| Pavel_Tinus | Дата: Воскресенье, 10 Ноя 2013, 20:44 | Сообщение # 1 |
 Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 31
Статус:  | Павел Ляра, Санкт-Петербург.
Сказка о Василёчке -
парнишке, не цветочке,
и об его отце -
былом купце,
и о братьях его троих -
друг для друга дорогих,
и о том, как случилось,
что Васильку Осень полюбилась.
Вторая редакция
Далеко, но не так давно,
близко, но не прошлогоднее зерно,
начало этой сказки,
как рукодельной повязки,
что прялась, как бы ещё вчера,
а ныне - летопись ей сестра;
и очень может быть,
что её первая нить
вышла из того же самого града,
в котором жил и мой отец когда-то.
Итак, в доме некого Кондрата
жило-было четыре брата -
все сыновья своего отца,
именитого тогда купца.
Первый сын Иваном назван был,
в честь прадеда, что то же имя носил,
и как в нём ютилось,
так ему и сложилось -
им ещё от млада
доблесть воинская взята
и уж который год
как службу он несёт,
и притом весьма не рядом,
как тень за нашим шагом,
и не где-нибудь,
хоть и там навыки придут,
а в государевом полку личном -
в самом из всех отличном.
Второму имя - Спиридон.
Мил ему простор сторон,
потому такое он себе ремесло избрал,
что дома вовсе не бывал, -
и то до времени - почестей собрание,
охотничий запал - известности искание.
Агафон - третьего имя такое.
Настроение имел он не очень деловое,
оттого рано поженился
и в другую избу удалился.
Иногда отца, всё же, навещал,
да не особо помогал.
А четвёртый Василёк,
от матери милой огонёк -
оказалось сердцем они похожи -
сын смиренный, кроткий тоже.
А наречение сынам имён
было так: Иван и Спиридон
названы Кондратом-батюшкой,
а Агафон и Василёк - светлой матушкой.
После ж нескольких годин,
как в семье родился последний сын,
одному из родителей подошёл срок
идти за солнцем на восток,
чтобы в новом дне
водвориться в солнечной стране.
Так как-то Кондрата супруга призвала
и тихонечко ему сказала:
«Предполагает о времени путь,
и вот моего осталось уже чуть-чуть;
теперь отправляюсь я домой,
с вами встречусь своей чередой».
Василёк, парнишка скромный и открытый,
добрым нравом даровитый.
Дразнили его иногда мальчишки -
поступал не как другие ребятишки:
больше дома оставался -
чтением увлекался:
много повестей прочёл,
наставлений верных приобрёл.
А как повзрослел
то освободил отца от дел
по их дому и их хозяйству,
не уступив ничуть своему лентяйству.
И как дружил он со смекалкой,
для всех ставшей яркой,
и хорошо мастерил руками -
то был богат и такими трудами
за которые ни с кого нельзя брать плату;
лишь потом батюшке-Кондрату
приносили люди в благодарность кто мёд,
кто овощи, а кто и что-нибудь сошьёт.
Так сын с отцом
жили день за днём -
ближним помогали,
да радость в сердце собирали.
И вот как-то ночью одной,
да и уж точно не другой,
когда в тиши ночное провидение,
видел Кондрат такое сновидение.
Сидит он как бы у окна,
а из вечерого полотна
потеснив небесное мерцание
появляется лучиков сияние.
И вот звезда воссияла,
а возле неё другая встала,
хоть и меньше той,
но со славою иной.
Ещё звёздочка зажглась;
ниже тех, но рядом пришлась.
Тут звезду вторую
в синеву пустую
словно ветер понёс,
как рукой кто отнёс.
Первой свет - тускнеть начинает,
ко второй - третья поспешает.
Как чьим-то словом,
да кого-то покровом
те две звездинки воротились
и первой, величавой, поклонились.
Тогда в середине всё того же полотна
загорается ещё одна,
горящая светом особым -
на тех, бывших, непохожим:
как радуга, она разливается,
как солнце, она разгорается;
и при этом
тем же светом
первоначальная самая звезда заиграла,
а потом, как и та, последняя, пропала.
От сна Кондрат весьма смутился.
Чуть ни заря он пробудился.
Вскоре сына призывает
да ночное виденье излагает.
С задумчивым челом
ходит старец взад-кругом.
А молодец сынишка,
на пол опустив ягодное лукошко,
стол освободил
и пером чертил.
Недолго так он просидел
и почему-то погрустнел.
И хотел уж было к отцу обратиться,
а того устами говорится:
«Вот в годах я в пожилых.
