Так повелось с давних времён, что добро всегда светлое, чистое, белое, а зло – тёмное, мрачное, чёрное. Мечты – они розовые да голубые.
Вот так, сидя на берегу, у голубого озера, мечтал Гордей о красной девице-красавице:
- Давно уж померли мои матушка с батюшкой, хорошее хозяйство в наследство оставили: и дом добротный, и лошадёнку, и корову, и козу, и свинью с кабанчиком, и собаку с кошкой. Да вот только жены нет, а уж давно надобно.
И вдруг голос нежный да ласковый, будто эхо по озеру:
- Уж слишком ты гордый Гордей. Вон, сколько девушек-невестушек в твоей деревне, и хороших, и пригожих. Только тебе всякая не такая. У Любушки изба больно старая, у Евдокиюшки хозяйство скудновато, а у Пелагеюшки приданного маловато. Уж больно ты, Гордей, переборчив, как бы не продешевить.
Только вот не прислушивался Гордей к советам, что по озеру эхом разносились, а всё ходил да тосковал у голубой воды, и не увидел, как всё озеро у берега затянуло тиной да ряской болотно-зелёной. И как-то раз, задумавшись-закручинившись, не заметил, как, откуда не возьмись, появилась девица-красавица, и уже не он её, а она его в дом ведёт, за стол сажает да свадебку назначает.
Сыграли свадьбу шумную да весёлую, себе в радость, соседям на зависть. И всё у молодых ладно да складно. Да только вот через время Гордей всё больше и больше печалиться да кручиниться стал, только отчего да почему не понимал. А когда ещё немного времени прошло, совсем Гордей прозрел и увидел, что рядом с ним вовсе не девица-красавица, а кикимора болотная, вредная да злобная с волосами из тины да кожей зелёною.
- Ну вот ты и прозрел, Гордеюшка. Всё тебе не такие были девушки. Не слушал ты голос разума да советы дельные, всё тосковал да тосковал у озера, вот и пожаловала я к тебе, Тоска твоя Зелёная.
- Ох-хо-хо-хо-хо-хо-хо! Совсем ты меня одолела, совсем заела-запилила, и куда от тебя деться, как избавиться? Убежал Гордей к озеру, думу думать, а озеро совсем и не озеро, а болото, зелёное да мрачное, из которого и пришла к нему Тоска Зелёная.
- Поздно ты, Гордей, прозрел, теперь тебе от меня вовек не избавиться. На погибель я к тебе явилась. Буду тебя поедом есть, пилить, изводить да кровь твою пить. Зачахнешь, иссохнешь, а мне того и надобно, на то я и Тоска Зелёная, сестра Беды Бедучей да Горя Горючего, а совсем помирать станешь, я тебя выгоню да за нового молодца возьмусь, к нему в дом проберусь, в женки позовусь.
И стала жизнь Гордея всё хуже и хуже, не привычная, а трагичная. Лошаденка зачахла, коровка молоко перестала давать, козочка издохла, дом покосился, сарай завалился. Что делать? Как Тоску Зелёную прогнать?
Шёл как-то Гордей по просёлочной дороге, увидала его в окошко Пелагеюшка, вышла навстречу:
- Что же ты, Гордеюшка, кручинишься да печалишься, али беда кака?
Молчит Гордей, гордости хоть и поубавилось да не вся ещё вышла. Так и прошёл мимо. Идёт дальше, еле ноги передвигает, едет навстречу ему на телеге Евдокиюшка:
- Что-то, Гордеюшка, совсем ты слаб стал, садись, подвезу.
Молчит Гордей, гордости хоть и поубавилось да не вся ещё вышла.
Так и прошёл мимо. Идёт дальше, а навстречу ему Любушка, любовь его первая.
- Что ж ты, Гордеюшка, не весел, буйну голову повесил? Али жёнка не мила, али жизнь не весела?
- Да по што веселиться-то? Всё перебирал да нос воротил, то мне у Пелагеюшки приданного было маловато, то у Евдокеюшки – хозяйство было скудновато, а у тебя, моя Любушка, изба твоя мне хужей дома моего казалась. А теперь вот на душе грустно, в доме пусто, скудней, чем у вас хозяйство стало…да что там говорить, всё пропало. Одолела меня Тоска Зелёная. Вот такая она, жизнь моя немудрённая.
- Что ж ты, Гардеюшка, али позабыл, каким весёлым молодцем был? Как на гармошке играл да песни распевал? А смеялся-то как звонко, ведь рада была тебе каждая девчонка!
- И то правда, Любушка. Пойду-ка я, отыщу свою гармонь да сыграю напоследок. Чую, век-то мой уж не долог, хоть перед смертушкой повеселюсь, сколько сил на то хватит.
Пришёл Гордей домой, нашёл в углу гармонь, а она уж и паутиной обросла да вековой пылью покрылась, даже позеленела. Видать и тут Тоска Зелёная потрудилась.
Стал Гордей играть-наигрывать, сначала тихо, потом чуть громче. Чует, силушки немного прибавилось, в душе потеплело. А Тоска Зелёная бледнеет, извивается да в углу, сидючи, злобно нашёптывает:
- Ну уж нет! Меня так просто не одолеешь! И давай снова кровушку Гордееву пить да грусть-тоску нагонять.
Стал Гордей на гармошке играть-наигрывать, а ещё весёлые песни петь. Пуще прежнего Тоска Зелёная побледнела, рассверепела:
- Не одолеешь меня, не избавишься, крепко-накрепко я к тебе привязалась, душу твою чистую замутила-замулила, тоску-печаль в ней поселила.
Да не тут-то было. Снял Гордей свою рваную выцветшую одёжу, надел рубаху красную, сапоги хромовые, шляпу, в которой первым парнем на деревне хаживал, взял гармонь, вышел во двор и пошёл по улице. Идёт, песни поёт, на все стороны соседям кланяется, девицам-красавицам улыбается. А Тоска Зелёная тут же, за спиной, только совсем бледная, иссохшая да такая маленькая, что почти и не видать её. Подоспели к Гордею друзья-товарищи, поспешили к Гордею красны девицы, а Любушка рядышком идёт, за руку берёт, подмигивает да улыбается. Гордею от той улыбки добро, а на душе светло. Тоска Зелёная от злобы страшным зверем завыла, слезами горючими заныла, да только всё без толку. А пригрело красно солнышко, горячими лучами Тоску Зелёную испепелило, и следа не осталось.
Гордей снова стал и здоров, и красив, от гордыни излечился, на Любушке женился. Живут они в радости да в семейном счастье. Про Тоску Зеленую более не вспоминают, а всем добра да любви желают.
Ведь так повелось с давних времён, что добро всегда светлое, чистое, белое. Мечты –розовые да голубые. А любовь? Любовь, как девица красная, девица прекрасная да красный молодец, красного цвета, и когда они друг другу любы – это и есть любовь.