ГЛИНКА СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
(5 (16 июля) 1776 - 5 (17 апреля) 1847)
- известный русский поэт, писатель, мемуарист, драматург, переводчик, журналист, историк и издатель; старший брат Ф. Н. Глинки.
Родился в дворянской семье Смоленской губернии, в 1776 г., и семи лет поступил в сухопутный кадетский корпус, откуда выпущен в 1795 г. и определен адъютантом к кн. Ю. В. Долгорукому в Москве. В 1800 г., по смерти отца, вышел в отставку майором, отказался от наследства в пользу сестры и отправился учителем на Украину. Пробыв там три года, вернулся в Москву и занял место сочинителя и переводчика при театре. До этого времени он написал много стихотворений и повестей, а также перевёл «Юнговы ночи» (М., 1806). В 1807 г. вступил в ополчение, был бригад-майором сычевской дружины. В 1808 г основал журнал Русский Вестник, посвященный борьбе с французским влиянием. Общественное настроение очень благоприятствовало деятельности Г., и хотя и наружность, а внутреннее содержание его журнала были очень серенькие, он обратил на себя внимание публики и влиятельных сфер. Это особенно ясно выразилось во время народного возбуждения 1812 г., когда Глинка был пожалован орденом Владимира 4 ст., а любитель эффектных тирад гр. Ф. В. Ростопчин сказал ему: «Развязываю вам язык на все полезное для отечества, а руки на триста тысяч экстраординарной суммы». Князь П. А. Вяземский говорит: «Глинка был рожден народным трибуном, но трибуном законным, трибуном правительства». На самом деле, это был беспорядочный энтузиаст, совершенно неспособный к последовательной деятельности. Характеристика Глинки, сделанная Воейковым в «Доме сумасшедших», очень меткая: патриотическое увлечение его доходило до признания «Athalie» Расина украденной из российского Стоглава, а «Андромахи» — подражанием «Погребению кота». Успех «Русского Вестника» был, по сознанию самого Глинки, кратковременный; после двенадцатого года журнал собственно прекращается, и под этим именем выходит ряд сереньких учебников по русской истории. Наряду с изданием журнала Глинка действовал патриотическими пьесами: «Наталья, боярская дочь» (СПб., 1806); «Михаил князь Черниговский» (М., 1808); «Ольга Прекрасная», опера (М., 1808); «Боян» (М., 1808); «Минин», драма (М., 1809); «Осада Полтавы», драма (М., 1810) и пр. Писал он также поэмы и повести в стихах: «Пожарский и Минин или пожертвования россиян» (М., 1807): «Царица Наталья Кирилловна» (М., 1809) — и множество исторических и нравоучительных повестей в анекдотов в прозе. Глинка утверждал, что название «славяне», происходило от слова «слава».
Сочинения
Собрание сочинений его вышло в Москве (1817—1820). «Русский Вестник» прекратился в 1824 г., при чём в 1821 — 23 г он заменялся «Новым Детским Чтением» и «Плутархом для детей». В 1827 г. Г. был назначен цензором в московский цензурный комитет, где выслужил пенсию, а затем вышел в отставку. До конца жизни он не оставлял литературы, написал массу стихов, рассказов, детских книжек, издавал альманахи и т. д. Из необъятной массы написанного им следует упомянуть ещё: «Обозрение истории армянского народа» (1832), «Записки о 1812 годе» (СПб., 1836); «Записки о Москве» (СПб., 1837); «Очерки жизни и избранные соч. А. Сумарокова» (СПб., 1841); «Русское Чтение» (СПб., 1845). Глинка не обладал сколько-нибудь заметным литературным талантом; любопытны только его записки, рассеянные по разным изданиям. Известны также и автобиографические «Записки» С. Н. Глинки, впервые изданные в 1895 году. Человеком, несмотря на все увлечения, Глинка был прямым, честным, бескорыстным.
(Источник – Википедия; http://ru.wikipedia.org/wiki/%C3%EB%E8%ED%EA%E0_%D1._%CD.)
