НЕМИРОВИЧ – ДАНЧЕНКО ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ
(24 декабря 1848 (5 января 1849) (по другим данным – 23 или 25 декабря 1844, а также – 4 или 6 января 1845), Тифлис — 18 сентября 1936, Прага)

— известный русский писатель, поэт, публицист и журналист, брат известного театрального деятеля Владимира Ивановича Немировича-Данченко.

Родился в украинско-армянской семье. Учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. Был военным корреспондентом во время русско-турецкой войны 1877—1878 (принимал участие в боевых действиях и был награждён солдатским Георгиевским крестом), русско-японской войны 1904—1905, Первой мировой войны 1914—1918. С 1921 в эмиграции, сначала в Германии, затем в Чехословакии. Масон. С 1906 года являлся основателем масонской ложи «Возрождение» находившейся под эгидой Великого Востока Франции. Секретарь ложи при получении патента.

С конца 1860-х годов начал печатать в «Отечественных записках», «Вестнике Европы» и других изданиях художественно-этнографические очерки, выходившие позднее отдельными изданиями вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы»). Отличался высокой плодовитостью. Автор многочисленных очерков и описаний многочисленных путешествий — «Страна холода» (1877), «По Германии и Голландии», «Очерки Испании» (1888), «Земля Марии Пречистой», «Кама и Урал» (1890) и многие другие.

Военные корреспонденции в переработанном виде составили книгу «Год войны 1877—1878. Дневник русского корреспондента» (т. 1-3, Санкт-Петербург, 1878—1879). Впечатления турецкой кампании дали материал для военных романов «Гроза» (1880), «Плевна и Шипка» (1881), «Вперёд» (1883). Автор бытовых рассказов и романов («Кулисы», 1886, и другие). Выпустил также сборник «Стихотворения» (1882), мемуарную книгу «На кладбищах» (1921). В отличие от своего брата, Василий Немирович-Данченко не принял революции и эмигрировал. Интересно, что в стихотворении «Грозы» 1901 года он, призывая к обновлению страны, не боялся неизбежных гроз и громов.

Библиография
Немирович-Данченко, Василий Иванович. Страна холода: В 2 т. Т.1. — 2-е изд. -СПб.: Изд. П. П. Сойкина, 1903. −310 с; 18 см.
Немирович-Данченко В. И. Год войны. Дневники русского корреспондента: главы из книги / Немирович-Данченко В. И. // Московский журнал. — 2002. — N 8. — С. ; N 9. — С. ; N 10. — С. 18-27. [1]
Немирович-Данченко В. И. На просторе. — Очерки. Затерянные в океане. — В тихой и мирной пристани. — Полярное лето. — Мертвая бухта / Немирович-Данченко В. И. — СПб.: Изд. книготорговца И. Л. Тузова, 1878. — 193 с.
Немирович-Данченко В. И. Собрание сочинений. Т. XII: Гроза. Роман в двух частях. Ч. 2-я / Немирович-Данченко В. И. — СПб.: б. и., 1886. — 295 с.
Немирович-Данченко В. И. Собрание сочинений. Т. 4: Вперед! Кн. 1 / Немирович-Данченко В. И. — СПб.: Просвещение, 1898. — 440 с.
Немирович-Данченко В. И. Собрание сочинений. Т. 5: Вперед! Кн.2. Последние были / Немирович-Данченко В. И. — СПб.: Просвещение, 1898. — 360 с.
Немирович-Данченко В. И. Собрание сочинений. Т. 16: Профили и зигзаги / Немирович-Данченко В. И. — СПб.: Просвещение, 1898. — 359 с.
Новое собр. соч.: В 50 кн.: — П., 1916.
На кладбищах. - Ревель, 1921;
Из воспоминаний Вас. И. Н.-Д. о Некрасове // Литературное наследство.- М., 1949.- Т. 49—50.- С. 589—599.
(Источник – Википедия; http://ru.wikipedia.org/wiki/%C2%E0%F1%E8%EB%E8%E9_%CD%E5%EC%E8%F0%EE%E2%E8%F7-%C4%E0%ED%F7%E5%ED%EA%EE)
***

Титульная страница журнала «Природа и люди» за 22 октября 1915 года со статьёй П. В. Быкова о В. И. Немировиче-Данченко.
