| VGM | Дата: Суббота, 02 Авг 2025, 13:09 | Сообщение # 1 |
 Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 32
Статус:  | Мазманян Валерий Григорьевич родился 9 июля 1953 года в семье военнослужащего.
В 1975 году закончил Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков.
Живёт в Москве. Работает в ГБОУ Школа № 1912.
Автор книги «Не спросишь серых журавлей».
Публикации в журналах «Москва», «Смена», «Север», «Сибирский Парнас» «Приокские зори», «Парус», «Семь искусств», «ВЕЛИКОРОССЪ», «Тёмный лес», интернет-журнале «Новый День», поэтическом альманахе «45-я параллель», интернет-альманахе «КРАСНЫЙ СЕРАФИМ».
Белым облачком сирени занавесится окно
Тонкий одуванчик выжил,
не упал во время гроз,
только вместо прядей рыжих
ёжик седеньких волос.
Что года ушли неслышно,
не горюй и не вздыхай,
отцветут тюльпан и вишня,
но опять наступит май.
Будет свет и будут тени,
одуванчиков вино,
белым облачком сирени
занавесится окно.
Хлебных крошек голубь просит,
молодые жить спешат...
не сентябрь приносит осень,
а усталая душа.
И льдом разбитым облака плывут по синеве
К восьми часам уже светло,
и дворник втихаря
до зорьки в лужи смёл метлой
всю серость февраля.
Чтобы воспрянула душа,
былым переболей,
грачи не листья ворошат,
а память тополей.
Наобещаю с неба звёзд,
любовь без грёз пуста,
и нагота худых берёз
безгрешна и чиста.
В сердцах меня не упрекай
за ветер в голове...
и льдом разбитым облака
плывут по синеве.
И утром солнце поцелует тополь в темя
Начинать сначала поздно
и на круг не хочешь новый,
и в пыли остался звёздной
месяц брошенной подковой.
Ветка в облако врастает
и ложится тенью синей,
жизнь, конечно, не простая -
на ладони столько линий.
Улыбнись - и утром солнце
поцелует тополь в темя,
в снах красивых остаётся
золотое наше время.
Не вздыхай, что годы мимо
и стареть не так уж просто...
для того большие зимы,
чтобы мы ценили вёсны.
По окнам разлитую лунность седые допьют облака
Когда загрустилась, попробуй
представить весну в декабре,
пусть лежбище белых сугробов
сегодня у нас во дворе.
Домой запоздалый прохожий
за собственной тенью спешит,
бессонные ночи похожи,
одну выбирай для души.
Что было порой не до песен,
навеки забыть помоги,
и тополь на ветку повесит
звезду из блестящей фольги.
Вернётся далёкая юность,
и руку согреет рука...
по окнам разлитую лунность
седые допьют облака.
А сутулый фонарь напечатал чёрно-белое фото зимы
Не разбудит ни голубь, ни галка -
сон аллеи до марта глубок,
со вчерашней метели вповалку
спят сугробы, свернувшись в клубок.
Снег искрит или это алмазы -
у влюблённых причуды в ночи,
после шёпотом сказанной фразы
тишина по-другому звучит.
Отгорели берёзы свечами,
осень жизни придумали мы,
а сутулый фонарь напечатал
чёрно-белое фото зимы.
Слово за слово - вечер короче
и весна у любви не одна...
утро ниточкой ветки пристрочит
синеву к занавеске окна.
Бумагой комкая сугробы, зима о нас роман писала
Полдня висело солнце низко,
касаясь краем белой крыши,
и ты была настолько близкой,
что тихий вздох я сердцем слышал.
О вёснах говорили редко,
но знали, долго будет сниться
листвы берёзовой виньетка
на белизне пустой страницы.
Молчали, что осенним ветром
к нам занесло печали кокон
и паутину чёрных веток
до майских гроз не снимешь с окон.
За вздохами таили оба,
что для любви покоя мало...
бумагой комкая сугробы,
зима о нас роман писала.
А на подъём душа легка и палая листва
Осенний день сегодня хмур,
но снега нет пока,
из лужи дворник на бордюр
сметает облака.
Природу зря не упрекай
за то, что ты устал,
а на подъём душа легка
и палая листва.
Немало было на веку,
но снова в хмари ждёшь,
что разлинует под строку
окно весенний дождь.
Поднялся голубь выше крыш -
и горизонт осел...
смеясь, о чём-то говоришь,
и день не пуст совсем.
Рябины кисть и снегири целованы зарей
Под вечер клён на костыле
морозами пугал,
на чистой белой простыне
уляжется пурга.
И пять берёзовых свечей
осветят грани крыш,
вчерашний день до мелочей
сегодня повторишь.
Повиснет веток бахрома
за складками гардин,
большая долгая зима
страшна, когда один.
А время, что ни говори,
то миг, то век - порой...
рябины кисть и снегири
целованы зарей.
Осень берёзовой люстрой сумрак рассеет ночей
Бликами жёлтые листья
с ивы - на дремлющий пруд,
алость рябиновой кисти
скоро дожди расклюют.
Годы осыпались галькой
на перепутье версты,
две любопытные галки
свитки считают листвы.
Серые будни и морось
не превратятся в печаль,
ливень серебряный волос
вновь распустил по плечам.
Не торопи, если грустно,
время прилёта грачей...
осень берёзовой люстрой
сумрак рассеет ночей.
Шлейфом белая позёмка тянулась за ночным прохожим
Ушёл февральский день в потёмки,
утешил истиной расхожей,
и шлейфом белая позёмка
тянулась за ночным прохожим.
Качали ветки сумрак вязкий,
где сеял снег фонарь сквозь сито,
твоей душе хотелось сказки,
а не обыденности быта.
Молчали оба и попутно
теней смотрели пантомиму,
и знала ты - проснёшься утром
и смутным сном припомнишь зиму.
Рассветы зазвенят ручьями,
напрасно хмурилась сердито...
и старый клён, скрипя плечами,
дотащит солнце до зенита.
Берёза прятала колени от жёлтых взглядов фонаря
Узоры наносили тени
на холст белёный февраля,
берёза прятала колени
от жёлтых взглядов фонаря.
А ветка клёна через серость
тянула тоненькую нить,
и было грустно, и хотелось
о тёплом лете говорить.
Трамвая скрип, прохожих топот
и поцелуи у перил,
под ореолом солнца тополь
над нами золотой парил.
И поднимался столбик ртутный,
и уносил тоску ночей...
узнал сугроб морозным утром -
в его груди стучит ручей.
|
| |
| |