Много прожил дней честных.
Старик ныне твой отец,
прежде - добродетельный купец.
Сын мой, Василий,
отчему сердцу милый!
послужи в последний раз,
выполни батюшкин наказ:
приведи ко мне моего сына,
брата твоего старшего, Ивана». -
«Выполню, батюшка, твой наказ,
с Иваном вернусь не в поздний час!», -
отвечает ему Василёк.
«Путь ни близок, ни далёк », -
напоследок Кондрат добавляет
и сына своего благословляет.
С новым утренним лучом
младший сын покинул дом.
И ступает он тем путём
который отцу его знаком, -
мол, когда-то так он прошагал,
а зачем - не рассказал. -
«От Тихона крылечка,
где журчит окормительница речка,
тропа незаросшая идёт,
за нашей деревней её исход.
Там болото начнётся.
Через мили две - прервётся.
Будет опушка полупустая.
На ней ель больше других густая.
У неё на север повернись
и далеко вперёд всмотрись:
у самых облаков
меж небесных рукавов
многомудрая гора скрывается,
взору - не каждого открывается.
Выдвигайся далее к ней -
пусть ждёт она гостей.
За горою ж - лес весьма старой.
Его многие обходят стороной:
деревья там дивно высоки,
корни их – очень глубоки;
оттого днём там бывает даже
идёшь как во время вечерней стражи.
Дальше на глас реки могучей,
которой воды серой тучей
набегают и шумят -
грозный ливень сулят.
Была там раньше переправа одна.
Может и доселе видна:
говорят, доблестная река,
чтоб сразить врага, -
тех, кто лес обижал, -
как воин встал,
и волнами, как мечом,
сметала всё кругом.
За рекою ж лежит долина,
и, как покажется избина,
знай, осталось немного -
недалёк ты от царского чертога».
Следуя совету,
шагает по свету
с одним мешком
за правым плечом,
молодец один -
Кондрата младший сын.
Тихона изба уж за спиной -
бодро шагает юноша честной.
Так и деревня позади покрылась,
а впереди трясина появилась.
Василий перед болотом
взял палку средне-ростом,
чтоб уверенно ступать,
ноге твердыню подбирать.
О палке отец наставил,
предупреждение поставил:
«Некоторые там пропали -
самоуверенными их знали».
И вот вскоре уже у хвойной
ели высокой, стройной
путник Василёк стоит
да вдаль глядит:
верно, меж небесных рукавов,
когда сменится порядок облаков,
одинокая гора проглянет,
взору - едва видна лишь станет.
Память направление слагает,
а взгляд за опушку пробегает:
впереди дикое поле
на котором по своей воле
пшеница поросла,
а рядом мать-и-мачеха пряла.
Соломы больше там
и по местам
огромные валуны
наподобие стены.
Потемнело. Вечер подошёл.
Ветерок с собой привёл.
«Пора устроить привал », -
притомлёно путник сказал.
Хлеб и орешки из мешка достались.
Чьи-то ушки показались.
Ниже по веточкам спустились,
но всё ж - таились.
Оказалось, что на уделе
гостеприимной ели
бельчонок жил
и домик себе свил
в самой верхушке
древа-избушки.
Гостю орешки предложены -
на руку положены.
Пушистый зверёк
терпения не сберёг -
прямо с ладошкек
третий по счёту утягивает орешек.
Два съел,
а последний - цел.
Бельчонок вместе с ним наверх полез
и средь зелёных веточек исчез.
Но не прошло и двух минут,
как он снова тут -
сон вместе повстречать
решил он, так сказать,
и потому на мешке с орешками верхом
улёгся за Васиным локтём.
Вот и ночь пришла.
Обоих спящими нашла.
А ель, когда задремали оба,
наклонилась и особо
покрыла их ветвями,
зная, что станут они друзьями.
Светло. Зверёк хлопца толкает в бок,
потому что есть к тому предлог:
раздаётся наречие огня,
и вот дым за ним, его родня.
Василий на ноги поставлен
да дозорному приравнен.
Что же? поле охвачено огнём,
пламя царствует на нём;
а вдали, под склоном одним,
кто-то кажется живым:
в окружении огненном бьётся -
за завесу не прорвётся.
Неужели будет безнадёжен?
«Решено. Будь отважен, -
дозорный смело решает,
а бельчонку повторяет:
Дружок, не вешай ушки.
Да здрав оставайся на опушке».
А сам мешок под рубаху
и как дал маху!