На фото: Писатель на позициях в Манчжурии в 1904 году.
***

Биографический очерк А. А. Носова

НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО, Василий Иванович [23.XII (по другим данным - 25.XII).1844 (4.I, по другим данным - 6.1). 1845, Тифлис - 18.IX. 1936, Прага] - прозаик, поэт, публицист. Брат Вл. И. Немировича-Данченко. Родился в семье офицера, служившего на Кавказе. Впечатления детства, проведенного в походной обстановке, отразились позднее в произведениях о кавказской войне (романе "Забытая крепость": В 2 т.-- Спб., 1895; повести "Гаврюшкин плен".-- 14-е изд.-- Спб., 1917, и др.). Учился в 1-м Московском кадетском корпусе (1854--1863); тогда же начал писать стихи.
В 60 гг. Н.-Д. сближается в Петербурге с кружком литераторов, группировавшихся вокруг Софьи Мей (жены поэта Л. А. Мея), издававшей журнал "Модный магазин", в котором были опубликованы несколько стихотворений (1865.-- No 6). Н.-Д. ведет обычную для молодого писателя жизнь литературного поденщика, печатается во всевозможных изданиях нарождающейся "малой прессы". В нач. 70 гг. по приговору суда был сослан в Архангельск, откуда обратился с просьбой к Н. А. Некрасову поместить несколько стихотворений в "Отечественных записках": "...я вынужден пресмыкаться по мелким изданиям, быть предметом самой беспощадной эксплуатации". Некрасов принял участие в его судьбе и напечатал 5 стихотворений (1871.-- No 11) под общим заглавием "Песни о павших" за подписью Д. (см.: Богард В. Э., Вильчинский В. П. Песни о павших. Вас. И. Н.-Д. (Эпизод из редакторской практики Некрасова) // Некрасовский сб.-- Л., 1967.-- Т. IV.-- С. 207--208).
Публикация в "Отечественных записках" открывала дорогу в "толстую журналистику": очерки Н.-Д. о поездках по русскому Северу печатаются в ведущих литературных журналах: "За северным полярным кругом (Очерки мурманского берега)" (1876.-- No 8--10), "С океана. Очерки Севера" (Дело.-- 1874.-- No 8--10), "Соловки. Воспоминания и рассказы из поездки с богомольцами" (Вестник Европы.-- 1874.-- No 8, 9); впоследствии неоднократно выходили отдельными изданиями. Очерки выполнены в популярном жанре "путевых заметок" или "литературных путешествий": они насыщены малоизвестным этнографическим материалом, включают многочисленные пейзажные зарисовки, различного рода занимательные рассказы о дорожных приключениях, встречах и беседах и сразу же обратили внимание читателей и критики. "Кто автор заметок о Соловецком монастыре в "Вестнике Европы"? -- спрашивал И. С. Тургенев издателя журнала М. М. Стасюлевича.-- Отличная вещь" (Тургенев И. С. Полн. собр. соч.: В 28 т. Письма: В 13 т.-- М.; Л., 1965.-- Т. X.-- С. 311).
С середины 70 гг. Н.-Д., избегая участия в откровенно охранительных изданиях, активно сотрудничает в периодике, печатает рассказы, повести, романы, путевые и этнографические очерки, репортажи, произведения для детей, стихотворения. Ободренный успехом, продолжает работать в жанре путевого очерка ("Подневольные странники": В 2 т.; "Страна холода", "По Волге" -- все Спб., 1877), однако критика встречает их весьма прохладно. Так, Н. К. Михайловский, признавая в Н.-Д. "некоторый талант", "гладкость языка" и "картинность" в описании природы, отметил стремление писателя "во что бы то ни стало произвести эффект" (Отечественные записки.-- 1877.-- No 3.-- С. 98).
На протяжении долгой литературной жизни Н.-Д. эта особенность его творческой манеры будет неизменно привлекать читателей и издателей и столь же неизменно встречать неприятие критики.