***
ГЛИНКА, Сергей Николаевич [5(16).VII.1776, имение Сутоки Духовщинского у. Смоленской губ.-- 5(17).IV.1847, Петербург) -- мемуарист, поэт, прозаик, драматург, переводчик, журналист, издатель. Брат декабриста Ф. Н. Глинки. В судьбе Глинки важную роль сыграла Екатерина II, определившая его, сына отставного гвардейского офицера, в Сухопутный Шляхетский корпус. Корпус был в те годы одним из лучших учебных заведений в России. Руководил корпусом замечательный педагог Ф. Е. Ангальт, генерал-поручик и генерал-адъютант Екатерины II. По свидетельству самого Глинки, Ангальт стремился приобрести доверенность своих воспитанников, пробудить в них интерес к знаниям, поощрял творчество. Развитию воображения и фантазии Глинки способствовали и занятия русской словесностью, одно время их вел Я. Б. Княжнин.
В 1795 г. Глинка окончил корпус и назначен адъютантом кн. Ю. В. Долгорукова в Москве. Через два года переведен в полк под командованием М. И. Кутузова. В 1799 г. был включен в состав дополнительных частей, направленных на помощь А. В. Суворову в Австрию и Италию. Но принять участие в боях Глинке не пришлось - когда он прибыл к границе, война уже окончилась. В 1800 г. в чине майора Глинка выходит в отставку. Два года он учительствует на Украине. В 1807 г. вступил в ополчение и был бригад-майором Сычевской дружины. Во время войны в 1812 г. одним из первых вступил в ополчение, пожертвовал на нужды обороны 3000 рублей, полученные от Александра I как поощрение его литературной деятельности в "Русском вестнике>, для антифранцузской пропаганды.
Литературные взгляды Глинки нельзя определить однозначно. Воспитание, интересы связывали его с классицизмом. Он порицал философов-материалистов XVIII в., обещавших "беспредельное просвещение, неограниченную свободу>, отвергал "сии мечты воспаленного и тщеславного воображения" (Русский вестник. - 1808. - № 1. - С. 6). Однако творчество самого Глинки противоречиво. Писать он начал еще в корпусе, поощряемый наставниками (послания, стихи, посвященные торжественным датам, и т.п.). Позднее в поэзии Глинки все сильнее сказывается сентиментализм, стремление проникнуть в чувства своего героя. При этом поэт, с одной стороны, призван, "обнявшись с красотою", "природу оживлять" (Пушкиной и Пушкину // Поэты 1790--1810 годов. - С. 54), так что "до горя и до бури" ему нет дела, с другой же -- сам автор размышляет о том, "что наша жизнь?", и утверждает: "К человечеству душою / Не охлаждаюсь никогда" (Там же. - С. 123).
В 1806 г. Глинка перевел и выпустил "Юнговы ночи в стихах", выдержанные в духе сентиментализма и до 1820 г. дважды переизданные. В "Предуведомлении" Глинка пишет: "Страдание возвеличивает души превосходные: душою и мыслями Юнг переселился в мрачные селения смерти и воспарял оттуда к лучезарным странам бессмертия" ("Юнговы ночи". - С. 8). После окончания корпуса Глинка пробует силы в драматургии. Он переделывает прозаические тексты в оперные либретто, а затем и в драмы для театра Медокса в Москве. Одна из первых постановок "Наталья, боярская дочь" по повести Н. М. Карамзина (первое представление 30.VIII.1805 г.). Молодой автор не воспользовался текстом Карамзина, заимствовав только фабулу. Эта пьеса, хотя и "очень слаба в отношении историзма" (Бочкарев В. А. - С. 416), но интересна и важна для понимания эстетической позиции Глинки: сентиментальный конфликт Карамзина трансформируется Глинкой в классицистический. Причем, стремясь передать в пьесе конфликт чувства и долга, он искал решение, которое было бы за пределами и классицизма, и сентиментализма и могло бы устроить оба направления. Несомненной данью сентиментализму стала трагедия "Сумбека, или Падение Казанского царства" (1806), в которой Глинка отстаивает право человека на любовь, на определенную свободу поведения. Для Глинки - драматурга характерна тяга к зрелищным эффектам. Так, "Сумбека" завершается сценой разрушения казанской стены. В 1808 г. он публикует историческую пьесу "Михаил, князь Черниговский". Но история служит для него лишь поводом для размышления о современности. "Я вызываю минувшее, олицетворив в трагедии моей современность", - признается Г. (Записки. - С. 209).