Сквозь огонь он бежит,
как стрела летит;
и в нём не обгорает -
его одёжа защищает:
рубаха-то на нём - необычная,
к всему горячему привычная -
сильный жар удержит
и урона не потерпит,
да таким ещё свойством обладает,
что огонь от себя как бы отдувает.
Батюшка-Кондрат рубаху эту,
свершив круг по бела-свету,
привёз из далеких земель
ко времени зимних метель;
и рассказывал потом, что та страна
где он был, почти пустыне равна
и что песок там горячей,
чем порыв нескольких печей.
Итак, во мгновение,
как ветра дуновение,
прорвался Василёк под склон,
где был немного удивлён:
«Вот те раз! глянь -
бьётся молодая лань!
Что ж, долг тем паче,
спасать надо - не иначе ».
А дальше так: витыми корнями, возникшими неоткуда,
лань окутана и дело худо.
К ним то Вася и приступил
с тем, что с собой захватил.
Тогда пламя всполохнуло,
разгорелось и задуло
своим жаром ещё пуще,
став в придачу рядами гуще,
будто чувствует опасность,
словно сумрак видит ясность.
Теперь прям беда - огонь подступает
и просвета нет - кругом всё полыхает!
А оковы же ещё не сняты -
так же всё прижаты
к земле передние копыта,
будто бы в них сокрыто
той лани пленной упование.
Но вот приложивший всё старание
ловким ударом топора,
взятого с отчего двора,
по началу корня тугого
на свободу снова
выпустил её правую ступню,
которая тотчас и топнула огню.
И вот громадная туча вмешалась в дело.
За секунду потемнело.
И дождь поспешный,
как поток кромешный,
пролился стеной
став спасения виной.
Таким образом пожар догорел и воздымил,
будто б то и заслужил.
А Василёк, и так удивленный,
ещё больше изумлённый -
небо как одежду вновь
меняет свой покров:
теперь солнышко опять журчит,
а из земли струит
многоцветный цветник
полевой рисуя лик.
На этом Василёк и лань-сестрица
принялись кружиться
средь полевых цветов -
на краски распустившихся ковров.
Теперь они словно дети,
мечтавшие о лете,
и навстречу потому
к солнечному холму
бегут вприпрыжку там,
где дар природы сам
играет вместе с ними
произрастениями своими:
первыми, всё покрасив в красный,
маки открывают им вид прекрасный;
далее от подсолнухов-светил
поклон, что разлил
для них угольки, но не горящие,
а семечки внутри себя содержащие;
и, наконец, от одуванчиков привет,
что за ними тянется вослед.
А так то бабочки мелькают,
словно цветочки по небу летают,
а то и растерянные пчёлки,
словно спрашивая – на какой вкусней сторонке?
И вот на холм, который
принять «кружащихся» уже готовый -
перед ними осени пройдёт краса,
укутывав и их и дальние леса.
В те минуты и посмотрел
Василий в радужный удел
своего нового друга счастливых глаз,
в которых именно сейчас
лучился свет как в человеке,
образуя чистые реки
добрых чувств, с которыми рядом
благодарность восклицала летним садом.
Здесь лань главу склонила,
видно, проститься время наступило,
на молодца плечо
и незаметно топнула ещё.
«Увижу ли вновь тебя?» -
её всем сердцем полюбя
спросил напоследок Василёк.
Но не оставив никакого знака, наутёк,
покрываясь листьями с холма,
как вьюжит снег зима,
ускакало любезное создание
туда, где виднелось одинокое очертание.
Застучал дождик тихозвонкий.
Послышался перезвон легонький.
И капельки на травушке
засверкали как самоцветы-камушки.
Под навесом же тёмно-зелёным
древа сроком умудрённым,
которое было тополь,
и аромату которого вдоволь,
кого-то обоняние восхитилось, -
укрыться Васе-путнику случилось.
Там и молвит он,
и видно, что смущён:
«Проверю-ка ношу свою.
Что-то её не узнаю», -
и вслед за тем из мешка
достает его рука
венчик, вроде бы простой,
но от прикосновения заигравший искрой,
изменившей его наглядный вид,
открыв свет, каким он даровит:
засиял венец как солнышко ручное,
да тепло идёт от него дневное;
а так стал он золотистым
и дивно-дивно лучистым.
А ещё теперь три камня в нём,
и все три - янтарём:
один посередине
на узорчатой вершине
больше других -
светло-золотых;
сам - оранжево-багровый,
огранки - лист кленовый.
