Воскресенье.
23-00.
Курсант старейшего военно-морского училища или, как теперь модно говорить, гар-демарин спешно движется по его длинным тесным коридорам, возвращаясь из наряд-ного актового зала, где только-только завершился танцевальный вечер. Расстояние до спального корпуса по внутренним петляющим коммуникациям огромного комплекса из почти сотни зданий неблизкое, никак не меньше полутора километров.
Он почти бежит. Улыбается!
Сегодня на танцах к нему явилось чудо: он познакомился с Ангелом, сошедшим прямо с небес, как некогда Золушка, впорхнувшая в руки скучающему на балу принцу. Но в отличие от неё его Фея не убежала с боем курантов, – у них на танцах это завер-шающий вечер встреч вальс, – потеряв свою туфельку, а напротив, явила её, в виде сво-его домашнего номера телефона. Да вот беда: на танцах курсанты всегда в идеально подогнанных по фигуре парадных фланельках и брюках, в которые нет никакой воз-можности всунуть ни записную книжку, ни шариковую ручку, ни какой-либо другой сообразно эпохи «гадкий гаджет».
В общем, ничего нет, куда можно б было записать драгоценный номер!
Гардемарину ничего не остается кроме, как бережно нести его в своей цепкой памя-ти по бесконечным темным переходам, непрестанно повторяя заветные цифры: 393-45-69, 393-45-69, 393-45-69. Но не так-то просто удержать их. Во-первых, в спину, совсем рядом дышит беззаботный смех, вечно подтрунивающих и подшучивающих друг над другом курсантов-однокашников, по разным обстоятельствам оставшихся сегодня без увольнения и теперь бредущих к своим кубрикам параллельными курсами. А, во-вторых, впереди маячит высокая фигура Борьки Баранова, Бэба, их «непробиваемого» старшины роты, курсанта старшего курса, который никого не пропустит мимо, не оза-дачив чем-нибудь… бестолковым, да так, что всё на свете из головы вылетит. А посему курсант, набрав «в рот воды» и заткнув уши, тянет, удерживая расстояние меж двух ог-ней, до кубрика, мысленно повторяя: 393-45-69,393-45-69, 393-45-69…
Боже мой, какое счастье, что люди уже в двадцатом веке придумали телефон! Это теперь он не кажется чудом, поскольку есть у всех и каждого, даже у трехлеток в дет-ском саду. А тогда, в восьмидесятые городские телефонные автоматы в училище можно было сосчитать на пальцах одной руки. Да и в городе далеко не у каждого в квартире имелся свой номер, – горожане по несколько десяток лет ожидали своей очереди. Счи-талось огромной удачей, если у твоей подружки дома есть свой аппарат. Возможность поговорить с другим миром сквозь волшебный звуковой портал воспринималась ими не иначе как чудо, а потому у телефонного аппарата, висящего в главном холле их фа-культета, всегда царила особая торжественная обстановка. Длиннющая очередь «стра-ждущих» не иссекала ни днем, ни ночью! И несмотря на то, что все дороги с факульте-та шли именно через этот зал, в нём всегда царила абсолютная тишина. Все проходя-щие здесь обязательно умолкали, боясь прервать драгоценный сеанс связи товарища с другой, полной грёз и тумана, волшебной страной.
У того «волшебного портала» никто и никогда не суетился, не торопился и не торо-пил другого, пытаясь влезть» вне очереди. Здесь не принято было «давить на глаз» по-гоном, должностью, положением.
У телефона все равны!
Вот уж действительно – полное торжество демократии и плюрализма. Процесс раз-говора с внешним миром свят и не обсуждаем, хотя и открыт до безобразия: никаких, даже подобий кабинок для уединения в огромном зале нет. Вся очередь невольно явля-ется свидетелем и участником разговора
…Утром, первое, что приходит в голову гардемарину – это цифры: 393-45-69!
Номер уже записан на коробке зубной пасты в тумбочке, но это теперь ни к чему, эти семь цифр навсегда въелись в его сознании, – ныне по ним отзываются их внуки! Глупейшая отстраненная от внешнего мира улыбка прочно поселилась на его лице. Вспоминая вчерашний день, ничего кроме яркого всепоглощающего сияния прекрасно-го небожителя, возможно даже и с настоящими крыльями за спиной, курсант не мог вспомнить. Ему срочно, очень срочно было необходимо набрать этот номер в телефоне факультетского холла, чтоб удостовериться в реальности своих волшебных грез, но для того придется пересилить свою природную застенчивость и заговорить с девушкой первым, да к тому ж ещё и при всех. О, как это непросто!
Ох, как непросто!