В 70 гг. Н.-Д. непрестанно путешествует и быстро завоевывает репутацию "писателя-туриста" (Отечественные записки.-- 1877.-- No 3.-- С. 96), "корреспондента-этнографа" (Будильник.-- 1881.-- No 50). Появляются "отчеты" о поездках по Кавказу (Русский Афон. Очерки и впечатления // Русская речь.-- 1880.-- No 5--6) и Уралу (Река лесных пустынь // Исторический вестник.-- 1882.-- No 11--12; Колыбель миллионов. Очерки из золотого царства // Исторический вестник.-- 1884.-- No 7--8, и др.; отд. изд.-- 1890). Со временем география поездок расширяется, захватывает страны Европы, Малой Азии, Африки; появляются произведения, рассказывающие о быте и нравах неведомых народов, воссоздающие картины экзотической южной природы ("Очерки Испании. Из путевых воспоминаний".-- М., 1888.-- Т. 1--2; "По Германии и Голландии. Путевые очерки и впечатления".-- Спб., 1892; "Под африканским небом. Очерки, впечатления, миражи и воспоминания".-- Спб., 1896, и др.). Тот же этнографический материал использовался писателем в некоторых беллетристических произведениях (романах "Контрабандисты".-- Киев, 1892; "Великий старик".-- Спб., 1898, и др.).
Когда во время турецкой войны корреспонденты были (впервые в отечественной истории) допущены в действующую армию, Н.-Д. отправился в качестве корреспондента газеты "Новое время" на Балканский полуостров. Его репортажи печатались под псевдонимом Шесть и позднее составили т. I сборника "Год войны" (Т. I--III.-- Спб., 1878--1879). Он принимал участие в ключевых операциях и был награжден солдатским Георгиевским крестом. Впечатления и наблюдения послужили почвой для создания цикла романов о войне: "Гроза" (Спб., 1879; 8-е изд.-- 1902), "Плевна и Шипка" (Спб., 1881; 4-е изд.-- 1902), "Вперед!" (Спб., 1883; 3-е изд.-- 1990), многочисленных повестей и рассказов. В них изображались реальные события войны: оборона Плевны, взятие Шипки, переход русских войск через Балканы; значительное место отводилось батальным сценам и картинам природы. Романы густо населены; в числе действующих лиц -- русские солдаты, офицеры; интендантские чиновники; жители обеих столиц и болгарских деревень; обитательницы турецких гаремов и мн. др. Однако большинство персонажей очерчены пунктирно и далеки от сколько-нибудь полноценных характеров. Наиболее удачны образы сестер милосердия -- любимых героев Н.-Д., воплотивших в своем подвиге самопожертвования лучшие черты русской женщины. В евангельском служении ближнему находят смысл жизни представители различных социальных слоев: великосветская красавица, знаменитая актриса, вчерашняя институтка и "падшая" женщина. В жанровом отношении эти произведения можно назвать "романами" лишь с известной условностью: несмотря на свой объем (около 700 стр.) композиционно это скорее отдельные сцены, связанные не столько сюжетной линией, сколько эпизодическими появлениями главных персонажей.
Касаясь причин многочисленных неудач русских войск, Н.-Д. отмечает ошибки внешней политики, критикует излишне эмоциональную агитацию Славянских комитетов, указывает на просчеты высшего командования, казнокрадство в Товариществе продовольствия армии. Н.-Д. подвергает сомнению необходимость войны, оправданность ее геополитических целей страданиями и муками простых людей.
Мемуары Н.-Д. "Скобелев. Личные воспоминания и впечатления" (Спб., 1882; 4-е изд.-- 1903) служат хорошим источником для характеристики героя русско-турецкой войны. Обилие фактического материала в сочетании с увлекательным изложением принесли книге читательское признание, сделали ее "дорогим подарком всех почитателей Скобелева" (Газета А. А. Гатцука.-- 1882.-- No 37); высоко ценили мемуары Н.-Д. и критики "Отечественных записок" (1882.-- No 10). Образ легендарного генерала легко угадывался в герое романа "Семья богатырей".
Впоследствии Н.-Д. не раз приходилось вставать в ряды военных корреспондентов. Во время русско-японской войны он отправился в Маньчжурию от газеты "Русское слово", где опубликовал только за первый год 350 корреспонденции, имевших, по свидетельству современников, "ошеломительный успех" (см.: Диннерштейн Е. А. И. Д. Сытин.-- М., 1983.-- С. 155--156). В качестве корреспондента побывал Н.-Д. и на фронтах Первой мировой войны.
