Эвелину Павловну знала вся обширная бухгалтерия нашего славного завода “Серп и молот” имени достославного вождя пролетариата - Владимира Ильича - то бишь. И не только бухгалтерия, смею вас уверить. Ее знали и в отделе кадров, и на проходной, и сотрудники охраны. Кажется, даже старый рыжий кот, живший на территории завода едва ли не с момента открытия предприятия в 1936 году, знал Эвелину Павловну. Женщина редкостной красоты - это когда, как говорится, все при ней - и фигура и коса до пояса и одета аккуратно, прилично и со вкусом - и мерзостного характера. Настолько мерзостного, что даже генеральный директор ее побаивался, хотя и не подавал виду. Эвелина Павловна могла найти ошибку в самом безупречном документе, загнобить за “потерю” трех копеек по отчетности и буквально испепелить взглядом нарушителя ее спокойствия, пришедшего за справкой…
“Мужика ей надо! - судачили коллеги в курилке, а, подумав, добавляли шёпотом, - причем срочно!”

Завод большой, служебных романов пережил за годы существования не один десяток. Смотришь молоденькая формовщица улыбается вон тому рабочему, неделя-другая и уже под ручку со смены уходят, а там года не пройдет и ползавода гуляет на свадьбе… Все как у людей - ребенок, другой. Ну и квартиру от завода молодым выделят. И по кругу… сколько семей здесь зародилось и не счесть. А Эвелина Павловна, как заговоренная. Мужчины, конечно, на то и мужчины. Цветы дарили, на корпоративах танцевать приглашали. Эвелина не грубила, не прогоняла… улыбалась и танцевала. Да вот дальше как-то не шло… Неделя-другая и кавалера “как ветром сдувало”.

“Ну что? Как?” - бывало спрашивали сослуживцы очередного смельчака в курилке.
“Да мутная она какая-то”, - так обычно отвечали “смельчаки”.
“Ну что? Как он?” - спрашивали дамы-коллеги в обеденный перерыв у девушки.
“Мальчишка! Глупый еще, за свое счастье бороться не умеет”, - фыркала она и отворачивалась, всем видом давая понять, что разговор окончен.

И вот перед самым разгаром летних отпусков, появился на заводе новенький. Слесарь Пашка. Про таких говорят “рубаха-парень”. Всего на три года старше Эвелины. Холостой. молодой и бесшабашный, как и все его сверстники, едва разменявшие третий десяток лет.
“А что это за Эвелина Павловна у вас в бухгалтерии сидит?” - спросил он нас на второй день работы.
“Грымза!” - ответил механик Колька, пытавший счастья в канун новогодних праздников.
“Чего это сразу грымза?” - не понял Пашка.
“Да мужика ей надо!” - заржал наш старший мастер.
“Ну надо, так будет! - засмеялся Пашка. - Мне как раз жена нужна. Она поди ж незамужняя?”
“Да какой там, - махнул рукой Колька и добавил заговорщицки, - мутная она какая-то!”
“Разберемся”, - смело заявил новенький.

И понеслось - цветы, конфеты… “Эвелина Павловна, а можно Вас проводить?” Неделя, вторая, третья… месяц…два, три... Нет, она не оттаяла, не перестала искать ошибки в отчетах, но вроде как-то мягче стала говорить. Никто не помнил когда, но вдруг стала отзываться на “Эва”, не требуя звать себя по имени-отчеству. Поугас испепеляющий взгляд и голос перестал срываться.

“Ну как она?” - рискнули мы как-то спросить Пашку в курилке.
“Мужик ей в доме нужен, чтобы полку повесить мог и кран починить, чтобы огород на даче вскопать, продукты из магазина донести, маму в поликлинику отвезти, да мало ли что еще?!” - вздохнул тогда Павел.
“Ну а в остальном как? - подмигнул Колька, - стоит она того, чтоб огороды-то копать?”
“Она ватрушки обалденные печёт”, - вздохнул мечтательно наш романтик.
“И все? А как же шуры-муры?” - не унимались мы.
“Ой. у вас одно только на уме! Как извращенцы право слово!” - отмахнулся Пашка.
“Мутный какой-то”, - пожал плечами Колька. И мы согласились.

Ну, так оно или нет, а три года спустя Эвелина вышла замуж за тезку своего папы и родила ему тройню. “Ну как он?” - шепотом спрашивали сослуживицы. “Хороший. Счастье свое выстрадал, а теперь бережёт”, - скупо отвечала Эвелина и отворачивалась, давая понять, что разговор окончен.