Июль, стояла очень жаркая пора,
И воздух плыл, все обжигая, иссушая,
Трава росою напоенная с утра,
Глоток последней влаги отдавая,
Желтела, чахла, облегчения ожидая.

Стрекозы проносясь то тут то там,
Жары июльской тишину лишь прерывали,
Сверчки тихонько свои трели напевали,
И бабочки порхали по цветкам.

Немного упоения прохладой,
Несли в себе деревья у пруда,
И пруд застыл в кайме зеленоватой,
По водной глади рябью лишь скользила мошкара.

В тени уставшего почти за век, развесистого клена,
Не мало знавшего трагедий и побед,
Сидели двое на траве, таких влюбленных,
Что слов не надо, тишиной воспет их свет.

Молчали, изредка лишь взглядом обменявшись,
Как будь то сотни слов излили в этот свет,
Рукой коснувшись, будь то бы обнявшись,
Их солнце рисовало силуэт.

Он начал разговор совсем нежданно,
С серьезным видом, жаром не щеках,
С огнем в глазах и на устах желанных,
Ухмылки «призрак» проскользнул как враг.

«Мы разные с тобой как день и ночь,
Что общего у птицы и у рыбы,
Одна всю жизнь проводит под водой,
Другой нужна лишь высь, чтоб стать счастливой».

«Нам было дано время все понять,
Что нам с тобой не по пути друг с другом,
Нам хорошо и это не отнять,
Но все прошло, и надо все принять».

И руки разомкнув, ему в ответ,
С притворно - горделивую улыбкой,
Она сказала: «Почему бы нет,
Возможно, наша связь была ошибкой,
Я не держу тебя, лети или плыви,
Смотря, какую роль к себе примерил,
Живи, люби иль не люби,
Смотря, какую жизнь себе отмерил.

И солнце жгло обидой в их сердцах,
Один отрекся, а другая - отпустила,
Но каждый в тайне ведь мечтал не так,
Предубеждение и гордость – это сила!

А клен уставший, это слышал и молчал,
Трагедии людские проживая,
Он смех и слезы, многое видал,
Через себя как будь то, это пропуская.

Клонился день к закату, свежестью маня,
И все вокруг вдруг ожило и задышало,
И небо звездное уютным покрывалом,
Накрыло землю в дремоту ее ведя.

И кто то ночью в тишину все слезы лил,
А кто то думою терзался неуемной,
Себя коря в тоске неразделенной,
Но новый день на смену приходил.

Октябрь, ветрено и солнца яркий диск,
Горит на небе, но совсем не согревает,
По озеру тихонько проплывает,
Совсем иссохший, прошлогодний лист.

И клен, за век, уставший от тревог,
Сухими ветками все пустоту качает,
Капли дождя его как слезы омывают,
Он доживает свой столетний срок.

Они больше не вместе, не вдвоем,
Но иногда, когда совсем тоскливо,
Они подумают, о лете том,
Любовь жила в июле, и там счастье жило.