Сельский хоррор

 

           Ашот проснулся непривычно рано.  Разбудили  звуки,  чуждые его  городскому уху: пение петухов, мычание коров и звонкий голос сельского пастушка. Но его это не огорчило. Ничего, со временем привыкнет! Почему он здесь оказался?   А в родном городе им заинтересовались органы внутренних дел.

           Вообще-то ему повезло, что оказался здесь. Сбылась его мечта, к которой он долго шёл, зарабатывая всеми правдами, а  больше неправдами, первоначальный капитал: ему удалось получить участок муниципальной земли в долгосрочную аренду, да ещё и в центре села. Хорошо, что местная армянская диаспора помогла. Сам-то он никогда бы этого не добился. И он   построит  собственный ресторан, обязательно с фонтаном перед входом,  разобьёт клумбы с экзотическими цветами…. Красота!  

          Выделенная ему земля представляла собой пустырь   со  старыми акациями и колючим кустарником,   громко  именуемый парком.

         Проект здания уже готов, имеются и все разрешения. Заключён договор со строительной организацией. С понедельника будут завозить стройматериалы и пригонят спецтехнику. Ашот и сторожа нанял. Непьющего, бывшего десантника. Еле уговорил старика.

          И вот торжественный день настал. Экскаватор вгрызся в землю, и первый самосвал, наполненный ею,  отъехал. Ашот так и стоял бы, любуясь   работой, но   бумажные  дела заставили его отправиться в администрацию….

        Вечером, передав сторожу ключ от вагончика, в полном удовлетворении   он отправился домой.

 

***

          Ашот ещё спал, когда в окно постучал соседский мальчишка и истерично прокричал:

         - Дядя Ашот! Бегите скорей на свою стройку. Там, там….

           Он ещё что-то орал,  но Ашот, натянув джинсы и майку, на ходу влезая в башмаки, уже выскочил за калитку и мчался в парк. Там у края котлована,  огороженного красной лентой, стояли двое полицейских и несколько жителей села. Перед Ашотом они виновато расступились, и он увидел на высокой,  мокрой от росы и крови траве распростёртое тело.

          Это был сторож. Он его узнал по камуфляжу. Шея старика была буквально откручена; окровавленную голову с туловищем связывала тонкая ленточка кожи. Руки были неестественно вывернуты. Лицо изменилось до неузнаваемости: вывороченные белки глаз, выбитая скула…

           Никогда, никогда Ашот не видел так по-зверски убитого человека. Это ж, какой силой надо обладать?! И за что? Почему? От страха у Ашота задрожало всё тело и пропал голос.

            По-видимому,  все присутствующие думали и чувствовали то же самое. Что об этом происшествии думали полицейские – загадка. Один из них молча что-то обмерял, другой писал протокол.

             Подъехала полицейская машина, в народе именуемая «труповозкой», и сторожа отвезли в морг. Ашота   пригласили в отделение для разговора, попросили прихватить все личные документы и разрешение на строительство.

           А по селу уже разнёсся слух о страшном преступлении.  Кто-то вспоминал  истории полувековой давности, подобные этой.  Но большинство народа считало, что в селе появился маньяк.  Да разве  ж мог  нормальный человек, в здравом уме, пусть даже преступник, убийца, так изуверски разделаться с опытным спецназовцем? Да, точно, маньяк!

           Ашот забежав домой, захватил документы и отправился в полицию. По дороге он настолько задумался  о последних событиях, что не заметил, как наступил на  коровью лепёшку, что, разумеется, не вызвало такого оптимизма,  как утреннее пение петухов.

           Следователя Трушина интересовало всё: кто и откуда сам Ашот, чем занимался, нет ли у него в селе врагов…

           Последним прозвучал вопрос, озадачивший хозяина будущего ресторана:

       – А кто-нибудь претендовал на эту землю?

       – Не знаю, –  честно ответил Ашот.

          Участковый, корпевший над бумагами, вскинул голову:

       – Постойте, пустырь хотел получить Ромка Кукса,  бывший главарь  местной ОПГ, а ныне предприниматель Роман Петрович Куксов. Но ему отказали. Хотел  казино строить.

