка, Лёня, - будет выгораживать себя Леночка. И малым это покажется ей и тогда в ход пустит то, что считалось признаком порядочности: "Мы же грамотные люди".
К сожалению, всему приходит конец. Собрались и наши гости восвояси. Вы знаете, я лучше не стану это описывать - нет таких слов в русском языке. Я даже перелистал словарь Даля - увы, не поменял своего мнения.
Мы не будем следить за нашими новыми знакомыми. Тем более, что толку ходить за Леночкой с Лёней. Вы всё легко можете представить. А если ещё добавите кое-что из личного опыты, результат превзойдёт всю мою писанину.
Я только открою один секрет вам, но это между нами. Леночка знать не должна. Хорошо?

9. Ира... Ира первая сноха Надежды Семёновны и Ивана Ивановича. Они вот также ходили её сватать. Вот также она сидела. Скромно ответила "да". Лёша души в ней не чаял. Любил до самозабвения. Свадьбу сыграли не хуже других. Стал жить их сын. При них. Боялись они отпускать его в "свободное плавание" - молод. Конечно, сокрушались - идти надо в армию, но надежду слабенькую питали на то, а может не заберут или, хотя бы, отстрочат.
Мать есть мать и поэтому пользуясь особыми правами, она частенько напоминала сыну о его поспешности в таком серьёзном деле, на что тот реагировал с понятным раздражением: "Люблю я её. Ты понимаешь? Я жить без неё не могу. Два года - это же не вечность". Мать, жалея сына, отступалась подумывая что Ира будет под надёжным контролем. Однако, жизнь штука сложная. Законы её мало изучены даже, казалось бы, в очевидном.
- Дурак ты, дурак, - ругала впоследствии сына Надежда Семёновна. - Кто же так делает? Да ты в своём уме?
Сын обычно отмалчивался.
- Это же надо таким наивным быть. Бросить уголовника, видите ли, совесть ей не позволяет. Пока он в беде (в беде!) - я буду переписываться с ним. Ну и что? Результат?
Да, так всё и было.
Ещё перед свадьбой, а точнее, перед запоем Ира заявила Алексею.
- Лёня, я, кажется, люблю тебя. Я согласна выйти за тебя. Но у меня условие одно есть.
- Какое? - никогда бы Алексей не подумал на то, что услышал.
- До тебя я дружила с одним парнем. Он попал в беду, его посадили. Мы с ним переписываемся. Меня он не просит ждать его: единственное желание - пока сидит, чтобы я не бросала ему писать. Трудно ему. Я, Лёня, не думаю, что между мной и тобой будут тайны. Письма его читать тебе разрешу. Что сама буду писать - выводы сделаешь из его ответов. Кстати, он пожелал нам счастья.
И как неприятно было Алексею, но жёстко поставленное условие вынудило согласиться.
- А что я мог противопоставить, - уж когда совсем мать задевала за живое, отвечал сын. - Тогда бы она за меня замуж не пошла.
- Да и лучше было бы.
- Мама, - сердился сын. - Ты забываешь, что я её люблю. Она первая женщина в моей жизни.
Надежда Семёновна обычно после такого довода замолкала, говоря всего лишь.
- Никуда бы это не делось.
Отыграли свадьбу. Молодые постепенно погрузились в будни. Но через два месяца пришла Алексею повестка в армию. А тут ещё оказалось, Ира в положении.
- Лёня, читай, - перед самыми проводами неожиданно дала письмо, пришедшее на дом тёщи из заключения, Ира. Алексею это показалось убедительным подтверждением порядочности супруги - могла бы и попридержать.
"... Ира, - скромно тот писал: только Ира и ни тебе там Иринка, Ирочка. Ира и всё, - я очень рад за тебя и, конечно, по-хорошему завидую Алексею. Живите, наслаждайтесь всем, чем считаете нужно. Жизнь неповторима. А я вот сгубил её...". Далее описывалась лагерная суматоха, не вызвавшая сочувствия Алексея, и под конец: "Ира, с каким страхом жду последнего твоего письма! Скоро свобода, но то для тела моего, тогда как душа так и останется в этой мерзкой клетке. Без тебя её не вызволить... Я постараюсь сразу же уехать из нашего города, вот только повидаю родителей. Пока до свидания. Не знаю, осилит ли рука вывести тебе: прощай".