А левее и правее,
немного меньше и чуть темнее
листья берёзы -
камни-грёзы.
«Вот так чудо! - ахнул Василёк, -
но кто ж в мешок…
Не знаю... А свет-вещица,
чья бы ни была,
найдёт того, кому мила, -
и находку обратно
полагает аккуратно.
Смотрите! Как только ясный полукруг
был выпущен из рук,
то сразу поскромнел
и обратно потемнел.
Созерцать природу - благо.
Есть некая отвага
у мягко-серых кораблей,
когда их строй плотней,
водный поток обрушить смело,
будто бы велела
им их так княжна:
хоть свободна, но должна
тучами носимая вода
зелёные насаждения-города,
как садовник, поливать,
да и как сказать -
пора и радуге царить,
величием землю озарить. -
Так Василий помышлял,
а перезвон помаленьку затихал.
В синий оделся небосвод.
«Надо б ускорить ход, -
вздохнув, путник молвит
и благодарность древу помнит, -
Храни покой благодатный!»,
и ступает. Листвы шелест отрадный
ещё шумел,
когда вовсе поредел
тёмно-зелёный силуэт.
«Полно будет
тебе, душа, томиться.
Забыв прежнее, стремиться
нужно нам вперёд», -
так наш путник идёт -
себя назидает.
Шаг. Второй. И тут замирает.
Что-то шелестит правее.
И этот шум становится сильнее.
Повернулся взор на звук.
Гляди! тот самый друг,
с которым подле ели
познакомиться успели!
И вот на всём размахе
да по знакомой рубахе
взбирается тот зверёк на плечи.
Как бесценны встречи!
Стал как утро прозрачное
принявший своё путешествие за неудачное.
«Но от чего пошёл за мной?
Ведь я человек простой.
Или, может, в ясном дне
друга ты разглядел во мне?», -
говорит Василий на бочонок.
Отвечал же так ему бельчонок:
своим меховым челом,
как пушистым пером,
провёл он по его щеке.
«Значит, дружба наша в теремке,
которому основа -
верное друга слово», -
почёсывая зверька,
заключает Вася на века.
Впереди бегут круглобоки облака.
Описать их можно так - пшеничная мука
на одеяльце голубом
под необъятным шатром.
«Слышишь? кто-то помощь ожидает,
так что ветер затихает», -
говорит Василий, почувствовав духом.
Заводил бельчонок ухом.
И вот тут же
некоторая трава пониже
частями меж собой
ложится как тропой.
А зверёк встревожен -
кто знает - куда проложен
волнистый путь?
«Сын мой, не забудь, -
отец меня учил, -
если такой жребий получил,
что встретил бедняка,
и сильна твоя рука
оказать милость, доброту
попавшему в беду,
то гляди -
мимо не пройди, -
изложил Василёк и дал указ: -
Посему веди, волна, ты нас!»
Вот почему ветер тих -
переживает о своих:
сети на земле лежат,
птицу в неволе сторожат.
Сюда привела тропинка -
ведомая травинка.
Птица-пленник смирно доныне
находилась на равнине,
а теперь же пыталась подняться.
«Тебе нечего бояться», -
и невольник стал смирен,
когда освобождая плен,
так Вася говорил.
И вот в небо взмыл
серо-сизый
сокол острокрылый.
«Оставив темницу,
лети в светлицу!», -
улыбка на устах
и бельчонок на руках
у сказавшего благословение.
А пернатое творение,
с голосом набравшее полёт,
покрывает млечный тихоход.
Бодрее путешествие
повело приветствие.
А на светлом фронте,
разнобоком горизонте,
вновь появилось создание,
имевшее былое описание.
Быстрым снарядом
пролетел сокол над отрядом,
вырезая продольный круг.
А наплечный друг,
видно, испугался -
за мешок забрался.
«Испугался-то чего?
Благодарность веет от него!», -
изменяя рукава,
молвит похода глава.
И поднимает руку. Итак,
увидев от Васи нужный знак,
сел сокол на его правой руке.
Надо ж, птица, что налегке
воздушные глыбы рассекает,
с кою ветер в горелки играет,
ныне в человека вглядывается любопытно -
он ей интересен - это видно.
От того наклон и поворот
бурого клюва то набок идёт,
а то уж и кверху-вниз
своей чёрной вершиной повис.
А из-за Васильком спины показались лапки,
потом ушки и щёчек складки.
«Ой! совсем забыл, -
Василий говорил, -
меня уже ты знаешь,
а тот, кого замечаешь,
есть тот, от кого не спрячешь шишки
и тот, до кого не допрыгнут зайчики-зайчишки.