       – Ага! – обрадовался следователь Трушин,– одна зацепка уже есть, раскрутим.

           Ашот подписал протокол и отправился домой. Вечером он посетил семью сторожа, постоял у гроба и дал немного денег его  жене.

           На следующий день была суббота. Из-за вчерашних трагических событий работа на котловане приостановилась.

           Весь день Ашот ходил по селу – пытался найти нового сторожа, и не найдя желающих, остался сам ночевать в вагончике. И сразу уснул. Сказался беспокойный день.

 

***

 

       Молодёжь возвращалась из клуба. Сегодня на площадке  играла живая музыка – эстрадный ансамбль из области. Пусть самодеятельный, но у них в селе и такого не было.

        Парни и девушки привычно свернули в парк, через который пролегала дорога в их конец села..  Обменивались впечатлениями, то и дело, сопровождая слова  смехом.

           – Ну, и ржака – вы видели, какие кренделя выписывала  билетёрша?

           – А Васька, Васька Струков. Нажрался так, что и подраться толком не смог. Разукрасили  ему морду  - мама не горюй!

             –Танька с дитём пришла. Ненадолго же её хватило быть образцовой мамашей.

         Луну скрыли тучи, подул ветер. На пустыре стало совсем темно, таинственно зашептали акации. Девчонки вцепились в парней.  Смех умолк.

          Но вскоре ветер разметал тучи,  показалась луна, зашевелились тени деревьев,  

         - Народ, глядите, как дядька идёт! – воскликнула одна из девчонок.    

         Молодые люди увидели движущийся им навстречу силуэт мужчины. Шёл он неестественно  медленно, с трудом переставляя  ноги.

           – Пьяный, - подумали они и спокойно продолжили свой путь.

            Однако, когда между ними и «загулявшим»   мужиком  оставалось метров двадцать, в свете полной луны  молодым людям открылась весьма странная и до жути страшная картина.

          Навстречу двигался не совсем человек. Это поняли они сразу. Насмотрелись американских фильмов, в клубе других и не крутят. Всё было как в ужастиках.

         Ветхая одежда прикрывала только  часть фигуры,  многочисленные прорехи открывали   взору меловые кости рёбер и лоскуты белой, как молоко, кожи    скелета. На мертвенно-бледном лице горели синими лампочками огромные  глазницы и чудовищно выделялись кроваво-красные раздутые губы. Чёрные руки неконтролируемо болтались, словно  на шарнирах. Настоящий хоррор![1]

          На мгновенье всех сковал ужас, но вскоре, повинуясь инстинкту самосохранения, кто молча, кто,  вопия, бросились бежать прочь от  чудовища.

         Убегали, кто куда, лишь бы подальше.   

        Вовка с Гришкой мчались рядом.  Подгоняемые страхом они задыхались от бешеной скорости и внутренней трясучки. Остановились только в центре села – возле ДК, где горели все фонари, и рядом отсвечивал стёклами окон отдел РОВД.

        – Что это было? - стуча  зубами, едва выговорил Григорий.

        – Ты видел фильм «Восставшие мертвецы»?   Это мертвец, Гришка! Упырь! Я  о них и читал… Пишут, что они  не поворотливые, отличаются  замедленной реакцией, но зато сильные и выносливые и могут  отвертеть башку человека голыми руками. Выходят на охоту ночью.  Всё так!

            –  Я  думал, что это сказки.

            – Как же, сказки….

            – Интересно, его  можно убить?

            – Можно, –  вздохнул Вовка, –  бабушка говорила, что отпевание в церкви, поминание помогают. А если этого не было,  в дело вступает старый добрый осиновый кол.  Давай проверим?

        –  Ты с ума сошёл, –  ужаснулся Гришка.

         – А что? Заодно и узнаем; сказки это или правда.

         – И не думай даже.

         – Мы с тобой с двух сторон накинемся на него – я спереди, а ты сзади – и проткнём, –  предложил Вовка. Он прямо загорелся этой идеей.

          –  Нет, нет…

          – Гришаня, ты боишься….

          – А я и не скрываю этого. Да, боюсь. Думаешь, кто замочил сторожа на стройке? Он и замочил. А тот бывший десантник. Приёмчики всякие знал. В Афгане воевал.

