Над окопами сгустилась тишина;
проросла травой среди забытых ям,
их когда-то разбросала, здесь, война
след оставив, что крадётся, к нашим дням.

Осыпаются на дно комки земли.
Кроме лис не повстречаешь никого.
А мальчишки, что в бою тут полегли,
помоложе даже, сына моего.

Был приказ не отступать, в тот чёрный день.
Ржавых гильз, копни слегка - невпроворот.
Вдаль, берёзки обнимающая тень,
точно мать, ничком на бруствер упадёт...

Враг шагал на них, нисколько не боясь:
по Европе, и не так ещё - прошёл!
Залп, другой... И вдруг, лицом - чужие, в грязь.
Ненадолго, пусть - но, как же - хорошо!

А потом раздался свист, противный вой,
и разрывы всё изранили вокруг.
Вжались в землю, заслонив её собой,
пережившие нешуточный испуг.

Как гортанна, зла, резка - чужая речь,
для приказа лишь, подходит, для свистка.
Автоматы бьют от пояса. Залечь -
так и тянет, уцелевших из полка.

Что винтовка? Скорострельность никуда!
Правда метко бьёт, да здесь - не тир, увы!..
Головешками отметят города
уцелевшим, путь далёкий, до Москвы...

Просто цифры. Никакая высота.
Сотни тысяч, столь похожих, на Руси.
Для кого-то, здесь, последняя черта;
подвиг тот, о чём уже не расспросить...

Сгнили гильзы, медальонов не найти.
Похоронок нет, пожалуй, и следа.
Чьи-то дети, у фашистов на пути.
Часовые, не ушедшие с поста.