И он, как понимаешь, белка,
до орешков нетерпелка».
К завершению ж Васиной речи
бельчонок влез ему плечи,
где поводя носиком,
помахал хвостиком.
Сокол в ответ кивнул почтенно.
«А знаете, когда-то непременно, -
начал Вася излагать, - подойдет всё же та пора,
о которой от лучистого утра
идёт сказание-рассказ,
истолкованный живому без прикрас
всем нам матушкой-землёй:
что однажды жить одной семьёй
станет человек и птица,
и все зверята, как овечка и лисица.
А орёл, телёнок и медведь
неразлучны будут впредь».
Да, повестью одушевлённые
и сердцем умилённые
остались все трое.
Но дальше пойдут уже двое.
Сокол с друзьями прощается
и, когда поднимается,
подаёт звонкий глас,
как бы говоривший: - «Увижу вас».
Нетруден вверх подъём,
тем более когда вдвоём.
Не бывавший прежде на вершинах гор
к вечеру такой отряд на неё взошёл.
Вспомнил Василёк тут случайно,
что здесь хранима тайна,
о которой его отец
упомянул в самый конец
своих воспоминаний -
ему ещё переданных знаний:
«Горе название
есть мудрости признание, -
говорил батюшка-Кондрат, -
и тебе открыть я буду рад
то, что сам узнал,
когда там прежде побывал.
Так вот, кого гора приветит,
тому она ответит
на один вопрос,
заданный всерьёз».
Бельчонок уже спал,
когда молодец свой вопрос задал:
«Как погляжу к гостям добра,
богомзданная гора.
Потому и прошу я вас - ответьте на мой вопрос.
Сюда венец необычный я донёс.
Словно как из сказки украшение.
Но чей он? Кто вверил мне его на сохранение?»
И ждал ответа как бы явно.
Время шло, и кто недавно
ещё боролся со сном,
крепко заснул своим чередом.
А горящая лучина,
которой согрета наша дружина,
блестит-горит,
у Васи ладони лежит.
И в эту самую ночь
нагорное сновидение указало «вточь»,
чей милый взор
вверил Василёчку свой убор.
И было так: у дуба по дорожке
родные заслонившего окошки
идёт Василёк
один-одинок.
А деревья волнуются-шумят.
Листья жёлтые и тут и там лежат.
И вот затишье. А впереди
на знакомом пути
простая свет-девица ступает,
у которой на личике, как белый цветок,
появляется улыбка полумесяц-лепесток.
А средь её светлых волос
тот венчик, что Вася на гору принёс.
И он челку затворяет,
а длинные пряди предваряет,
да и такие, каких и не видать -
отражательные, как озерная гладь.
Вот что Василёк запомнил,
вот что новый день напомнил.
Обретённый секрет
согревает рассвет
провожая вниз двоих друзей,
из которых один светлей,
чем прежде стал -
видно Василёк мечтал.
А бельчонок играючи петляет
да встречный шаг цепляет,
выпрыгивая из засады -
какой-либо лазейки-преграды.
Если же посмотреть вперёд, то там изумрудная плотина,
которая больше, чем распрекрасная картина
являет великолепие природы,
образуя единый стан -
громадный лесной караван.
Как ребята спустились,
то сразу в чаще очутились -
ещё на горе зелёные насаждения
берут начало возвышения.
Насколько жизнью дышит лес!
Совет живой здесь не исчез!
Здесь гармонии дворец.
Здесь муравей-малец
возводит себе хоромы,
которые каждому знакомы.
Неподалёку созывают к водопою
листики, полные росою.
Далее земляника свой подарок
оставляет меж неровных грядок.
Рядом отец-медведь учит медвежат,
что гостинцы - где жужжат.
Тут ёжик, там лисёнок,
а вот и зайка - серенький зайчонок.
«Наверное, тот сюда ходить боится,
в ком плохое таится.
А не обижен будет тот,
кто сам не обидит, вот », -
такие слова изрёк,
вперёд ступая Василёк.
Путники по лесу ступают.
Много ягод примечают.
Напротив сосновая плеяда,
иголок полная армада.
Шишек множество под ней.
И вот туда скорей
наш бельчонок побежал,
будто б чудо увидал.
И уже под сосной
с рыже-бурой корой
тихие словёнки
тоненькой речонки
зачем-то излагает
да вниманье прилагает.
И раз вниз по стволу,
обойдя липкую смолу,
белка к нему на полянку
спускается спозаранку.
