- Здорово! Кобель-то жив, а вот Флейта потерялась! А в чём проблема? – последовал встречный вопрос.
- Да я ищу породистого кобеля для своей гончей. Выручишь?
- Не вопрос! Привози хоть сегодня, но с уговором - одна самочка из помёта будет моей. Флейте нужна замена!
- Замётано!
Так у Петровича появилась Плакса. Невероятно милое и забавное существо!
К её выбору бывалый охотник подошёл со знанием дела. И хотя в месячном возрасте рассмотреть преимущества одного щенка перед другими бывает сложно, в дальнейшем, как оказалось, выбор был сделан верный. К осени в Плаксе чётко просматривались явные признаки породистой русской гончей: крепкие костистые ноги, лапы – в комке, чёткие пропорциональные кости черепа, хорошо спущенное ребро и правильно развитая грудь.
Особый восторг в её внешности вызывала мордашка: тёмно-карие миндалевидные глаза лучились выразительным живым огоньком, а мягкая чёрная мочка носа и тонкие висячие треугольные уши, плотно прилегающие к голове, придавали её мордахе выражение озорного мультяшного героя.
От Филимона – своего отца – Плакса унаследовала цвет окраса, спокойный нрав и выносливость, а от матери – острое чутьё.
Петрович был убеждён, что из неё выйдет отличная охотничья собака!
Единственное, что его немного волновало, так это то, как раскрыть её способности в охотничьем мастерстве, максимально используя заложенные природой ресурсы.
Нагонка молодой гончей всегда идёт лучше со старой опытной собакой, а ещё паче – с матерью щенка, но, к несчастью, Плаксу разлучили с матерью в слишком юном возрасте.
Петровичу оставалось уповать лишь на собственный опыт в этом нелёгком деле. А опыт у него имелся!
На первое время, после отъёма от матери, Плаксу поместили в небольшую картонную коробку.
Два дня она упорно пыталась выбраться из заточения, неуклюже карабкаясь на стенки коробки, падала и снова устремлялась к барьеру, разлучившему её с мамой и шумной ватагой щенков. Усилия были безуспешны…
Наотрез отказываясь от еды из миски, она жалобно скулила и беспрестанно лаяла. Пришлось Петровичу прибегнуть к хитрости и несколько раз в день поить упрямицу молоком из бутылочки. После кормления плач ненадолго прекращался, но потом возобновлялся с новой силой и с новыми переливами в голосе. Иногда лай переходил в откровенный щенячий плач, вызывая жалость и смятение в душе Петровича и его жены Татьяны.
В таком поведении щенка охотник нашёл свой плюс: ему не пришлось долго ломать голову над выбором клички. Единственным и неоспоримым вариантом было назвать её коротко - Плаксой.
А ещё утешало Петровича и то, что голос Плаксы был звонким и заливистым. Это являлось хорошим признаком для охотничьей собаки.
На третий день протеста против несправедливого разлучения с мамой голос Плаксы совершенно охрип, и Петрович, дрогнув сердцем, решил поместить бедолагу в один вольер с отцом.
Опасаясь, что Филя может быть не очень-то ласков и дружелюбен к незнакомке, хозяин на некоторое время остался в вольере вместе с собаками.
Филимон повёл себя на удивление спокойно, даже как-то по-отечески заботливо: обнюхав кроху, он стал её облизывать, затем аккуратно прилёг на бок, стараясь не придавить своей массой Плаксу, и сделав совершенно равнодушный вид, прикрыл глаза.
- Молодец, Филя! Это твоя дочь. Не обижай её!
Плакса почувствовала себя в безопасности. Она, несомненно, понимала, что эта большая собака – вовсе не её мама, но ей стало спокойней. Её маленькой истерзанной душонке так не хватало сейчас тепла и ласки!!!
Маленькому беспомощному существу надо было просто уткнуться матери в мягкое, так вкусно пахнущее молоком, тёплое брюхо и … всё! И вся её « печалька» мигом бы прошла!
- Где ты, мама?
Оглядевшись по сторонам, она вперевалку подошла к Филе, уставила на него свои карие миндалины, и вдруг, как будто вспомнив что–то важное и родное, решительно ткнулась черной пуговкой-носом в его розовый живот и стала искать желанный сосок.
Испуганный Филя подскочил и тихонько рыкнул.
Совсем беззлобно.
Как бы для порядка!
Плакса в недоумении замерла…
В карих миндалинах застыл вопрос: « Нель-зя?»
Филимон с недоумением перевёл взгляд на хозяина, так же глазами озвучивая свой вопрос: « Что делать-то?»
- Что, что? Учить! – насмешливо ответил хозяин.
Филя недоверчиво покрутил головой, удивлённо склонил её вправо и снова задал вопрос: «Как?»
Петрович ругнулся:
- Вот чёрт! Не знаю!!! Щас что-нибудь придумаем!
На свой страх и риск он оставил Плаксу в вольере, а сам ушёл в дом за молоком.
Через пару минут Петрович вернулся с кружкой тёплого молока, плеснул немного в плошку и поставил её перед капризной упрямицей.