Алексей ничего подозрительного в этом письме не обнаружил. Наоборот даже, он порадовался, что всё скоро закончиться. Как никак, а всё-таки неприятный осадок досаждал. И всё ничего у них было, но какое-то понятие, что делит он Иру с кем-то всегда его преследовало.
В армию его провожали не хуже других. Ира вела себя, как и положено замужней женщине: в весь вечер не отошла от мужа, наедине плакала, на людях грустила, получая утешительные слова - благодарила. Надежда Семёновна, незаметно наблюдая за снохой, успокоилась.
Писал Алексей часто, да такие письма!
"Ирочка, цветик ты мой, как я мучаюсь, как скучаю. Свет мне не мил без тебя. Живу только надеждой, только будущем...". А матери с отцом:"Здравствуйте дорогие родные! Спешу сообщить, что сын ваш службу несёт достойно...". Ещё пару слов и далее: "Мама, отдай письмо Ире - там только ей". Задевало это Надежду Семёновну, но практичный её ум находил тут и положительные стороны. Однажды, правда, сын изложил свою просьбу матери: "Мама, повлияй на Иру: я попросил её, если родится сын - пусть назовёт Юрой, а если дочь - Оксаной. Но устранилась она от моей просьбы...".
Озадаченная свекровь не решилась идти ва-банк. А вскоре Ира сообщила её, что уходит. "Не вините меня, - говорила она. - Ничего с собою поделать не могу. Я думала с Лёней у нас серьёзно, а оказывается настоящая любовь всего лишь дремала. Простите". И сделала на взгляд Надежды Семёновны под конец важное заявление: "С Алексеем когда бы мы встали на ноги...". Ира скромно собрала пожитки и извинившись ещё раз тихо удалилась.
Оставшись в недоумении, Надежда Семёновна долго не могла сосредоточиться. Она ходила по комнате не веря случившемуся. Она злилась на сына, его же и жалела. Она испугалась за мужа. Всегда спокойно воспринимавший многие вещи в этот раз среагировал бурно: "Мать твою так. Ведь говорили дураку... Нет: люблю я её". Он попросил валидола и весь день пролежал в постели.
Когда через неделю немного отошли, сразу же встал вопрос: как быть с сыном? Рядили-гадали, гадали-рядили и, в конце концов, написать решили всё как есть. Долго ответа ждали и вот наконец: "Мама, - писал он, - я всё хочу забыть. Понимаешь, всё". И из последующих переписок было выкинуто любое упоминание о злосчастной снохе. А когда Ивану Ивановичу выдали на шахте ордер на двухкомнатную квартиру - радовались по другому поводу: прошлое останется там, на окраине.
О, как мы любим детей! Как радуемся за их благополучие. И всё это, вроде бы, бескорыстие предполагает от них получить благодарность. Но не совершенен род человеческий, по крайней мере, подавляющая его часть. Уповая на свои мозговые возможности и забывая о Боге ничегошеньки в этом мире получить невозможно!
А теперь я хотел бы вам припомнить Валентину Петровну.

10. В целом впечатления её оказались благопристойными. И зять ей понравился. Видела она его, как мы знаем, впервые. Культурой своей он несколько отличался от родителей, но это не говорило ей ровным счётом то, что воспитанность Надежды Семёновны и Ивана Ивановича чуть-чуть под задержались: как-никак плод порядочности ему привили они. Почему-то Валентина Петровна сразу пришла к выводу - дети её не бросят. Что жить ей не с ними, яснее ясного подсказывало - чтобы вы думали? - поведение дочери. Она, по наблюдению матери, покорной была во всём. Это и определило предположение. И как ни тяжело для Валентины такое замечание, однако желание видеть дочь счастливой заставляло считать всё само собой разумеющимся.
"Нет, - думала, - а как только сыграем свадьбу, обязательно сходим к нему на могилку", - и все свои надежды она связала уже с Алексеем. Она и сейчас, собираясь на кладбище, одинокой себя не представляла. С нею, как бы, были дети.