          – Зато нас двое. И мы тоже качаемся. А потом он тормознутый. Если что пойдёт не так, убежим – не догонит. А если так - мы герои!

           В конце концов, Вовка дожал приятеля.

           Прошлогодние саженцы  осины легко сломались. У Вовки был нож, которым и  заточили два кола.  И вот они отправились на подвиг. Но  теперь парни  шли тихо, лишь шёпотом иногда подбадривая друг друга. Упыря они увидели у экскаватора. Тот качался из стороны в сторону  и что-то  невнятно, утробно булькал.….

 

***

 

           Ашот спокойно проспал всю ночь.  Утром он вышел из вагончика, потянулся. У края котлована он наткнулся на кроссовку, почти новую. Поднял и глянул по сторонам в надежде увидеть  её пару, но увидел нечто непостижимое.

          В котловане лежали две ноги, с мясом вырванные из тела, причём, ноги принадлежали разным людям.  Кровь на них уже засохла. На местах отрыва гудящей стаей вились жирные мухи. Невдалеке собаки грызли человеческую голову.

         Ашоту стало плохо, он потерял сознание и упал.

          Следователь Трушин  ехал на работу в приподнятом настроении. Он задержал Ромку Куксу.   Хотя даже косвенных улик для ареста не хватало. «Но ничего, подсобираем, – не отвертится, зараза», – вылезая из старых казённых «Жигулей», приговаривал он.

         В кабинете дежурный, суетливо вытирая сухую лысину, заикаясь, доложил о новом преступлении на стройке.                      

          – Оф-фигеть! – воскликнул потрясённый этим сообщением  Трушин. – Где моя папка? – он  рассеянно выдвигал и задвигал   ящики стола.

           – Так вот она, лежит перед вами.

           – Ладно, оставайся здесь, а я пошёл, – хлопнул дверью  следователь и поспешил к месту происшествия.

        «Такая версия рассыпается», – сокрушался он, ускоряя ход.   – А если Ромка сидит в КПЗ, значит, он не убийца…».

         На пустыре, несмотря на  воскресенье, зевак было море.

          У входа в вагончик на траве лежал Ашот, которого била по щекам школьная сторожиха тётка Мотря, пытаясь привести  в сознание.

          –  Никак не очухается, сильно испужался, – пояснила она свои действия Трушкину.

           В толпе стоял вой. Пробившись через скопище народа к краю котлована, Трушкин увидел бившуюся в истерике почтальонку –  тётку Вальку. Она по остаткам брюк узнала ногу своего сына Гриши. Выли и другие бабы. Трушкин заглянул в  котлован…

         Увиденное погрузило следователя в ступор, из которого его вывела баба Дуся, живущая по соседству с пустырём.

         – Батюшки-светы! – всплеснула она руками, заглянув в котлован и оценив страшные картины преступления, затем  истово перекрестилась и зачастила:

         – Милые мои!   Нельзя было начинать стройку на этом месте.  Думаете, зря тут пустырь столько лет стоял?   На этом самом месте  были похоронены немцы,  фашисты.   

         Слыхали  же, наверное, что в сорок третьем наши уложили здесь целую дивизию СС? Мне мать рассказывала, что после битвы три дня  наши бабы  их трупы  сгребали в ямы  да закапывали. А в  семидесятом надумали Дом культуры  здесь строить. Место, де, хорошее. Начали его ровнять – мертвяки так и попёрли изо всех щелей.  Сразу пустырь огородили, а народу сказали, что нашли неразорвавшуюся бомбу.  А от людей разве что можно скрыть.  И пошли  слухи об упырях.

        А их, упырей, и убить-то  почти невозможно. Надо каждому голову отрубить и сжечь тело. Солдатиков тогда нагнали в село  – страсть! Они перекопали весь пустырь. Порубили и сожгли, казалось,  все  останки. Да вот, видно,  не все…

        «Страшноватенькая картина, –  подумал Трушин, –  а, может быть, и выдумки старухи, выжившей из ума?»

        А что подумал Ашот, мы не узнаем. Придя в сознание, он собрал вещи и навсегда покинул  село.