- Пей!
Плакса обиженно скосила глаза в сторону, и, с явным безразличием, отвернулась.
- Ну, и чего ты нос воротишь? Давай-ка прекращай голодовку и начинай есть. Твоё положение безвыходно – мамки нет, Филя не может тебя кормить, а значит, тебе надо учиться есть самой из миски.
Филимон невозмутимо наблюдал за сценой, сидя на месте. Плакса тоже не шелохнулась!
- Филя, чего замер? Покажи, как надо есть!
Филимон лениво поднялся, и, как будто поняв, что именно от него хотят, помахивая хвостом, медленно подошёл к плошке. На миг в его сознание закралось сомнение – правильно ли он понял задачу? – но, увидев в глазах хозяина одобрение, принялся по-собачьи аппетитно лакать молоко, шумно прихлопывая языком.
- Филя, остановись! Давай теперь попробуем дать молочка Плаксе.
Петрович взял испуганного щенка в руки и стал тыкать его мордашкой в миску. Беспомощно болтая ножонками, Плакса непонимающе крутила головой и отфыркивалась от попавшего в нос молока.
- Филя, ты отец или дядька чужой, в конце концов? Учи, давай, дочь! Покажи ещё раз, как надо пить молоко не из титьки, а из миски! – хозяин снова обратился к Филимону.
Повторять урок пришлось неоднократно. Настойчивость и терпение Петровича привели к первому успеху – Плакса стала лакать молоко, смешно и громко причмокивая розовым язычком.
- Ну, вот и вся наука! А то всё «Тяф –тяф да тяф- тяф!», « Ню да ню!». Наелась от пуза и гуляй себе на здоровье!
А ты, Филимон, молодец! - Петрович ласково потрепал кобеля по холке. - Так держать! Теперь вся ответственность за воспитание ребёнка полностью ложится на твои плечи. Не подведи!
Убедившись, что отец относится к своей маленькой и неопытной дочке вполне благосклонно, Петрович оставил их в вольере вместе.
С этого дня начались уроки выживания для маленькой Плаксы.
Постепенно она стала привыкать к новому родственнику, зачастую затевая с ним шумные игры с кувырками, переворотами, захватами и гонками. Такие занятия помогали ей усваивать и оттачивать всевозможные собачьи навыки.
Лишь изредка отец аккуратно отмахивался от назойливой и озорной шалуньи, делая вид, что спит, но в большинстве случаев принимал в её играх самое активное участие, становясь чрезвычайно добродушным и весёлым. Казалось, он вспоминал своё детство и с наслаждением окунался в эти воспоминания с головой.
Чтобы не лишать Филимона его естественной потребности в пробежках, Петрович ежедневно выпускал кобеля на прогулки.
Вскоре он заметил, что пёс не убегает слишком надолго. И если раньше Филя мог сутками не появляться дома, то теперь ему хватало нескольких часов.
- Неужели в нём проснулся родительский инстинкт, и он боится оставлять Плаксу без своего надзора на длительное время? – размышлял удивлённый хозяин.
Такое благородное поведение взрослого кобеля вызывало в душе опытного охотника приятную волну самого искреннего уважения к псине!
Шло время.
Плакса быстро набирала вес. К шести месяцам она выглядела молодой и красивой собакой с ярко выраженными признаками породистой русской гончей.
Петрович с особым усердием занимался её дрессировкой. Собака была послушной и дисциплинированной. Она спокойно разрешала надевать на себя ошейник, ходила на поводке, выполняла несложные команды хозяина.
Подошло время обучать её ходьбе в смычке. Вот здесь проявился её характер!
На помощь, как всегда, пришёл Филимон.
Озорной и игривой Плаксе совершенно не хотелось подчиняться требованиям Фили и идти рядом с ним в одной короткой сцепке! Она то бросалась из стороны в сторону, то выскакивала вперёд, то наоборот отставала, упираясь изо всех сил ногами.
Филя был невозмутим! Ему не впервой приходится ходить в смычке, и он настойчиво воспитывает этот навык в дочке: где-то тянет её за собой, где-то, наоборот, сдерживает её и не даёт вырваться вперёд.
Петрович наблюдает за сценой воспитания и вновь удивляется педагогическим способностям Филимона:
- Филя, ты прямо собачий Макаренко! Главное, как невозмутимо и мягко ты это делаешь! Хоть Нобелевскую премию в области воспитания тебе вручай! Молодец!
Подобные прогулки доставляли Петровичу истинное наслаждение и восторг!
Спустя всего лишь несколько дней Плакса достойно прошла испытание и отлично справилась с поставленной перед ней задачей.
Наступил ноябрь. Лист уже упал, но снег ещё не прикрыл мёрзлую землю.
Для тренировки молодых гончих эта пора является наиболее важной в их воспитании.
Петрович из опыта знал, что наганивать молодую собаку «по белой тропе» нельзя, иначе она привыкнет искать следы на глазок. Лучше научить гончую работать по «чернотропу», развивая чутьё!