Глинка довольно вольно обращается с историческими фактами, преувеличивая или перетолковывая роль тех или иных исторических лиц. Так, в драме "Минин" (М., 1809) Минин оказывается исполнителем воли Провидения, которую сообщает Палицын. Именно Палицыну отводится в пьесе роль организатора отпора полякам. В драматургии Глинки заметно влияние В. Озерова. Позднее Глинка утверждал, что цель трагедии (особенно исторической) - "напоминать смертным, облеченным властью... что и они люди" (Русский вестник. - 1811. – №4. - С. 117). Немало времени уделял изучению прошлого, в начале 1810 гг. издал свою "Русскую историю". Не довольствуясь пересказом источников, он высказывает свою точку зрения на происшествия. Так, он считал Русь исконно славянским государством, отвергая довольно распространенную в его время теорию норманнского завоевания: "Никакие внешние причины не произвели в девятом столетии преобразования России..." (Русская история. - Ч. 1. - С. XI). Особое место в биографии Глинки занимает издание "Русского вестника". Именно в журналистике проявилась система взглядов Глинки в целом. Он писал, что в основе журнала две задачи: "пробуждение народного духа" и "вызов к новой, неизбежной борьбе" (Записки. - С. 220). На страницах "Русского вестника" Глинка выступил за самобытное развитие России, предупреждал о политической и военной угрозе со стороны бонапартистской Франции. В публицистике периода "Русского вестника" своеобразно переплелись национальный традиционализм и дух свободомыслия, независимости. Позиция Глинки существенно отличалась от официальной. Для него характерно прежде всего уподобление всех человеческих отношений семейным. Он пишет не только о необходимости и пользе монархии, но и об обязанностях государя, отца по отношению к своим подданным. Идеал русского человека Глинка сформулировал в "Русском вестнике" так: "Бог, Вера, Отечество" (1811. - № 8. - С. 71). По сравнению с девизом С. Уварова: "Православие, самодержавие, народность", в концепции Глинки акценты существенно смещены. Идеал Глинки более человечен, менее официален. Расцвет журнала пришелся на период войны 1812 г. По словам П. Вяземского, журнал тогда "облекся в плоть и кровь". С окончанием войны журнал утратил популярность, и слава его стала угасать. В 1820 г. Глинка прекратил издание. Попытка возобновить его в 1824 г. успеха не имела.
В 1828 г. Глинка, стесненный в средствах, поступает цензором в Московский цензурный комитет. Это решение было вынужденным, так как годом раньше он отверг аналогичное предложение П. А. Ширинского-Шихматова, заявив, что "в силу такого чугунного устава не может быть цензором" (Записки. - С. 349). К своим обязанностям Глинка относился своеобразно: он целиком полагался на добросовестность авторов и редакторов. По воспоминаниям Кс. Полевого, Глинка, например, подписывал номера "Московского телеграфа", не читая их, ничего не исправляя и не запрещая. В 1830 г. за пропуск фельетона "Утро в кабинете знатного барина" в "Московском телеграфе" он был отстранен от должности цензора. Историю своей жизни Глинка описал в "Записках" (посмертно изданных в 1895 г.).
В. Н. Греков
("Русские писатели". Биобиблиографический словарь. Том 1. А -- Л. Под редакцией П. А. Николаева. - М., "Просвещение", 1990)
(Источник - http://az.lib.ru/g/glinka_s_n/text_0040.shtml)
***
Князь П. А. Вяземский
Сергей Николаевич Глинка
(Вяземский П.А. Сергей Николаевич Глинка // Глинка С.Н. Записки. - М.: Захаров, 2004. - С. 435-446)
(Отрывок)
Благонамеренными литераторам и вообще всем добрым людям предстоит случай легко сделать доброе дело. Смеем надеяться, что они им воспользуются.
Недавно жил среди нас русский писатель, который во время оно проливал слезы, слушая "Семиру" Сумарокова, и смеялся вчера, слушая "Ревизора" Гоголя. Он был современником и учеником Княжнина и одним из литературных сподвижников в эпоху Карамзина. Он беседовал с Пушкиным и многими годами пережил его. Он известен с 1784 года и кончил свое земное и литературное поприще в 1847 году. Во все течение этих долгих годов он был преимущественно, беспрерывно и почти исключительно писатель и более ничего.
У нас и особенно в наше время, когда литературная деятельность так скоро остывает, или развлекается и сбивается с дороги разнородными деятельностями, подобный пример постоянного труженичества и долголетия уже сам по себе явление довольно замечательное. К тому можно еще прибавить и сказать утвердительно, что в продолжение этого свыше пятидесятилетнего периода писатель сей с добросовестностью и неутомимою деятельностью, по мере сил и способностей своих, служил и содействовал общей пользе. Умирая, мог он, себе в отраду, другим в назидание, сказать, что в оставшихся по нем творениях он ни единою строкою не изменил священнейшей обязанности писателя искренно и честно обращаться со словом, по прекрасному выражению Гоголя.