"Надо всё ему рассказать", - стучало в висках. И она торопилась: "Он же ждёт", - и запутанность её ощущений придавали уверенность в правильности своих действий.
А на могилках она сядет к изголовью бывшего мужа и долго-долго будет изливать накопившееся.
- Скоро придём все вместе, - довольно пообещает она. - Посмотришь на своего зятя, - милая улыбка заполнит всю её красивую некогда мордашку. - А там, Бог даст, и внучку приведу, - с этим она не ошибётся.
Знаете что? А давайте оставим прошлое в прошлом и перенесёмся, ну скажем, не на полный месяц, но вперёд. Затронем июль. Его середину. Опять ведь восстановилась жара неимоверная - та самая, о коей говорят: последние пол ста лет такого в природе не наблюдалось. И, видимо, походило это на правду, так как дед Парфен, - помните, сосед Леночки, - сидя на лавочке снял даже шапку. Он, как и тогда, монотонно покачивался вперёд-назад загадочно рассуждая.
- И чё это она за мною не идёт. Не нужен я там, что ли?
Леночка частенько с окна подглядывала за ним. Ей не верилось, что человек к такому может прийти в своём развитие. Она подтрунивала над Алексеем показывая на престарелого соседа: "Лёня, и мы когда-нибудь станем такими. Ты представляешь себя таким?" - Алексей не представлял. Не хотелось этого и Лене и только по одной причине: дедовой спутницы нет уж давно. Обычно грусть следовала за тем. "Мы вместе помрём. Да? ", - уговаривала она наречённого. Тот не противился.
Надо сказать вам, что настроение нашей Леночки регулярно подвергалось изменчивости: она могла веселиться и тут же впасть в апатию, могла проявлять ласку, могла и беспричинно надуться, а то и задуматься, да так, что до неё еле добирались. Однако, нуждается замечание в некоторой поправочке. Всё это случалось, как бы мы определили, в свободное от хлопот время. А его у них с Лёшей не так много оставалось. Целыми днями они куролесили по городу: то в поисках какого-либо дефицита, то по родне с приглашениями, то... ой, да мало ли чего?
Теперь они были желанными гостями, что в той семье, что у Валентины Петровны. Набегавшись поутру, они спешили на обед в дом Леночки. Пообедав и с нетерпением дождавшись, когда их оставят одних, они отдавались прелестям бытия, его приятным проявлениям. Следующим шагом служило завершение начатого. Всё заканчивалось уже на квартире родителей Алексея.
С трепетом туда входила в первый раз Леночка. У Лёши не оказалось ключа и он воспользовался звонком. Дверь моментально открылась - Надежда Семёновна будто поджидала.
- Наконец-то, - произнесла она и видно было, как нижняя её губа задёргалась. - Проходи, Леночка, - она обняла её и расцеловала. Такое закрепится за Надеждой Семёновной надолго.
Леночка не вдруг решилась сюда прийти. Под разными предлогами отклоняла она приглашения, вынуждая Алексея терпеливо ждать. И он сносил это. Но вот доводы Леночки исчерпались. Она почувствовала, что дальнейшее её сопротивление граничит с непорядочностью. Только тогда, всесторонне обдумав детали своего поведения, как-то тихо произнесла.
- Лёня, пойдём к вам. Я хочу побыть у вас.
Вся тяжесть груза, повешенная на Алексея, тотчас свалилась. Постоянно напоминание: "Когда приведёшь Леночку?" - ему больше не слышать.
И вот она тут.
- Не разувайся, - робко произнесла женщина, но Леночка разулась и тогда, дабы не попасть в неловкое положение, прозвучали слова.
- Ну и хорошо. Это твой дом.
Леночку приятно обрадовало не роскошное убранство квартиры. Никаких излишеств. Всё к месту. Чистенько. "Так и мы с Лёшей будем жить, - подумала она и отметила единственный недостаток: мало цветов. - А я ими заставлю все комнаты", - и она попыталась представить такое и у неё получилось.
- Я специально ничего не готовила и всё-таки я вас угощу, - убедившись, что Леночка немного освоилась, слукавила Надежда Семёновна. Они сидели, пили чай с яблочными пирогами и вели негласное изучение друг друга. "Красивенькая", - вновь отметила Надежда Семёновна с встревоженностью. Сейчас она обратила внимание на эту не проходящую с первой их встречи душевную дискомфортность. "Ну ничего, ничего", - оберегла она себя не зная от какой конкретики. Она старалась казаться весёлой, приветливой. Она это умела делать.