Как опытный охотник, он тренировал своих собак в разную погоду – солнечную, пасмурную, дождливую, туманную, и в разных условиях – и в мелколесье, и в плотном подлеске, и в буреломе, и в открытом пространстве.
Неоценимую помощь в тренировке Плаксы снова оказал Филимон, без устали гоняясь с ней по охотничьим угодьям.
Молодая гончая оказалась очень способной ученицей. Она не просто бегала за отцом, а стремилась к широкому самостоятельному поиску, обследуя наиболее труднодоступные места, где есть возможность поднять зверя.
А если ещё и хозяин начнёт подбадривать её своим «Ай-ай-ай! А-ля! А- ля!», то собака приходила просто в неистовство и дикий азарт!
Однажды случилось так, что Петрович несколько дней не смог выводить собак на прогулку – аврал на работе не позволял ему отлучаться. Чтобы не лишать своих подопечных радости охотничьих развлечений, он решил выпустить собак на пробежку одних.
Учитывая то, что Плакса никогда не отставала от Фили, а тот, набегавшись вволю, всегда возвращается домой к вечеру, хозяин нисколько не сомневался в благополучном исходе их самостоятельной прогулки.
Но, увы!
Что-то пошло не по правилам! То ли собаки подняли зверя и угнали его далеко, то ли ещё что-то случилось, но вечером
гончие не явились домой…
Не появились они и к утру следующего дня, и к вечеру второго дня, и к вечеру третьего…
Петрович встревожился не на шутку: с Филей такого никогда не было!
- Надо ехать искать беглецов! – решил охотник.
На рассвете четвёртого дня он завёл свою старенькую «Ниву» и направился к старому заброшенному саду, где чаще всего выгуливал собак.
Сложив руки рупором, хозяин стал поочерёдно выкрикивать их клички:
- Фи-и-и-и-ля! Пла-а-а-кса! Филимо-о-о-он! Ко мне-е-е!
В ответ – ни звука…
Лишь огромная ворона слетела с макушки старого тополя и недовольно прокричала: «Кар-р-р!»
- Да иди ты! – отмахнулся Петрович, и вернулся к машине, чтобы достать ружьё.
- Может, на выстрелы Филя среагирует?
В утренней тишине раздались громкие хлопки: «Бах! Бах!».
Тишина…
Через несколько секунд снова: «Бах! Бах!»
И вдруг где-то вдалеке послышался звонкий собачий лай.
Петрович прислушался….
- Филя! Точно, Филя! Его лай!
Снова - ладони в рупор и, повернувшись туда, откуда доносился лай, он закричал:
- Фи-и-и-ля-аа!
Через несколько секунд лай послышался совсем рядом, и из кустов выскочил Филимон.
- Филя, чертяка, где тебя носит!? Плакса где?
Пёс бросился к хозяину на грудь и, радостно размахивая хвостом, стал жадно облизывать ему лицо и руки.
На впалых боках собаки висели репьи, зацепившиеся за густой подшёрсток. Лапы были исцарапаны и кровоточили. Глаза казались впавшими в глазницы. Весь его вид вызывал жалость и сострадание…
Сердце Петровича сжалось от боли.
Плаксы не было….
Хозяин потрепал собаку за морду, легонько отстранил от себя и достал из-за пазухи полбуханки хлеба:
- Ишь, как проголодался, дурачок! Аж бока срослись! На, ешь, дуралей!
Скормив голодному Филе полбулки, он пробурчал:
- Где же ты дочь-то потерял? Кабаны порвали? Такую собаку мне не уберёг!!!
Филя притих. Возникла пауза.
Как будто кобель что-то обдумывал….
В следующую минуту он встрепенулся, взвизгнул и, выхватив из рук хозяина оставшуюся краюху хлеба, быстро побежал вглубь сада.
Петрович метнулся следом.
Каково же было его удивление, когда под пнём старого дерева он увидел Плаксу!
Исхудавшая собачонка напряглась от страха.
Заметив Филю, она подскочила, но выйти из укрытия навстречу хозяину почему-то не решилась.
Петрович замер:
- Не понял! Что с ней?
Видимо, кто-то из охотников или зверья напугали неопытную гончую до полусмерти!
- Плакса, иди ко мне! Иди, моя хорошая!
Собака – ни с места.
Неожиданно перед ней вырос Филимон и демонстративно положил к ногам хлеб.
Плакса настороженно посмотрела сначала на Петровича, затем на Филю, но к хлебу не притронулась.
Филя тихонько рыкнул. Мол, ешь немедленно – отец приказывает!
И в ту же секунду Плакса с жадностью набросилась на булку и чуть не целиком проглотила её в считанные секунды.
У Петровича от изумления отвисла челюсть в полном смысле этого слова:
- Ай, да Филя! Ай, да молодец! Это ж надо так понимать ситуацию?! Поделиться последним куском хлеба с ближним - не каждому человеку доступно, а тут – собака! Ну, Филя! Ну, Герой! Преклоняюсь!!!
Петрович опустился на колени, прижал Филимона к себе и со словами: «Уважаю!!!» торжественно пожал ему лапу.
Потом мягко добавил:
- Но одних гулять больше не пущу!
