Глава 4.
Волнение на концертных площадках, это совсем не то, что волнение на тоях и в пабах. Там ещё прибавляется напряжённость отношений. Мы небыли уверенны, что Светлицкая выдержит. И не хотели её подвергать таким испытаниям. Но нас требовали полным составом. Те, кто заказывали, - имели, чем платить, а поэтому вели себя развязано и бесцеремонно. Но как их судить, они были детьми своего времени. Мы радовались высокой оценки, но боялись, что за это придётся расплачиваться из собственного кармана.
На удивление эта хрупкая женщина приняла вызов спокойно. И первое ресторанное выступление прошло более, менее приемлемо. Кроме нас было на ком отыграться. Но вот второй той запомнится надолго. Он не задался сразу. Саке лилось рекой. И хозяева были ингушами. Это что-то вроде два в одном, абхазы и чеченцы. Один чёрт, вспыхивали как спички от любого трения. А Лилия хоть и свалила всю ответственность за сходство сына с чеченцами на мужа, сама имела внешность восточной красавицы. Вот тут мы попали по -полной. Кроме того что нас испытывали на мастерство, нам пришлось ещё, то и дело отбивать её от посягательств любвеобильных кавказцев. Хорошо, что время было оговорено, и Кадыр вырвал нас из лап разъярённых поклонников как раз вовремя. Её выдёргивали из джипа как понравившуюся игрушку из магазина. Лерик кипел. Ему всегда было сложно подавлять приступы ярости. Потому мы его и звали не Валеркой, а Лериком. И если бы не Кадыр вставший стеной перед шумными и гостеприимными хозяевами, тут бы случилась мини Чечня.
Она сидела бледная и подавленная, зарывшись в Вадима, как в последнюю надежду. Он кутал её в свою джинсовую куртку и тихонько покачивал как маленькую. Везти домой Светлицкую, в таком виде не решились. И потому проскочили мимо, прихватив к себе на квартиру. Думаю, она этого даже не заметила, потому что была в шоке.
Чтобы не привлекать внимание позволили ей до подъезда идти своими ногами. Но они едва слушались. И мы минут десять добирались до лифта. Женька пешком поднялся, чтобы открыть дверь и поставить чайник. Внесли и уложили на диванчик. Она усмехнулась: «Просто какое-то диванное животное».
Я порылся в аптечки, нашел флакончик спирта. Присел в ногах, соображая как их растереть через капронки. Она привстала и немного сконфуженно сняла. Федька поправил подушку и поймал её, когда она неестественно стала заваливаться на спину.
Я стал растирать ноги. Женька нашёл тёплые носки, положил передо мной на стул и сбежал на кухню к Вадиму. Вскоре тот появился с бокалом горячего чая и с пиалкой мёда.
Подложив под спину ещё несколько подушек, усадили и ложечкой стали заливать, раздвигая онемевшие губы. Она блуждала непонимающим взглядом по комнате, и судорожно хваталась за плед. Потом вдруг вздохнула и прикрыв глаза затихла. Я укутал её и остался сидеть рядом на стуле, решая что ещё можно предпринять в данном случае. Она опять тяжело вздохнула и повернувшись на бок, открыла глаза: «Простите меня, я не была к такому готова. И травмы сказываются»: она смущённо улыбалась.
- «Фу, обошлось»: выдохнул я: «Тебе не за что извиняться. Всегда есть вероятность, что что-то пойдёт не так. Мы тебя домой не решились везти. Отлежишься, потом отвезём. Позвонишь, предупредишь, чтобы не волновались, но чуть попозже. А сейчас ещё немного чаю с мёдом. И наверно ноги попарить. А может душ?» И тут я немного сконфузился, представляя её едва стоящей на ногах под струями воды в ванной.
- «Нет. Лучше попарить ноги, и чай. Лежи, я сейчас всё принесу»: медленно поднялся, направляясь в ванную комнату.
Когда вернулся, она уже выглядела гораздо лучше. Молча лежала, разглядывая потолок, и при моём появлении попыталась приподняться, но опять кулем завалилась в подушки.
- «Лежи кулёма. Всё сам сделаю»: Вадим из кухни наблюдал за моими действиями, но его лицо ничего не выражало, лишь иногда на скулах надувались желваки.
Я усадил её, - ноги в ведро с горячей водой, в руки горячий чай с мёдом, спину прикрыл пледом. Сам присел рядом. Заиграл телефон. Я глянул на экран и ответил. Кадыр говорил спокойно, сразу поинтересовавшись, о состоянии нашей солистки, он перешёл к деталям: «Что будете делать с этим инцидентом?». Я хмыкнул в ответ: «А что есть предложения?»
- «Сам послушай»: кинул он передовая трубку кому-то. Раздался глухой мужской голос, небольшой акцент выдавал в нём заинтересованную сторону, и я напрягся.
- «Вы простите моих гостей, но ваша солистка просто чудо, а они горячие горцы. Но они ничего не желали ей дурного. Мы наших женщин уважаем. Немного дали волю рукам, только из-за желания быть ближе. Ну и, конечно же хмель в голове. Я удвою ваш гонорар. И принесу извинения лично Светлицкой, если позволите»: он говорил уверенно и спокойно. У меня отлегло и немного помолчав я ответил: «Понимаю, но представляете в каком она состоянии?»