Писатель сей Сергей Николаевич Глинка.
Он один, если не первый, из плодовитейших наших писателей. Во всех отраслях литературы оставил он следы свои. Русская сцена оживлялась в свое время его трагедиями, операми, драмами; в том числе "Сумбека", "Наталья, боярская дочь", "Михаил, князь Черниговский" памятны и поныне театральным старожилам. Он писал исторические сочинения, и между прочими "Русскую историю" в 14 частях; выдавал жизнеописания, повести стихами и прозою, поэмы, и в числе их перевод "Юнговых ночей", несколько книг по части воспитания и, с 1808 года по 1824, был издателем ежемесячного журнала "Русский Вестник". Сей последний выдавал он с такою точностью и предупредительностью, что в конце года обыкновенно забегал он книжками своими в будущий год. Мелким стихотворениям его и прозаическим статьям; разбросанным по журналам и сборникам, или изданным летучими листками, мудрено было бы подвести полный итог. В 1820 году выпущено было в свет собрание сочинений его в 12 частях. Ныне полное собрание составило бы сто частей и более.
И все это в свое время имело значение и возбуждало сочувствие в обществе, -- следовательно, заслуживает большего или меньшего внимания и ныне. Литературный вкус изъясняется с течением времени; он часто своенравен и подвержен влиянию современных предубеждений и прихотей, как и все движения любви и неблагосклонности ума и сердца человеческого. Но все, что было, есть -- если в действительности, то в последствиях своих и преданиях истории, -- народная память, или история, беспричастное хранилище всего, что действовало и приносило плод в свое время, неумолкный отголосок всего, что некогда имело голос. Они приемлют в блюстительные недра свои не одни громкие и бессмертные события, но уделяют уголок и частным деяниям, которые отжили, и даже тем, которые пережили в данной эпохе свое временное влияние на ту или другую часть общественной жизни.
Жизнь и труды Глинки имеют свое неотъемлемое место в истории русской литературы. Общее и главное свойство письменных трудов его, и свойство это вводило его в живое и близкое отношение с публикою, было чувство, которое всегда воспламеняло его, и цель, к которой он стремился.
Чувства и цель его были общие с народным чувством и с народною потребностью: чувство любви к отечеству и стремление более и более знакомить Русских с Россиею.
Время, в которое он начал действовать, очень благоприятствовало ему. Тогда Россия не была еще отыскана: "История" Карамзина не была еще обнародована. К стыду и к сожалению, должно нам признаться, что мы все худо знали отечество свое и его историю. Любовь к отечеству была у вас, так сказать, отвлеченная, умозрительная, а не сознательная, не убеждение. В деле, подобном тому, какое предпринял Глинка, можно явить больше или меньше искусства и дарования, стяжать успехи более или менее блестящие; но если оно приводится в действие с искренностью, добросовестностью и достоинством, то во всяком случае укрепляет оно за действующим лицом общее уважение и признательность. В святом ополчении за честь и права отечества не каждый может быть полководцем, не каждому присуждено присвоить себе решительную победу. Но каждый ратник, с любовью и мужеством исполнивший свою обязанность, стоявший всегда под ружьем, в передовой дружине., не даром посвятил себя на благое дело. Пускай счастливейшие стоят выше его в памяти народной и сияют избраннейшею славою, но и его удел почетен.
Имя его также должно быть произносимо с сочувствием в общих поминовениях о усердных деятелях на стезе истины и пользы. "Ваш "Русский Вестник" 1808 г., с портретами царя Алексея Михайловича, Дмитрия Донского и Зотова -- писал Погодин к Глинке, -- возбудил во мне первое чувство любви к отечеству, Русское чувство, и я благодарен вам во веки веков".
В ученом профессоре брошенные семена развились и созрели богатою жатвою, но нет сомнения, что и во многих других не остались они бесплодными, хотя и менее гласными.