- Я ведь Алёшу просто заставила взять отпуск, - смеясь, сообщила Надежда Семёновна, - он мечтал попозже, но я ни в какую: раз у вас серьёзно, решила я, будь добр. Ты на работе, а девочка одна целыми днями, - ударение на слове "девочка" было сделано сильным. Надежда Семёновна как бы желала этим подчеркнуть своё небезразличие. - Нет, я это тебе не позволю.
А потом они смотрели альбом и Алексей перебивая мать, а мать перебивая Алексея знакомили по фото со своей родословной. Впрочем, все через такое проходят.
Когда дети ушли, Надежда Семёновна долго сидела на диване. Альбом был раскрыт чуть ли не на середине и фотокарточка маленького Лёши, выпав из него, лежала на полу. Детское личико плаксиво смотрело на мать, прося будто бы помощи. Но чем по прошествии лет могла помочь она? Трепетно взяв фотку, Надежда Семёновна не нашла иного выхода, как, поцеловав, смиренно вложить её в отведённую нишу.
Она встала, отнесла альбом. Вернувшись, прилегла на диван и призадумалась. "Ира сидела не так", - поплыли сравнения. Она вспомнила, как та пользовалась диваном: садилась основательно, непременно навалившись на спинку. Леночка же просидела весь вечер полу боком, плотно сдвинув коленочки. Культурно. "Но Лёша у нас тоже воспитан не хуже", - ни с того, ни с сего оборонилась Надежда Семёновна. Ира буквально ворвалась в их семью. Уже при подобном положении она определилась с поведением: часто смеялась, была непоседлива, за столом скромностью не отличалась, болтала много и охотно. "И ведь..." - Надежда Семёновна укорила себя, бойкость снохи ей понравилась. Заворожила она их своей раскованностью, да и откровенностью тоже. "И вот что с этого вышло", - горестно резюмировала женщина сейчас. Она остро ощутила, что нуждается в ином типе индивидуальности. И приведи Алексей схожую - не приняла бы всем сердцем, хоть золотой оказалась бы. Но Леночка... Она смеялась от души и это само откровение. Она улыбалась кому и это само очарование. Она слушала кого и это само внимание. А если рассказывала что - нет такой смелости игнорировать.
О многом в этот вечер расспрашивала Леночку Надежда Семёновна. Не хватило у них с отцом духу перечить сыну, когда тот так стремительно возгорелся намерением жениться. И вот уж назад дороги нет. Но хватит. Ошибка чревата непредсказуемостью. Она понимала, а потому вникала во всякие мелочи при ответах Леночки. И в целом она удовлетворилась пояснениями Леночки. Однако, по уходу, составляя наспех картинку предполагаемого ожидания, вдруг со страхом осознала - ничего не смогла узнать. Она даже привстала с дивана, так поразило её открытие.
В эту ночь и Леночка не спала. Сказавшись утомлённой, она с Лёшей рассталась рано. Она не обманула его. Действительно устала и, скорее всего, от нервного перенапряжения. Она лежала с открытыми глазами и смотрела в форточку, где по центру сияла яркая звезда. "Моя ли?" - подумала Леночка и окунулась в абстракцию. Ей чудилась жизнь.

11. Время... Какой поразительный феномен. Вы замечали, как оно течёт? Спросите любого - хоть 15-летнего или летнюю, пусть 20-ти, 40 или даже 70-летнего человека, как прошла жизнь и любой вам скажет, что не заметил. Будто как во сне...
Но мы так далеко не пойдём. Вы догадались к чему я клоню. Конечно же к свадьбе.
За неделю до неё всё было готово, но снова и снова перебиралось в уме: то сделали, это учли, с тем разобрались, от того отказались. Обычно, при достижении общей цели, каждый посильный вклад ценен. Это после обиды наступают, по прошествии кульминации. Только тогда становится очевидным для каждого вклад того, или иного лица. И только тогда каждый возносит своё участие до размеров граничащих с умопомрачением. Ничего такого произойти у нас не могло. Все знали свои возможности, коллегиально выносилось решение что, где, кому, когда и исполнялось с завидной обязательностью. Согласованность действий более всех радовало Леночку. "Дружны будем", - восторгалась она и сердечко её заходилось. И ей приятно было смотреть на свою мать так здорово изменившуюся: повеселевшую и помолодевшую будто.