В 80--90 гг. Н.-Д. активно сотрудничает в литературной жизни; печатается в журналах "Русская мысль", "Наблюдатель", "Новь", "Северный вестник", "Север", "Нива" и др.; сотрудничает в газете "Русские ведомости" (с 1882 г.); отдельными изданиями выходят романы, сборники очерков и рассказов (в т. ч. и "для детского чтения"), появляется первый сборник стихотворений (1882). В этот период Н.-Д. привлекает мир финансового капитала, в котором все служит предметом купли-продажи: честь мужчины, тело женщины, перо журналиста, и выгода,, а не нравственный закон или религиозные установления определяют отношения между людьми. В цикле романов Н.-Д. отразилась банковская лихорадка конца XIX в., когда бурное развитие промышленности и жел.-дорожного строительства, требовавшее огромных финансовых вложений, породило множество концессий, частных банков, акционерных обществ и пр. Среди героев романов Н.-Д.-- запутавшийся в столичной жизни провинциал, подделавший вексель и в попытке уйти от позора убивший ростовщика ("Болотные огни".-- 4-е изд.-- Спб., 1903; др. название "Болотный мираж"); студент университета, неожиданно получивший огромное наследство, но оказавшийся не в состоянии им управлять ("Сластеновские миллионы".-- Спб., 1893; 4-е изд.-- 1901). Читатель посвящается в захватывающие подробности кредитных махинаций: можно открыть необеспеченный активами банк и исчезнуть с деньгами своих вкладчиков ("Бубны козыри!".-- Спб., 1894) или же посредством хитрой биржевой спекуляции разорить своего недавнего компаньона и тем самым принудить его дочь к замужеству ("Цари биржы".-- Спб., 1886; 6-е изд.-- 1910), скупить подложные векселя с помощью шантажа и т. д. Сюжеты в романах занимательны, действие развивается динамично; герои переживают быстрые взлеты и падения, убивают и совершают самоубийства, совращают доверчивых девиц и т. д. Развязки эффектны и неожиданны, хотя обычно и малоправдоподобны.
Склонность к внешним эффектам и театральным диалогам в особенности свойственна романам Н.-Д. с "любовной" интригой: "Два дневника" (Спб., 1901), "Исповедь женщины" (Спб., 1889), "На разных дорогах" (Северный вестник.-- 1894.-- No 1 --10). В них варьируется тема адюльтера, героини совершают картинные падения и т. д.
Творчество Н.-Д. испытало известное влияние натурализма с присущим этому направлению стремлением вместить в литературное произведение как можно больший объем современного материала. Н.-Д. писал решительно обо всем: предметом изображения в его произведениях оказывается монастырский быт ("Монах", 1889), мир театра ("Кулисы"), жизнь российской глубинки ("Волчья сыть") и провинциального города ("Городской глава"). В то же время повести и рассказы Н.-Д. мало чем выделялись на фоне переполнявшей либеральные журналы бытописательной беллетристики с налетом гуманной сентиментальности. Н.-Д. рисует образы "незаметных героев" (одноименный сборник.-- Спб., 1889) -- "крохотных людей, идущих бесстрашно и самоотверженно на подвиги спасения гибнущих, облегчения участи страждущих" (Русская мысль.-- 1892.-- No 11.-- С. 448). Эта тема встречала горячее сочувствие либеральной критики; влиятельная "Русская мысль" регулярно помещала отзывы на новые произведения Н.-Д., проникнутые, по выражению рецензента, "горячей любовью к ближнему и глубокой верой в неугасимость "искры Божьей" в душе человека" (Русская мысль.-- 1890.-- No 1). Особый успех выпал на долю повести "Майор Бобков и его сироты": трогательный сюжет (герой, посвятивший жизнь воспитанию сирот, спасает молодую девушку от самоубийства; она отдается заботам о детях и ради их будущего отказывается от личного счастья) вызвал одобрение даже той части критики, которая в целом относилась к творчеству Н.-Д. скептически: рецензент "Русского богатства" отмечал "оригинальный и красивый замысел" повести (1894.-- No 10.-- С. 26), а скупой на похвалы А. Волынский также с сочувствием отнесся к "незаметному, тихому, скромному подвижничеству, к неслышному труду на пользу несчастных" (Северный вестник.-- 1893.-- No 6.-- С. 71).