Полезнейшею эпохою литературной деятельности нашего автора было восемнадцатилетие, в которое издавал он "Русский Вестник". По всей России, особенно в провинциях, читали его с жадностью и верою; столицы вообще все, более или менее, придерживаются космополитизма. Преимущественно в первые года существования своего журнал имел историческое и политическое значение. Одно заглавие его было уже знамя. В то время властолюбие и победы Наполеона, постепенно порабощая Европу, грозили независимости всех государств. Нужно было поддерживать и воспламенять дух народный, пробуждать силы его, напоминая о доблестях предков, которые также сражались за честь и целость отечества. Дух чужеземства мог быть тогда в самом деле опасен. Нужно было противодействовать ему всеми силами и средствами. В таких обстоятельствах даже излишества и крайность убеждений были у места. Укорительные слова: галломания, французолюбцы, бывшие тогда в употреблении, имели полное значение. Ими стреляли не на воздух, а в прямую цель. Надлежало драться не только на полях битвы, но воевать и против нравов, предубеждений, малодушных привычек. Европа онаполеонилась. России, прижатой к своим степям; предлежал вопрос: быть или не быть, то есть следовать за общим потоком и поглотиться в нем, или упорствовать до смерти или до победы? Перо Глинки первое на Руси начало перестреливаться с неприятелем. Он не заключал перемирия даже и в те роздыхи, когда Русские штыки отмыкались, уступая силе обстоятельств и выжидая нового вызова к действию. В одной из книжек "Русского Вестника" было напечатано между прочим: "одно великодушие императора Александра остановило потоки крови в 1807 г., и если по неисповедимым судьбам Провидения снова возгорится война между Франциею и Россиею, Россия найдет новые силы". -- Она их нашла и пророчество Глинки сбылось.
Мнения, им оглашаемые, и отзыв, который они встречали в массах читателей, не могли ускользнуть от неусыпного, беспокойного и ревнивого деспотизма Наполеона. Глинка, подобно госпоже Сталь, имел честь обратить на себя внимание его и негодование. Французский посол, Коленкур, жаловался нашему правительству на неприязненный дух "Русского Вестника" Вообще в литературе нашей проявлялись воинственное направление и противодействие силе событий. Гроза двенадцатого года и дым Московского пожара чуялись уже в воздухе. В трагедиях Озерова и Крюковского были намеки на Наполеона. Речь Дмитрия Донского: "О, дерзостный досол надменнейшего хана!" -- была написана прямо к лицу французского посла. Граф Ростопчин бросал в публику свои бойкие и одушевленные памфлеты "Мысли в слух на Красном крыльце", комедию "Вести, или живой убитый". Жуковский от "Сельского кладбища" на котором мечтал с Греем, переходил к полю, усеянному костями древних славян. В Барде слышался уже могучий голос Певца во стане Русских воинов. Он говорил:
Так пал с победой Росс!
Паденье - страх врагам.
Еще прежде того Карамзин, покидая на минуту перо историка, принимался за боевую лиру и взывал к Наполеону:
Ищи на юге робких слуг.
Сын севера, в стране железной,
Живет с свободою сам-друг
И Царь ему отец любезной.
За Галла весь ужасный ад,
За нас же Бог и добродетель!
Позднее князь С. А. Шихматов своими твердыми стихами и безглагольными рифмами воспевал доблестных предков и преследовал в современниках употребление французского языка. Обращаясь к Шишкову, родоначальнику славянофилов, он не в шутку, а с добросовестною страстью говорил ему между прочим:
И знай, что звуком чужеземным
Твой Русский не пронзится слух.
А если бы кого из званных
(Находит зло и на избранных)
Лукавый враг и соблазнил
Гнусит Французом при соседях,
То вспомнив о твоих победах,
Языка русского Ахилл!
Узрев лицо твое сурово,
Он дрожь почувствует и страх,
И Галлов дерзостное слово
Умрет на трепетных устах.
(Источник - http://az.lib.ru/w/wjazemskij_p_a/text_0280.shtml)
***
ПОЭЗИЯ С. ГЛИНКИ
221. МОИ ЖЕЛАНИЯ
Родясь в посредственной судьбе,
Даров и счастья не желаю;
Умеренность! в одной тебе
Свое я счастье полагаю.
Нельзя спокойствия купить
За все сокровища вселенной;
В душе, корыстью зараженной,
Оно вовек не может быть.
Когда б огромные палаты,
Где средь веселия цветов
Вельможи крепким сном объяты;
Когда б роскошных блеск пиров,
Когда б тех пышностей сиянье,
Которым жжем мы фимиам,
Смягчая жизни сей страданье,
С собой давали счастье нам, -
Фортуне б стал я поклоняться,
Чтоб сим блаженством наслаждаться;
Но стану ль рабствовать пред ней,
Когда щедротою своей
Она лишь душу отравляет
И сердце - в камень претворяет?