Как-то раз, однажды, проснувшись утром рано, Лена долго лежала в постели.
- Всё, - услышали бы мы будь рядом, а если бы попытались ещё и заглянуть в глаза, то восприимчивость наша к страданиям вызвала бы ответную реакцию. Вы не в состоянии представить Леночку плачущей, я счастливей вас. Мне это позволено. Да, да, её слёзки умиления недоступны вам. А поступки её загадочны во многом.
- Лёня, - покрытая вся смущением, говорила вечером Леночка, - давай завтра не будем встречаться.
Величайшее недоумение оставлено было без внимания.
- Хорошо?
Чтобы вы ответили на это в схожей ситуации? А-а, не знаете. То-то же. Безусловно, альтернативы у Алексея не было. И я бы не назвал малодушием молчаливую его покорность. Вы забыли, как при ухаживании за будущей супругой проявляли готовность потыкать во всём её прихотям? Правда, откладывалось это в дальний угол памяти на чёрный день. Да тут ли так будет?
- Хорошо? - упрашивала Леночка. - Ну, Лёшенька. Ну один денёк.
Алексей молчал и тогда, надув губки, девушка смиренно, но с оттенком твёрдости объявила.
- Мне так надо.
Она спрятала глазки, прислонилась головкой к его груди, поджидая его сочувственного объятия, его покровительственного поцелуя. Она получила всё.
Мне вот хочется поделиться с вами глубоко личным. Бог его знает, чем мы руководствуемся в процессе жизни. Судите сами: когда, с горем пополам, собрался-таки жениться, я не давал себе полного отчёта насколько ответственен такой шаг. Я плохо представлял - зачем мне это надо? Или тут иное? А шёл-то уже 24-й год. Что это? Запоздалое развитие? Я вот рассуждаю, но прийти к какому ни есть выводу не могу. Я почти не верю в то, что женитьба наша сопряжена с уготованным понятием продолжением рода. Страсти бушуют. И никто никогда не думает о появление третьего лица.
Я о молодых.
Ну давайте о свадьбе поговорим. Сейчас вот.
Как она облагораживает человека! Вглядитесь: мало послушный в миру паренёк, вдруг преображается в предельно внимательного и не только к невесте. Смотришь когда и диву даёшься - тот ли? Его все разглядывают, а он, набравшись показной храбрости, позирует, да ещё вызывающе: вот, мол, каков я. Друзья (о, сколько их потом отсеется!) подбадривают: намёками, подмигиваниями - и это (видно по жениху) приятно. Пьяные рожи лезут обниматься, целоваться - и это противно. Но на всё он улыбается. Нет у него других прав. И с украдкой он следит за тёщей, пока что желанной такой. И тесть, в будущем его союзник по вольно питию, возбуждает в нём родственные чувства. А застолье... Не начало его. Вот уж поле чудес. Во всех видах возрастного ценза можно увидеть себя. Стоит только включить воображение. Вон сидит не на много постарше и при всех не стесняясь за какую-то провинность отчитывает супругу. Не, она не огрызается. А чуть далее средне возрастные решают остро возникшее не преодоление одного из них благодарности к хозяевам за приглашение путём возлияние. Она спокойна. Она всего лишь незаметно для других показывает ему кулак, на что тот реагирует понятным недоумением - я-то при чём. И вон дед. Ему всё равно: уткнувшись мордой в чашку с салатом, он блаженствует. А какие шараханья? Тот пришёл к прозябанию земного существования - опустился заметным образом, этот наоборот - с брезгливой необходимостью тяготится пиршества. Следующий безразличием отличается, скромностью кто, снисходительностью. Кто талант проявляет посредством пляски, зарытый в повседневности.
