Родным, соседям, близким и не только… посвящается.
Дела-дела…
дела – лишь пыль.
Слова? Слова…
хранят нам быль,
а с нею мысль
и нашу жизнь!..
…- Пенсия? – усмехается совсем ещё не старый, несколько флегматичный, неторопливый, хотя и не сильно полный мужчина. – Пенсия огромная, аж восемь тысяч.
- Да-а, - сочувственно качает головой другой… по военному подтянутый, активный, - на такую «ноги протянешь».
- Ничего, мне хватает.
- А выслуга… сколько? Тебе ж едва-едва сорок стукнуло.
- Ещё не стукнуло, но льготных почти тридцать набрал.
- С коэффициентом… дальневосточным?
- С коэффициентом… полярным и без него.
- Как так?
- Да так, – болезненно улыбается он и, опираясь на толстую деревянную палку-трость, с трудом прохаживается по кабинету своего бывшего приятеля-одноклассника по Нахимовскому училищу, - после распределения у нас на Севере год за два шёл, в Перестройку сделали за полтора, а в девяностые и вовсе сняли, да ещё и сократили в придачу наполовину.
- Да-а, де-ла, - тянет одноклассник, - а ноги, что с ногами-то?
- Да шут их знает, болят! Колени болят, не держат, подгибаются.
- Как не держат? От чего?.. Врачи-то что говорят?
- Да что они могут говорить-то? Всё это, мол, от Севера, я ж там почти семнадцать лет безвылазно по сопкам со своей частью всё излазил, - загораются его глаза, - обслуживание антенн, теодолитов, маяков, створных огней. Что делать, некому, говорю ж, сократили почти всех, а поддерживать инфраструктуру надо.
- И что… совсем безвылазно?
- Ну, почти, разве что в отпуск зимой выскочишь домой, в Питер, да и то, чуть уехал, тут же обратно зовут: «караул, деревня тонет»!
- Ну, и ты…
- Ну, и я еду!.. А как по-другому?.. Никак.
- А семья? – удивляется одноклассник на вид значительно моложе своего собеседника.
- Что семья?
- Семья, тоже всё бросает и едет!
- Зачем едет? – удивляется, - мама дома на пенсии, папа умер… давно.
- А жена, дети? - пытает одноклассник.
- Жена?.. Дети.
- Ну, конечно… дети!
- Жена… была, - неохотно, отвернувшись в окно, цедит хромой, - даже две.
- Две?..
- Первый раз женился в училище, аж на третьем курсе. Всё хорошо было, пока распределение не получил, - поясняет отставник, - в общем, ехать отказалась, сказала, чтоб я увольнялся, работу в городе искал…
- А вторая? – живо перебивает товарищ.
- А эта… поехала, много позже, жаль, - оторвавшись от окна и весело глядя на собеседника, говорит он, - когда ноги, да и не только… ноги, уже дали сбой.
- И что?
- Сказала, что… с инвалидом жить не станет.
- Ушла?
- Нет, я ушел, - потухает он, - так что детей не нажил, увы!
- Комиссовался?
- Да где там, - машет он рукой, - выписали обезболивающие и сказали, чтоб служил… по полной, не думал даже, молодой, мол, ещё.
- Так чего ж ты, глупая твоя голова, не подал рапорт на увольнение? – с болью в сердце искренне восклицает одноклассник, - ну или перешел бы в училище, в Питер, преподавателем? Наших там теперь «пруд пруди». Да черт бы с ней, этой выслугой, пенсией… огромной!
- Да причем тут выслуга? - глядя в глаза другу, удивляется отставник, - причем пенсия?
- Ну, а что тогда? – искренне жмет плечами приятель.
- Да, как ты не понимаешь? – тихо, не повышая голос, одной лишь интонацией кричит он, - у меня есть… было чувство собственного достоинства!
- Достоинства?
- Да, достоинства! Где Родина определила службу несть, там и стоял во блага её, не бегал в поисках места теплого, сладкого, – и, помолчав, вдруг по доброму улыбнулся, заглянув в глаза другу, - а то, что личная жизнь не сложилась, так она у многих и в тепле не складывается, чего уж тут теперь. А я ничего, ничего, справлюсь!
16.03.2017г.
Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь, а также приносит свои извинения за возможное совпадение имен, названий, диалогов, потому как рассказ является художественным, вымышленным, хотя и случайно подслушан в разговоре с САВ в 2005 году (светлая память ему)...
https://www.proza.ru/2017/04/07/842