В нач. XX в. Н.-Д. сближается с И. Д. Сытиным, участвует в деятельности "Посредника", сотрудничает в газете "Русское слово". Его произведения имеют широкий читательский успех, интенсивно переиздаются. Накануне его отъезда за границу в 1921 г. один из рецензентов писал о Н.-Д. как об "одном из лучших наших стилистов", "настоящем поэте в прозе" и утверждал, что в библиотеках книги Н.-Д. "занимают одно из первых мест по числу требований" (Вестник литературы.-- 1921.-- No 6--7.-- С. 14). Н.-Д. отличался исключительной для русско! о писателя плодовитостью: за свою жизнь он выпустил около 250 книг. Удачную характеристику Н.-Д. дал в середине 90 гг. Д. В. Григорович: "А какой был бы романист Вас. И. Н.-Д., если бы он вместо сорока томов написал только шесть. Это талантливейший человек" (Плещеев А. А. Что вспомнилось.-- Спб., 1914.-- С. 201).

Соч.: Новое собр. соч.: В 50 кн.: -- П., 1916. На кладбищах.-- Ревель, 1921; Из воспоминаний Вас. И. Н.-Д. о Некрасове // Литературное наследство.-- М., 1949.-- Т. 49--50.-- С. 589--599.
Лит.: Скабичевский А. М. История новейшей русской литературы.-- 7-е изд.-- Спб., 1909.-- С. 322--324.
А. А. Носов
(Источник: "Русские писатели". Биобиблиографический словарь. Том 2. М--Я. Под редакцией П. А. Николаева. - М., "Просвещение", 1990)
(Взято с сайта - http://az.lib.ru/n/nemirowichdanchenko_w_i/text_0070.shtml)
***

(1915 год)

Валентин Хмара
Возвращение
Вехи судьбы Василия Немировича-Данченко
(Василий Иванович Немирович-Данченко. На кладбищах. Воспоминания. Сост., примеч. Т. Ф. Прокопова. Вступ. статья В. Н. Хмары. - М.: Русская книга, 2001 (Русские мемуары. XIX-XX вв.)
(Отрывок из статьи)

Есть такое хорошо известное и, к сожалению, не устаревшее выражение: "Иваны, не помнящие родства". Мы часто и долго, теряя в знании и мудрости, оказывались ими по отношению ко многим деятелям нашей отечественной культуры -- в первую очередь к писателям, художникам, философам. В том числе и по отношению к Василию Ивановичу Немировичу-Данченко...
Почти 92 прожитых года. От 170 до (по другим сведениям) 250 томов написанных произведений: почти мировой рекорд, а может быть, и рекорд, -- тут, по замечанию одного из более молодых современников писателя, Д. Мейснера, пришлось бы точно подсчитать страницы, написанные им и Александром Дюма. Романы, рассказы, стихи, записки путешественника, репортажи с фронтов четырех войн (за что, в том числе за участие в боях в Сербии, на Шипке и под Плевной, где был контужен и ранен, награжден двумя солдатскими Георгиями и орденом св. Анны с мечами), воспоминания, наконец, -- вот его жанровый диапазон. Очерки и впечатления о поездках в Соловецкий и Валаамский монастыри на севере и в Святогорский на юге (на Донце), на Каму и Урал, на Волгу и Кавказ, "Очерки Испании" и книги "По Германии и Голландии", "Под африканским небом", сербско-турецкий фронт в 1876 г., уже названные Шипка и Плевна в 1877--1878 гг., Лаоян, Порт-Артур, Мукден в 1904--1905 гг. (только за первый год 350 корреспонденции), Польский и Галицийский фронты Первой мировой войны, затем Верден, Реймс, Ипр, итальянский фронт -- вот неполная география его творчества, масштабы его интересов.
Таков был Василий Иванович Немирович-Данченко, сын кавказского офицера, дослужившегося до чина подполковника, потомка запорожских казаков и небогатого, помещика Черниговской губернии Ивана Васильевича Немировича-Данченко; сын армянки, дочери коллежского асессора Александры Каспаровны Якубовой. Василий Иванович -- старший брат драматурга, театрального деятеля и критика, прославленного режиссера, одного из создателей Московского Художественного театра Владимира Ивановича Немировича-Данченко.