Не так себя чувствовал жених на нашей свадьбе - мы приглашены. Не было у Алексея такого богатейшего стимула для выбора своей стратегии в жизни. Надежда Семёновна постаралась с гостями. Отбор проводился негласно, а в следующем выносился не как бы на утверждение мужу, но свершившимся фактом. Давайте не спешить с её осуждением. Ведь делалось это во благо. Она, из душевного побуждения, попыталась даже навязать свои критерии другой стороне, однако встретив стойкое сопротивление вынуждена была отступить. И правда, чем что может грозить её сыну от людей их не знающих.
Трудно быть женихом, труднее невестой. Это по ней составляют преставления ожидаемой участи человека рядом сидящего. Это ей адресуются часто завистливое поедание взглядов одних и плохо маскируемое пренебрежение других. А мысленная подготовка к постели? С какими глазами предстать на завтра перед всеми, коль знают, что произошло? И отгоняются эти мысли, отгоняются на потом, а неумолимое время сокращает и сокращает интервал между "потом" и "сейчас". И вот молодые одни.
- Лёнечка...
- Не надо ничего говорить.
- Лёня...
И поцелуи покрывают девичье личико.
- Лёша...
И снята фата.
- Лёня...
И подвенечное платьице летит на спинку стула.
- Ой, Лёша...
И грудки оголены. И закрывает она их руками. И отстраняются руки головой. И - о Боже! "Я твоя", - шепчут губки в полу беспамятстве хозяйки и далее стон... стон... стон...
Я часто нахожусь в размышлениях такого плана: выдумана ли мною Леночка? Как бы я не тянул с подобным решением, ответ держать перед вами, уверен, рано или поздно придётся. А потому все симпатии мои, все чувства склоняются к той, незамужней, легковесной, без преувеличения, обворожительной девушке, когда судьба ещё не ставила её перед необходимостью выбора между плохим, но во имя чего-то и хорошим, но в ущерб чему-то.
Леночка проснулась первой. Неловко она себя чувствовала. Она, как бы, и не спала вовсе, а всего-то ненадолго погружалась в забытье. Войдёт в сознание, а её поджидает: "Лёшенька, как мне стыдно". И лежит тогда распустив слёзки по обеим сторонам лица. Никогда она не предполагала, что рассвет может быть так нежелателен. А он наступал уже и день грезился ненастьем. "Какой контраст", - поражается Леночка и вспоминает вчерашний: весёлый, солнечный. "Как просто, - вернётся она к беспокоившим её вопросам. - Я женщина!" - и не верится ей в это. А Алексей спит безмятежно, с полным удовлетворением. И целует она его в плечо, сознавая, что роднее у неё теперь никого не может быть. Ну мать если ещё, но это что-то не то. Она опять прикладывается к его плечу губками и не отстраняется. "А в сущности, - разочаровывается, - ничего приятного я не испытала", - однако, уже тем, что Алексею было хорошо, успокаивается. "Я буду жить только для него", - думает Леночка и диву даётся своей наивности. Ей всегда почему-то казалось, что мужем будет военный. Вот идёт она с ним под ручку. Статный, напомаженный, рослый. Все так и завидуют ей. А она идёт с ним. А все завидуют. А она идёт. И все завидуют.
"Ой и дура же была", - думает девушка. (Как-то язык у меня не поворачивается женщиной её назвать. Да правда, женщина ли уже?) Она потихонечку отодвигается от Алексея и вглядывается в него. А Алексей спит. И дальше отодвигается Леночка. И спит Алексей...
Она смотрит в окно, где явно видны подобны слезам капли дождя и с тоскливой обречённость признаёт, что придётся делать приличную мину и скрывая внутреннее состояние диктуемое обстоятельствами, то бишь, погодой играть самодовольство.
Но вот Алексей шумно вобрав в себя воздух всхрапывает и просыпается.
- Леночка, - пошарив рукою рядом пугается он. - Фу ты, потерял.
А рассвет, набрав свою силу и передав бразды правления дню наступающему, по-новому высвечивает происходящее. Леночка неожиданно понимает - это не он, это она ему принесла счастье. Это ему стало приятно. Это он заходился дыханием. "Неужели так контроль за собою можно потерять?" - удивлению её нет предела. В натуральность такого она не верит.
Скоро за ними придут, им не дадут продлить единение более необходимого...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

1.