| Kristina-Ustinova | Дата: Суббота, 28 Янв 2023, 18:40 | Сообщение # 1 |
 Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 55
Статус:  | Глава 6
Подарок для Йозефа
24
Прошло несколько дней. Как бы поэт ни извинялся перед арендодателем, доверие как ваза: раз разобьешь — уже не склеишь. Йозефа больше заботило то, куда перепрятать сбережения. В итоге он остановился на плинтусе под диваном: на днях там образовалась огромная дыра, которую, впрочем, издалека не видно. Йозеф затолкал туда деньги, предварительно переложив их в портмоне бабушки. Также он поднял вопрос о выселении поэта. Иосиф не хотел уезжать, ведь ему некуда податься, кроме как к родителям. Это означало, что придётся больше времени тратить на дорогу и жить под родительским надзором. Так что Иосиф просил у арендодателя прощение и разрешение остаться. То ли Йозеф это сделал из жалости, то ли действительно простил арендатора, но он все-таки разрешил ему остаться, только с одним условием: «Малейший промах — и пойдешь отсюда вон». Ренау решился дать студенту шанс, так как тот допустил промах только один раз. Более того, Йозеф привык к нему, деньги все еще нужно копить на море, да и где он найдет таких тихих арендаторов? Так Иосиф и остался. Правда, отношения между ними охладились. Йозеф теперь по барам не разгуливал, и его постоянные пребывания дома поэт заметил спустя почти неделю после визита к семье Хайнц. Эта подозрительность нагнетала Иосифа, но он понимал, что сам виноват.
Жозефина и Иосиф так и не виделись, он все время откладывал разговор. «Завтра, завтра», — говорил себе поэт, но не звонил, хотя на душе без дамы сердца тоскливо. Он и сам не понимал, кто его держит, однако не мог побороть стыд.
Ситуация в клубе улучшилась, Анна больше не объявлялась. Ульрих постоянно спрашивал Иосифа об отношениях с матерью. Поэт уходил от ответа. Его жизнь крутилась теперь вокруг клуба, учебы и работы, свободного времени не осталось.
Так продолжалось всего неделю, пока не случилось вот что.
Удивительно, но в пятницу Йозеф решил пренебречь бойкотом. Он с утра подошел к Иосифу и сказал:
— Может, сходим в бар вечером?
Арендатор улыбнулся.
— Да, давай.
— Тут, это, день рождения у меня, вот. А без Фундука как-то скучно.
— Поздравляю тебя. Я тогда куплю подарок.
Йозеф махнул рукой.
— Не надо. Просто посидим, пивка попьем — что еще нужно для счастья?
Впрочем, Иосиф захотел сделать приятное и как-то загладить вину. Ему пришла в голову идея. До забастовки, когда Йозеф по вечерам выпивал с Фундуком или с другими коллегами по цеху, он неоднократно говорил о магазине за углом под названием «Берлога», что располагался сзади бара и примыкал к нему. Там продавали всякую всячину, по большей части оружие и удочки. Йозеф очень хотел вернуть себе охотничий нож, который год назад проиграл в карты владельцу, однако в магазин его не пускают, потому что он устроил скандал и подрался. Иосиф видел фотографии ножа. Для Ренау он был семейной реликвией, которая досталась от погибшего деда. Нож маленький, в красном чехле, с изображением волчьей морды посередине, как на гербе страны. «Просто хочется сохранить себе на память», — говорил арендодатель.
В общем, Иосиф твердо решил выкупить нож и вернуть его Йозефу.
***
Так как сегодня пятница, бар «Сладкая карамелька» был полон народу. С трудом Иосиф и Йозеф протеснились до стойки, именинник заказал пиво. Поэт растянулся в улыбке и с громким «За твое здоровье!» опустошил стакан до дна. Холодная пенная жидкость растеклась по горлу, Иосиф вздрогнул. «Надо дома чай выпить, чтобы не разболеться», — подумал он. Йозеф же поставил с грохотом стакан и заказал еще.
...Прошло два часа. Часы показывали десять вечера. Ренау разлегся на стойке и крутил в руке пустой стакан. Иосиф сидел рядом, откинувшись на спинку стула; в голове помутилось, изображение прыгало и расплывалось перед глазами. Он вспомнил о ноже только сейчас, лениво потянулся и промямлил:
— Йозеф, может, пойдем? Время уже...
Тот зевнул и поглядел на часы.
— Погоди, покурю. Ты подождешь?
— Угу.
Народу в баре немного поубавилось, и все же было тесно. Йозеф с Иосифом, пошатываясь, побрели к выходу. Мутило. Иосиф пару раз останавливался, когда тошнота подкатывала к горлу, но все же они вышли на свежий воздух, стало получше, мысли немного прояснились. Йозеф прислонился к стенке и закурил. Поэт сказал:
— Мне кое-куда надо, Йозеф. Это ненадолго, я сейчас приду.
Тот не стал допытываться и кивнул.
Иосиф побрел за угол. Дощечка с надписью «БЕРЛОГА» висела над старой железной дверью, которая походила скорее на черный ход. На секунду Иосифу показалось, что магазин закрыт, но на его удивление в окнах все еще горел свет. Поэт пожал плечами, вошел внутрь и очутился в маленькой лавчонке, пропитанной запахом древесины. Над прилавком висели ружья и пистолеты, на полках красовались фляги и холодное оружие с разнообразными чехлами, а в дальнем конце лежала груда удочек и прочих рыбацких снастей. За прилавком располагалась дверь, оттуда доносились приглушенные голоса из бара. В сторонке сидел толстый мужчина в свитере и с бородкой. При виде Иосифа он усмехнулся и сказал:
— Чего тебе надо, сынок?