Впрочем слава, по крайней мере известность, самого Василия Ивановича при жизни тоже была на зависть многим широкой: и во времени, и в пространстве. Ведь он начинал свою литературную деятельность за двенадцать лет до смерти Н. А. Некрасова в 1877 г. и опубликовал в его "Отечественных записках" в 1871--1872 гг. несколько стихотворений под общим заглавием "Песни о павших", а в 1874 г. и "Очерки Мурманского берега". В том же году, в "Вестнике Европы" М. М. Стасюлевича напечатал "Соловки. Воспоминания и рассказы из поездки с богомольцами", вызвавшие высокую оценку, в том числе И. С. Тургенева: "Отличная вещь", -- написал он в письме главному редактору журнала. Стихи Немирович-Данченко публикует также в "Гражданине" Ф. М. Достоевского (1872--1874 гг.), хотя впоследствии тот и отзывался неодобрительно о его произведениях. Немало критических высказываний о тоне, языке Немировича-Данченко у Л. Н. Толстого, в то же время высоко оценившего, к примеру, рассказ "Махмудкины дети" и рекомендовавшего несколько десятков его произведений издательству "Посредник" для "народного чтения". "Талантливым писателем" назвал Немировича-Данченко А. П. Чехов. М. Горький, уничижительно упоминавший о нем, в то же время признал в разговоре с М. Н. Слонимским: "А ведь Немирович хорошо написал о Кавказе". Творчество Василия Ивановича привлекало внимание Г. В. Плеханова. Его сочинения были в библиотеке Александра II. Эмигрантская газета "Русское эхо" имела вес основания писать: "В России нет грамотного человека, который не знал бы Василия Ивановича Немировича-Данченко. Несколько поколений русских читателей выросли на его книгах". Еще в 1921 г в России Немирович-Данченко занимал одно из первых мест в читательских предпочтениях.
А в 1924 г. книги Немировича-Данченко были изъяты из библиотек: в 1922 г., получив разрешение о выезде за границу работать в архивах для задуманного исторического труда "Народные трибуны, вожди и мученики", -- писатель не вернулся на родину, осев (после годичного пребывания в Берлине) в Праге. Навсегда. До самой смерти в 1936 году.
О причинах эмиграции он -- глухо и по-своему самокритично -- предуведомил, еще будучи в России. В "письме из Москвы", опубликованном под заголовком "Как живут и работают русские писатели" в "Вестнике литературы" за 1921 год, он, поведав о "голодной, холодной" обыденщине зимы 1919--1920 гг., о воспалении легких, которым заболел, продолжает: "Но не подумайте, что бы я оставался равнодушен к нашей яви. Я отходил от нее временами, как солдат в зимнюю ночь на позициях к костру погреться. Она выдвигает такие грандиозные события и картины... что для оценки их и воплощения в точные образы и типы нужно время и даль". Нужны время и даль...
Но суть, конечно, глубже. Позже, в неопубликованной рукописи "Иов на гноищах", он как бы добавил к написанному в 21-м -- тоже деликатно и самокритично: "...все чего-то ждали мы. Не нам-де судить грозу и бурю. Так трудно было нам, интеллигенции, признать бессмысленность событий, которых с сердечным трепетом ждали всю нашу большую, подготовившую их жизнь".
Он очень многое знал и многое -- по жизненному опыту да и, пожалуй, по складу своего характера, хотя и признавался в былых, скорее теоретических, радикальных увлечениях, -- многое не принимал в жестоких буднях революции. И все-таки не вступил в открытую и последовательную конфронтацию с покинутой родиной, пусть даже на первых порах у него и вырывались жесткие слова о том, что "Россия всегда была урядочным царством" и что ныне "собачью морду опричника" сменил "волчий оскал комиссара". Говоря об "Иове на гноищах", воспоминаниях, написанных в эмиграции, отмечая их судорожность, литературную необработанность, современный исследователь творчества Немировича-Данченко Ю. Сенчуров, пожалуй, справедливо делает вывод: "...автор не хотел их публикации в течение еще долгого времени, опасаясь как христианин, что рассказом о жестокости одного поколения может ожесточить поколение следующее..."