От бури уклонясь мирской,
С тобой, возлюбленный покой,
Под кровом хижины смиренной
В судьбе б я жил благословенной;
Когда бы Лизанька моя,
Которой сердце отдал я,
В ней восхотела жить со мною!
С твоей ли, Лизанька, душою --
В сем мире развращенном жить?
Где добрых, умных презирают,
Мидасов пышных величают;
Где сердцем надобно хитрить,
Где в глупость простоту вменяют;
Где надобно обман любить!..
Оставь, оставь сей свет несчастный,
Предрассуждению подвластный,
Приди под кров спокойный мой,
Приди - тебя сюда со мной
Природа нежна призывает:
Она тебя лишь ожидает,
Приди - и дуть Борей престанет,
Сквозь тучи Феба луч проглянет,
Зефир повеет на лугах.
Из урн наяд ручьи прольются,
В луга цвету щи понесутся;
Но прелести твои узрев,
От удивленья онемев -
Остановят свое теченье...
Приди - и нежный соловей,
Сидящий с милою своей,
Твое услышав приближенье,
Веселым гласом возгремит
И твой приход здесь возвестит.
Приди - здесь вновь всё оживится,
Тобою всё возвеселится.
А я, тебя зря каждый час,
Себя и целый свет забуду.
Пускай и свет забудет нас,
Я тем благополучней буду!..
1795
***
222. ДРУГУ РУССКИХ
Жить для Отечества, вот бытие одно;
Нам счастье от небес в нем истинно дано.
Мечтатель говорит: "Я гражданин вселенной",
А русский: "Край родной вселенная моя".
Мила своя страна душе благорожденной;
Ей мысли, ей душа посвящена твоя.
23 января 1808
***
223. НА ВЗЯТИЕ ИЗМАИЛА
Величественна тень восходит над Дунаем!
Дунай смутился, восшумел;
Как будто молнией и громом поражаем,
В волнах он бурных закипел.
От облаков взглянул Суворов!
Летит перун от быстрых взоров;
Слова его как гром гремят,
Брега дунайские дрожат,
И стены потряслись Синила;
Над ними исполинска сила,
Суворова над ними длань:
О, сколь ужасная воспламенится брань!
Суворов рек Багратиону:
"Ступай! Враждебную в прах опрокинь препону;
Ступай, питомец мой!.." Героев вождь ступил,
И к Александровым стопам пал Измаил!
Он пал с смирением: в трепещущих стенах
Ни гром, ни страшный меч не поселили страх.
Он славою побед предтекших низложился;
Мечу, обвитому оливой, покорился!
Так торжествует росс и миром и войной!
Дунай! престань шуметь кипящею волной:
Пускай внимают все, что к нам гласит судьбина!
"Суворов не исчез! жива Екатерина!"
1809
***
224. СТИХИ ГЕНЕРАЛУ РАЕВСКОМУ
Вера твоя спасет тя!
Великодушный русский воин,
Всеобщих ты похвал достоин:
Себя и юных двух сынов -
Приносишь всё царю и богу;
Дела твои сильней всех слов,.
Ведя на бой российских львов,
Вещал: "Сынов не пожалеем,
Готов я с ними вместе лечь,
Чтоб злобу лишь врагов пресечь!..
Мы россы!.. умирать умеем".
Орлы взвилися на врагов!
На бога твердо уповая,
Полки врагов не исчисляя,
За веру льют родную кровь.
Враг отражен, и снова
На россов злость его сурова
К стенам Смоленска привлекла;
Стотысячна толпа пришла.
Мал русских сонм - но вера с ними!
Опять с полками стал своими
Раевский, веры сын, герой!..
Горит кровопролитный бой.
Все россы вихрями несутся,
До положенья глав дерутся;
Их тщетно к отдыху зовут:
"Всем дайте умереть нам тут!" -
Так русски воины вещают,
Разят врага - не отступают:
Не страшен россам к смерти путь.2
И мы, о воины! за вами
Из градов русских все пойдем;
За нас вы боретесь с врагами,
И мы, мы вас в пример возьмем.
Или России избавленье,
Иль смерть врагу и пораженье!..
К победе с вами мы пойдем,
Иль с верой - верными умрем.
1812
***
