| aleg | Дата: Воскресенье, 03 Май 2015, 15:16 | Сообщение # 1 |
 Постоянный участник
Группа: Автор
Сообщений: 221
Награды: 6
Репутация: 27
Статус:  | Освобождение. Мне хочется гордиться ИМИ!!
Он умер девятого мая. В кресле, у телевизора, мгновенно, никто и не заметил.
Вот так, вошла жена в комнату, а Он сидит, уцепившись руками за подлокотники, голова запрокинута, рот приоткрыт, подбородок острый кверху и слеза на щеке остановилась.
А по телевизору «Освобождение» показывают...
Как он мечтал посмотреть этот фильм!
Сын с прошлого года уговаривал,- мол, отвезу тебя в кинотеатр, проведу, усажу.
А он ,- нет, чего это я одноногий попрусь: костылями греметь, людям мешать, да обрубком своим народ в неприятность вводить. Дождусь, покажут, чай, по телевизору.
Он никогда не рассказывал о войне, и тем странно было его желание и частые просьбы: «Ну, гляньте в газетке, не будет ли фильма сегодня?»
За неделю дочь обрадовала: «Покажут тебе «Освобождение» девятого мая».
Старик встрепенулся, глаза вспыхнули странно, лицо посуровело, и губы сжались в тонкую нитку. Напрягся, замер, словно войну объявили.
На парад он не ходил, смотрел по телевизору: радовался, а то, прикрывал ладошкой лицо, прятал слезу предательскую, от чего стыдно становилось ему за слабость свою и несдержанность.
В Берлине не плакал, а здесь, текут сами по себе, и не остановить никак.
Восьмого велел старухе пиджак отгладить, достал из шкафа награды, разложил на столе, так и просидел до глубокой ночи, разглядывая каждую, да передвигая: какую вперед положит, какую дальше. Протер их до блеска и уместил всё на «фасаде» старого пиджачка.
С утра, ещё солнце не показалось, стараясь не стучать костылями, ходил из комнаты в комнату, словно искал чего.
Пришли дети, внуки набежали, рядом уселись. Цветами стол уставлен.
Дочка отца поцеловала и мемуары Жукова подарила.
Старик рад, давно о них мечтал, да не достать оказывается, даже на сына обижался, мол,- неправда,как это, в наше время и книжку купить нельзя.
За утрешним столом молчал, суетился: то вилку возьмет вместо ложки, а то блюдце с вареньем ко рту поднесёт и дует, будто с чаем она.
И все же не выдержал, глянул на сына, словно извиниться хотел, да и спросил: «А правда, Федька, в фильме Сталина покажут?».
Спросил, а сам слегка голову в плечи вжал, как курёнок, замер и не понятно, какого ответа ждал?
К обеду велел жене в зале прибраться, хотя и так чисто было, и ничего лишнего.
Ладил кресло у телевизора поудобнее, да никак не знал куда костыли пристроить.
И рядом поставит, и к стенке, а то в угол, или под кресло сунет, словно избавиться от них хотел.
Встал у зеркала, оперся культей на табуретку, надел пиджачок с наградами, расправил плечи, голову кверху, налево, направо – молодец!
Да, где там, молодец, совсем старый стал. Вот, вчера все медальки перебрал, а последнюю и забыл.
Кинулся к шкафу, к тумбочке, в сервант залез, да насилу и отыскал её в сундуке у жены, как она туда попала? Совсем неухоженная, замутневшая от времени, сколько же лет он её в руки не брал?...
Тогда в Муданьцзяне, уже после боя, под его танк бросился смертник, да и не бросился вовсе, а заполз как-то, словно спрятаться хотел.
Вытащили его, тощего, с широко раскрытыми глазами, совсем не как у японца узкими, а именно круглыми, навыкате, талдычил он неведомое никому слово, и непонятными жестами просил о чем-то.
Вот тогда раздался взрыв, отнявший у него ногу, и жизнь у японца с круглыми глазами.
Началось.
Он приладился поудобнее в кресле.
Оправил пиджачишко, медали поправил, глянул на ордена и на плечо, словно там капитанские звездочки сверкнули.
Жена втихую заглядывала к нему.
А тот, вжимался в кресло, а то, ухватившись за подлокотники, приподнимался на руках.
Топал единственной ногой, придерживая руками короткую культю, или, вдруг, вытягивался струной, как мог и, приладив тощую руку к голове, замирал в воинском приветствии .
Старуха горько улыбалась, смахивала слезу со щеки и уходила восвояси: «Пущай смотрит...»
А сын с дочерью и вовсе, не позволили себе и к комнате приблизиться, и внуков к нему не пускали - понимали, берегли.
А он, там за экраном, искал в прицеле врага, командовал, давил гусеницами фашистскую гадину, уносился в атаку: «За Родину, за Сталина», или горел в танке...
И не заметил в запарке, как вдруг, появился японец круглоглазый.
Развернулся тот к нему лицом, приблизился с рюкзаком совсем близко, да и взорвал заряд смертоносный.
Полыхнуло! Раскаленной пылью глаза обожгло, и в грудь больно ударило, как в сорок третьем, осколком под сердце. . . .
Любанька-медсестричка, как тогда, прижала своей ручонкой больное место, а не бинтует, и улыбается загадочно.
У лица рукой провела: словно свежим повеяло.
- Всё солдат, теперь больно не будет, никогда, - прошептала она, и закрыла ему глаза мягкой ладошкой …..
1974г.
Сообщение отредактировал aleg - Четверг, 07 Май 2015, 09:34 |
| |
| |