Так или иначе, но ответный ход последовал: книги изъяты; в Краткой литературной энциклопедии Немировичу-Данченко посвящены всего 26 строк со сносками. Лишь в 1946 г. "Литературное наследство" (49--50 т.) публикует его первый и на долгие еще годы последний литературный труд -- воспоминания о Н. А. Некрасове, переврав даты рождения и смерти писателя. Постыдным образом даже в 1954 г., в примечании к 28 т. Собрания сочинений М. Горького, его хоронят почти на десять лет раньше -- в 1927 г. (Зато в Собрании сочинений Н. Щедрина -- год издания 1949-й -- четырьмя годами позже действительной даты.) Только в биографическом словаре "Русские писатели. 1800--1917" ему воздали -- более или менее, с энциклопедической сдержанностью -- должное. В 1977 г. в Тбилиси, где он родился 5 января (по новому стилю) 1845 г., в научном сборнике "Новые материалы к истории русской литературы и журналистики" обнародованы его стихи. В 1990 г. в Донецке появляются его "Святые горы", еще одна книга "паломничеств" и странствий. В 1993 г. Воениздат публикует "личные воспоминания и впечатления" о знаменитом полководце -- "Скобелев". В 1996 г. издательство "Терра" выпускает собрание его сочинений в трех томах.
Так начинается неспешное возвращение к нашему читателю крупного -- уже по масштабам сделанного -- человека и литератора. Так появляется возможность воочию, на деле оценить абстрактные "незаурядность и правдивость" творчества, наполнить реальным содержанием извилистые его оценки: с одной стороны, "картинность и свежесть изображения", с другой -- "одновременно преувеличения и погоня за внешними эффектами". Возможность мерой собственного вкуса сопрячь все суждения "про и контра", в таком обилии доставшиеся Василию Ивановичу Немировичу-Данченко: от "верного выразителя действительности" до "потрафления интеллигентной толпе". Возможности, которой мы, как, увы, и во множестве других случаев, были так долго лишены...
Публикацию "Моих встреч с Некрасовым" Немировича-Данченко в "Литературном наследстве" предваряет статья видного в ту пору литературоведа С. Макашина. Статья, мягко выражаясь, лукавая, предвзятая во многих отношениях. С набором пропагандистских клише ("отрыв от национальной почвы" и проч.) и редкостного нелюбопытства к реальной жизни и реальному значению писателя.
"Писательское имя Василия Ивановича Немировича-Данченко, -- пишет сей ученый, забыто современным читателем". Как это имя оказалось в забвении, мы знаем -- с удалением книг из библиотек.
Еще перед Первой мировой войной "его произведения не перечитывались и скоро забывались", -- продолжает наш автор. Очень странное утверждение о писателе, многие книги которого как раз переиздавались до революции десятки раз и переведены на многие европейские языки; о литераторе, который выпустил перед 1917-м годом 50 томов собрания сочинений.
"Подведя еще перед Первой мировой войной итог своей деятельности... Немирович-Данченко, -- ничтоже сумняшеся продолжает С. Макашин, -- писал после этого мало и случайно. Интерес к нему как писателю иссяк уже тогда". Писал мало и случайно? Но как же тогда быть с корреспонденциями с фронтов той самой Первой мировой войны: русского, французского, итальянского? Что делать с двенадцатью томами повестей и рассказов и тремя романами, оставшимися в письменном столе? Интерес к нему иссяк? Меж тем Немирович-Данченко был одним из самых читаемых и издаваемых писателей русского зарубежья (не случайно он был почетным председателем Пражского союза писателей и журналистов, почетным членом -- кстати, после И. С. Тургенева и Ф. М. Достоевского -- чешского объединения "Художественная беседа", почетным председателем и участником работы первого всеэмигрантского съезда русских писателей в Белграде. Знак признания Немировича-Данченко в русском зарубежье и в том, что писатели его удостоили, по инициативе И. С. Шмелева, титула "наш старшина".
"От начала до конца своего долгого литературного пути, -- гнет свое ученый муж, -- Немирович-Данченко оставался писателем, схватывающим явления жизни поверхностно, никогда не поражая ни глубиной, ни яркостью". И это сказано об авторе "Соловков", которые положили, по широкому свидетельству, начало подлинной славы Василия Ивановича, которые, как сказано, привлекли внимание не одного И. С. Тургенева. Даже Карл Маркс, как известно, к концу жизни изучавший русский язык, русскими же буквами вписал "Соловки" в каталог своей библиотеки. Надо думать, не только за литературную яркость, но и за экономическую дотошность, с цифрами и фактами, изображения жизни своеобразной крестьянской, или, как сказано у Брокгауза и Ефрона, "религиозно-промышленной общины". Это сказано об авторе книги "Год войны", созданной на основе корреспонденции с фронтов русско-турецкой войны 1877--1878 гг. и получившей восторженную оценку в европейской печати. Об авторе многих прозаических произведений, ставших, можно сказать, хрестоматийными -- не в последнюю очередь за правдивость и задушевность, за выразительность как раз, за яркость, меткость языка.