После нескольких лет жизни в казарме разговор с другим миром у любого из нас вы-зовет некоторое неудобство, а то и трепет, страх. Впрочем, теперь это уже, кажется, не про него, – ничто не может остановить его, лишь, как и ожидалось, немалая очередь у аппарата в холле несколько остужает его пыл: приходится ждать…
В те годы городской телефонный автомат соединял абонентов всего-то на три мину-ты, лишь после того, как установленная в специальную щелочку двухкопеечная – ну, или одного с «двушкой» размера десятикопеечная – проваливалась вовнутрь. За три-дцать секунд до окончания лимитированного разговора аппарат напоминал о необхо-димости положить следующую монетку, противно пикая в ухо звонящего. В принципе это совсем недорого, даже по тем меркам, но такого количества монет, сколько требо-валось курсанту для утоления жажды общаться со своим чудом, не напасешься. Все внутренние кафе и магазины училища вытрясены на изнанку в поисках «двушек» и «десяток»! Вот и приходилось чудить: пробив в дежурной монетке крохотное отвер-стие и продев сквозь неё прочную нитку, курсант выдергивал свое сооружение во вре-мя звонка из аппарата за пару секунд до конца сеанса, а затем, установив в щель вновь, получал очередной трехминутный глоток «счастья». И так без конца. Но проделать та-кую операцию мог лишь настоящий профессионал: если дернуть нитку чуть раньше, то «абонент» на другом конце решит, что связь прервалась и положит трубку, а набирать номер вновь, повторно по правилами очереди запрещено; а, если опоздать, то телефон ни за что не выпустит монетку из своего чрева.
…Первым по телефону долго, весело и умно со вчерашней своей «жертвой» тре-плется Билл, Володька Белкин, который непринужденно и ненавязчиво наводит свою новую подружку на мысль о необходимости срочно посетить его на КПП и принести что-нибудь вкусненькое. Ну, в смысле поесть – молодой организм, знаешь ли, всегда требует кушать, – но ни в коем случае не выпить, курсанты – это не «шпаки» там какие-то. Во-первых, к выпивке девчонки не допускаются, а во-вторых, не пьют гардемарины вот так запросто без причины, без повода.
Правду, правду говорю, не кивай снисходительно, перед собой-то чего врать-то!
За ним, слегка стесняясь и заикаясь, Шурик сговаривается со своей женой, где и как они встретятся сегодня вечером, куда пойдут, что необходимо взять с собой – женати-кам хорошо: их с третьего курса отпускают ночевать домой.
После звонит Макар своей «носатой» – так он в шутку называет свою новую «пас-сию» – и почему-то врёт ей, что в следующий выходной стоит «на тумбочке», дневаль-ным, видно со своим земляком Левкой на приключения какие-то собрался. Очередь ти-хо хохочет над его «честным» гнусавым покашливанием в кулачек, который он часто использует в разговоре с девчонками, чтоб не рассмеяться над самим собой.
Наконец к аппарату выдвигает наш внешне безэмоциональный старшина роты Бэб. Огромный, широкоплечий, круглоголовый «молодой человек» неторопливо, положив в автомат свою «правильную» монетку, набирает номер и затем, небрежно развернув-шись лицом в холл, угрюмо впивается невидящим взглядом вглубь уползающего из не-го длинного коридора. В этот момент по коридору во главе со старшиной второго взво-да Юркой Князем, взявшегося исполнить роль Бэба в его странное отсутствие, ввалива-ется вся их рота, двинувшаяся согласно распорядку дня в столовую. Не увидев, почув-ствовав пронизывающий взгляд удава – ну, Бэба, то есть! – курсанты останавливаются, как «вкопанные», претерпев быструю метаморфозу от непринужденной предобеденной суеты до глубокой гипнотической амнезии, плотно заполняя и без того не пустующий холл.
Сотня удивленных глаз впивается в Борьку, в ищущих взглядах застывает законный вопрос, – ждать его или идти дальше?
Но команд нет!
Бэб смотрит перед собой привычно спокойно, сурово, безропотно, прошивая взгля-дом всех и в тоже время не видя никого.
В холле висит гробовая тишина, слышны длинные гудки автомата, монетка падает и…
…- Привет, Зайчик! – как обычно, не разжимая челюстей, громко, словно перед строем, выдавливает сквозь зубы Бэб.
Все с неподдельным интересом смотрят ему в рот, ждут.
- Да… Зайчик! – роняет он через полминуты и снова… умолкает.
Некоторое замешательство холодным ветерком бежит по лицам присутствующих.
- Нет… Зайчик! – чуть сдвинув брови, выдыхает старшина.
Курсанты внутренне подбираются, буквально впившись в него глазами.
- Не мо-гу-у-у, Зай-чик! – разжав, наконец, челюсть, выстреливает он и, сверкая гла-зами, надолго… застывает на месте.
Напряжение в зале достигает апогея. Рота курсантов, в припадке душащего смеха, не получив никаких даже намеков на команду, скорым маршем строго по одному раство-ряется в пространстве длинного коридора от греха «подальше». Лишь крайне заинтри-гованный Билл, вечный насмешник Макар, да наш настойчивый курсант, вознамерив-шийся-таки, во что бы то ни стало дозвониться до своей Феи-Ангела, не могут поки-нуть холл, не дослушав этого потрясающего монолога с… «Зайчиком».
- Ну-у, хо-ро-шо, Зайчик, – неожиданно потеплев, по слогам выдыхает Бэб и… неж-но кладет телефонную трубку на место.
На его обычно недвижимом лице сияет странная глупая детская улыбка. «Волшеб-ный портал», кажется, подействовал и на него. Он удивленно смотрит вперед, на кур-сантов, мимо них, сквозь них, он не здесь, там… с «Зайкой». Вряд ли он заметил, что ещё минуту назад здесь была вся его рота.
- Хо-ро-шо, Зай-чик, - словно заучивая свою гениальную речь, по слогам повторяет Бэб и, мельком глянув на часы, неохотно идет в роту, медленно «одевая» на лицо при-вычно-бесстрастную равнодушную маску, которая никак уже не лезет на его смеющие-ся озорным светом глаза…
17.07.2018г.