И когда они общались,
ещё три другие рядом оказались.
Василёк пока не подходил.
Когда же устремил
свою моську на него его дружок,
подошёл и сел к ним в кружок.
«Здравствуйте, зверята,
белки-бельчата!» -
поздоровался парнишка. -
А ведь человек как книжка,
читаемая живым, -
видно, кто каким
сердцем наделён,
пусть простолюдин или вельможа он.
А дальше пушистик поднял маленькую ветку
и сделал ей на земле заметку,
нарисовав теремок, -
не ровно, но как смог, -
а под ним буквы написал.
«Мои родные, - прочитал
Василёк и изумился.
Неужто грамоте учился? », -
его тотчас вопрошает.
Скромно той порой
кивнул бельчонок головой.
Событие это
ожидало ответа,
ведь возрадуется отец,
как скоро вернётся гонец,
а зверёк-помощник медлил, волновался -
он с дилеммой повстречался.
И сейчас решал, как дальше быть -
с кем пойти, куда ступить?
Идёт минута за минутой.
А палочке-перу быть поднятой.
И вот уже на почве письмена:
«Сложная задача советом решена -
С родными останусь я.
Здесь горит душа моя», -
это слова бельчонка, его решение.
На прочтённое - ответ: доброе одобрение
человека, поднявшего руками
зверушку-друга со словами:
«Не зря с тобою
одной тропою
пошли мы вместе.
Этой чести
не забуду, сохраню её -
память, богатство моё».
Тем же часом,
благословив друг друга разом,
они и расстались, дав обещание,
что это расставание
на время, как бы каждый
в удел свой важный
вернётся, погостив,
друга навестив.
Так позади кустов черники,
где начало владений голубики,
Василёк пошел вперёд один,
а его пушистый дворянин
возвратился к родным обратно,
захвативши по-дороге шишку однократно.
Порядок леса и его строение
сами на шумливое течение
вывели нашего молодца мирное чело.
Вод много здесь текло.
И стремление их быстрее тройки,
и они ретивы, бойки.
Переправы ж не найти,
а в реку не зайти -
унесёт. А может, пощадит? -
Озадаченно путник сидит.
Но тут по ту сторону реки,
там, где «шапки» - зелёные вершки,
послышался глас бывалый
и показался сокол правый.
Сев за потоком
у берёзы под боком,
он возгласил, что было мощь,
будто б может тем помочь.
И вот Васильку на удивление
происходит дивное явление:
погоню водных серых туч
размягчает прибрежный луч,
так что течение посветлело,
стало ниже, присмирело.
Теперь можно перебраться,
спуститься и подняться,
ведь могучая река,
хоть и не знала паренька,
послушав птицу, уступила,
свой настрой сменила,
потому и потёк
на время журчащий ручеёк.
Вася на другой брег вступает.
А сокол берёзу покидает
и во мгновение пролетает над пареньком,
чтоб на прощанье обрызгать того ветерком.
А ручеёк уже превращается в реку,
вновь разделяясь по своему разбегу
на бурное течение
и серых волн волнение.
За рекою лес беднеет.
Но зато теперь долина веет
разнотравным ароматом
и плавным скатом
вниз по своим владениям -
искусным произведениям
из тонкотканых платочков,
цветных цветочков,
провожает Василёчка.
И вот, точка -
тёмное пятно
вдали видно.
Оказалось, что это пустая избушка,
за которой небольшая деревушка.
И какой- то знакомый дух и след
к ней ближе подошед,
почувствовал наш Василий
как если былый
здесь когда-то,
да так, как если рядом кто-то.
Поэтому, после кругового обхода,
встав у разваленного входа,
молодец и стал искать в себе разгадку,
как в книжке закладку.
И тут его душа возьми и вспомяни
кажется отца слова одни:
не то славно, что явно,
но то, что тайно,
как и радость от благодеяния тому,
чей дар остался неизвестным никому.
Благодаря этому к нему вернулось вдохновение,
и вновь идёт вперёд, наладив пение,
гонец, посланный Кондратом -
тому за сыном, ему за братом.
Продолжение:
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/193-7153-1#270309
Ибо не послал Бог Сына Своего в мир,
чтобы судить мир,
но чтобы мир спасён был через Него.
(Евангелие от Иоанна, 3:17)
Радио вечных ценностей:
http://www.grad-petrov.ru/
Сообщение отредактировал Pavel_Tinus - Суббота, 03 Янв 2015, 20:19 |
| |
| |