Поэт подошел поближе и пригляделся к прилавку. Нож Йозефа он заметил сразу: тот лежал на нижней полке, а тусклый свет лампы переливался на узоре с изображением волка.
— Мне нужен нож в красном чехле. Вон там, внизу, слева.
Продавец с кряхтением нагнулся и подал товар.
— С вас две марки.
Пока поэт рылся в кошельке, сзади заскрипела и застонала дверь.
— Эй, Гроза, привет!
— И тебе привет, дружище.
Продавец улыбнулся, а Иосиф обернулся, едва не выронив деньги на пол.
Нет, это не пьяные галлюцинации, не помутнение рассудка — на пороге действительно стоял Руперт Хассе.
25
За три недели после ареста он очень сильно похудел: пальто и потрепанные брюки свисали с него, как с тряпичной куклы. Лицо обросло бородой и пышными усами. Однако Иосиф его узнал по тем же самым красным глазам с суженными зрачками и безумному блеску в них, по тем же чертам лица и по голосу, на удивление бодрому.
Похоже, Хассе узнал поэта, так как подошел к нему и пожал руку.
— Ну что, как дела, юный журналист? Как статьи?
«Как же так, откуда ты сбежал? — подумал Иосиф. — Его наверняка разыскивают, а он еще спрашивает, как у меня дела!»
— Нормально, — наконец сказал поэт. — А вы как?
Хассе похлопал его по плечу.
— Жизнь прекрасна, друг мой. Ну что ты вылупился? Не ожидал меня встретить?
— Но вы же были... в психушке.
— «Был» — вот главное слово в твоей речи. Да, я там был, а сейчас свободен.
— Как вас отпустили до суда?
— Сынок, я сам себе суд.
Иосиф расплатился и сунул нож за пазуху. Хассе тем временем обратился к продавцу:
— Гроза, есть что-нибудь новенькое? Да ты не бойся, Иосиф свой.
Продавец усмехнулся.
— Да я вижу. Такая же крыса, как и ты.
Они рассмеялись, Иосиф насупился, но не уходил: любопытство овладело им. Вдобавок помутненное сознание мешало думать: просто уйти или позвонить в полицию? В трезвом уме ответ был бы для законопослушного поэта очевиден, однако сейчас при мысли об аресте у него в голове складывалась картина из нескольких часов допроса, бумаг и очередных скандалов, которые уже осточертели Иосифу за этот месяц. И все же уйти вот так просто, оставить психопата-наркомана, который готов за дозу убить, не совсем правильно...
Пока Иосиф колебался в стороне, Гроза сказал:
— Да, у меня товар есть, в твои гроши я тоже верю, но ты не вовремя. Сейчас должен прийти Эцэль со своей шайкой, они как раз там заказали крупную партию и не особо-то жалуют свидетелей.
Хассе упер руки в бока.
— И что теперь? Это магазин для общего доступа, так что пускай ждут, а ты мне дай товар.
Продавец со вздохом наклонился за стойку, и вдруг входная дверь снова заскрипела несколько раз подряд. Без того маленькое помещение магазина наполнилось еще тремя людьми не намного старше Иосифа. Впереди всех, расправив плечи, шагал в ботинках мускулистый парень с коротко постриженными волосами и в косухе. Он задрал подбородок, бросил взгляд на поэта, фыркнул и подошел к стойке.
— Эй, старче, отойди.
Хассе медленно развернулся и поднял бровь.
— Соблюдайте очередь, молодой человек. Проявите уважение к старцам.
— Не дури голову, а. По-хорошему прошу. Дай нам купить дурь.
— В очередь, — еще жестче повторил писатель.
— Не ссорьтесь, ребят, — сказал Гроза. — Дури на всех хватит.
Эцэль обнажил зубы, и Иосиф заметил, как рука его полезла в карман и достала оттуда сверкающий металлический предмет, который тут же уперся Хассе в живот. Писатель не пошевелился, ни один мускул не дрогнул на его лице. Иосиф попятился к двери и нащупал дверную ручку, готовый в любую минуту ринуться наружу и позвать полицию. В гробовой тишине Эцэль сказал:
— Ну так что, отойдешь или нет?
Вместо ответа писатель стремительно, как опытный боец, выбил из рук пистолет. Оружие покатилось за стойку. Эцэль врезал Хассе в ухо, он с бранью склонился набок и ударил в ответ ногой в пах. Противники вцепились друг в друга мертвой хваткой и упали на пол. Друзья Эцэля ринулись к ним, у одного из них в руке сверкал нож. Гроза мгновенно схватил пистолет и выстрелил в вооруженного, тот упал замертво. Другой же выхватил нож и набросился на продавца. Иосиф не смог разглядеть очертания соперников. Брызги крови разлетелись по сторонам, окрасили полки и антиквариат. Одна капля даже задела щеку Иосифа; желчь подкатила к горлу, но поэту чудом удалось сдержать рвотные позывы. Он уже открыл дверь, когда сзади раздалось:
— Закрой дверь или я стреляю! Подними руки, чтоб я видел!
Иосиф вздохнул, поднял руки и медленно развернулся. Друг Эцэля в окровавленной одежде стоял за прилавком, нацелил пистолет в упор. Убедившись, что запуганный свидетель замер, он развернулся к борцам. Эцэль оттолкнул Хассе к стойке, вскочил и попятился подальше от противника, а друг без промедления выстрелил.
Тело писателя дергалось в конвульсиях еще несколько минут, пока не обмякло в луже крови. Последнее, что увидел Иосиф, — потухший блеск в безумных глазах.
(продолжение следует...)
|
| |
| |