- «Я оплачу лечение. Вы не представляете, как мне больно это слышать. Ведь я лично был инициатором вашего приглашения. Мне доставляет удовольствие её голос, манера поведения на сцене, одежда, не усердность в количестве краски. Я читал её стихи, это талант от бога. Если можно, предайте ей сотовый». Я молча передал трубку, хотя душа протестовала.
Она взяла и долго молча слушала, лишь иногда кривясь в холодной усмешке, но вдруг остановила его вопросом: «Скажите, чего вы хотите услышать? Я не буду на вас подавать в суд. Это бесполезно. Обижаться не стану, не в моих правилах. Только постарайтесь внушить вашим братьям, что женщины тоже люди. И прежде чем предпринимать, что-либо в отношениях, нужно спросить. А теперь позвольте мне прервать разговор. Не обижайтесь, я очень устала, и плохо себя чувствую». Она отдала мне телефон, и замерла разглядывая бокал.
Кадыр перезвонил тут же: « Так что вы решили?»
- «Ты же слышал. Я конечно же не всё одобряю. Но это её решение. А пока спокойной ночи»: отключился и перевёл взгляд на её бледное осунувшееся лицо.
- «Ты как?»
- «Уже легче. Это травмы сказались, и длительный стресс так действует. Я недавно только стала покидать дом без сопровождения. Хорошее дело браком не назовут. Можно сказать контузия на всю жизнь»: она улыбнулась с натяжкой: «Простите за откровение. Вы не обязаны это слушать. Вырвалось».
Я кивнул в ответ. Принял бокал из её рук и помог лечь. Накрыл. Наклонился и глядя в грустные глаза, шепнул: «Отдыхай, всё будет хорошо. Верь мне».
Она тепло улыбнулась, и прикрыла глаза.
На кухне кипели страсти. Фёдор всю картинку заснял на видио. И теперь они разглядывали и в воздухе сверкали громы и молнии. Я заглянул через плечо, немного просмотрел и попросил: «Скинь мне это». Присел у стола и оперся о стену.
- «Хватит пацаны. Не сыпьте соль на рану. Давайте пить чай. И баиньки. Ей лучше, и это главное. Свозим в горы. На Иссык-куль. И всё забудется. Впредь разборчивей будем. Всех денег не заработаешь»: я отхлебнул из бокала и умолк. Фёдор присел рядышком: «Уже скинул. А когда на Иссык-куль? После пабов и поедим. Только бы её дети отпустили. А то как представлю Светкин убийственный взгляд, аж мурашки по коже. А я ещё не отзвонился за сегодня. Не знаю что сказать. Да чтобы не сказал не поверит. И расстраивать не хочу, и врать сил нет. Надо чтобы Лильчонак сама поговорила, пойду посмотрю как она». И сделав ещё глоток, поднялся.
Она лежала молча, изучая потолок. Заприметив меня, ожила: «Солнышко подай мою сумочку. Надо домой позвонить, а то они сами позвонят. И тогда за порог больше не выпустят». Я принёс, и помог удобно усесться. Она набрала номер и замерла, готовясь получить взбучку. По ту сторону эфира шмыгали носом: «Мамочка, ты у нас одна, и самое дорогое, что есть на свете. Не забывай впредь, оповещать о задержках. Я уже не знала что думать. Я тебя люблю, ты моя зифирка в шоколаде, ты моя карамелька с ванилью. Устала? Так домой утром?» Светлицкая говорила спокойно, отшучивалась как могла, чтобы не вызвать подозрения, но ни разу не сказала неправды.
Вернувшись в горизонтальное положение, улыбнулась и погладила мою руку: «Спасибо вам Кирилл. Со мной ещё никто так терпеливо не возился. Я чувствую себя, маленькой и счастливой». Я взглянул в её сини бездонные глаза, и пошутил: «Ну, мне по-другому нельзя. Я отпрашивал, с меня и спрос. Шкуру берегу». Поправил плед, заботливо потрогал лоб ладонью, прощупал пульс: «Кажется отпускает. Если сможешь, то постарайся уснуть. А мы как семь гномов тебя будем охранять, и отгонять мух». Она прикрыла глаза и отвернулась к стенке.
Я вернулся к ребятам. Они смотрели на меня, как верующие на Христа: Успокойтесь. Обошлось. Светка, правда уже обревелась. Представляю, что мальчишки скажут. Теперь Павел точно станет членом нашей банды. Или мы её не увидим, как своих ушей».
Вадька хмыкнул: «С чего взял?»
- «Сам бы так поступил»: не глядя на него, завершил я. Чай остыл. Долив кипятка, - допил. Убрали со стола, и стараясь не шуметь, разбрелись по пастелям. Я лёг на полу, рядом с ней. Но ещё долго не мог уснуть, прислушиваясь к её дыханию. Разглядывая тёмный силуэт, и млея от того что она рядом.