При этом отнюдь нет нужды преувеличивать достижения Немировича-Данченко как беллетриста. Тем более, что он сам, в конце концов, трезво оценивал свой литературный талант. Проживший эмигрантом в Праге сорок лет и знавший Немировича-Данченко Д. И. Мейснер пишет в своей книге "Миражи и действительность": "...Василий Иванович никогда, мне кажется, не преувеличивал своего значения в русской литературе. Он считал себя, и это я лично не раз от него слышал, посредственным романистом, добросовестным и неутомимым журналистом и хорошим военным корреспондентом. Эту свою работу он особенно ценил".
Художественная проза Немировича-Данченко вторична в значительной мере, так сказать, генетически -- по отношению к его журналистике. К примеру, романы "Горные орлы", "Горе забытой крепости", "Князь Селим" и некоторые другие являются своего рода беллетризацией многолетних кавказских путевых наблюдений, впечатлений и воспоминаний. "Плевна и Шипка" -- можно сказать, парафраз его корреспонденции с русско-турецкого фронта. "Контрабандисты" -- итог поездок в Испанию.
Страдая некоторой упрощенностью характеров, излишней их "выверенностью", мелодраматизмом, порой монотонностью действия, его романы, однако, имеют и свои достоинства. Они привлекают колоритностью языка -- авторского и героев. Они -- по крайней мере, в кавказском цикле -- отличаются редкостным интересом к быту и нравам изображаемых народов. Те же "Горные орлы" и "Забытая крепость" -- увлекательные, самодостаточные повествования, основанные на легендах, преданиях, песнях и других источниках мифических и полумифических верований горцев. Здесь приведены примеры религиозного ослепления и рыцарской верности слову и обычаю даже по отношению к "неверным". Факты рабского подчинения самым дремучим установлениям (вроде безропотного, а то и радостного, желанного следования в рабство, в турецкие гаремы: то был выход для них из безысходной нищеты) и в то же время необычайно развитого чувства свободы, собственного достоинства. Свадебные и похоронные обряды, каноны куначества и ритуал прекращения кровной мести, сведения о социальной иерархии... Ничто, кажется, не забыто из жизни этих людей.
Это доброжелательство к чужой культуре (которым, в конечном счете, проникнуты и герои романов), это любовное погружение в нее совершенно меняют тональность, если можно так сказать, военного противостояния русских и горцев, как бы снижает его драматизм и делает эти разные народы ближе и совместимее, чем может показаться на внешний взгляд. Впрочем, это качество присуще творчеству Немировича-Данченко в целом.
Но мы знаем и другое: резко критические отзывы о его творчестве наших классиков. М. Горький называл писателя "Немирович-Вральченко", а словами "патриотически врет" походя перечеркнул по существу самое дорогое Василию Ивановичу -- его военную прозу. Язвительнейшее сближение Н. Щедриным Немировича-Данченко с Балалайкиным из "Современной идиллии" тоже нанесло удар по документалистике писателя. Авторы инвектив -- серьезные авторитеты разных эпох. Как возразить им? И надо ли?
Дело ведь в другом. Следует ли нетерпимо и нетерпеливо загонять то или иное художественное явление в узкие рамки собственного или конкретно-исторического предпочтения вместо того, чтобы расширять пространство освоенного искусства? Вместо того, чтобы понять и понимать художника в его собственных координатах прежде всего? В координатах (специфике) таланта, нравственности, мировоззрения и мироотношения?
Немирович-Данченко, конечно, никогда не был социально мыслящим -- в давно устоявшемся смысле -- писателем. Но он был зорким, памятливым и совестливым литератором. Не только в романах, к примеру, в "Волчьей сыти" и "Царях биржи. Каиново племя в наши дни", он открыто, без экивоков (как видно из подзаголовка второго романа, кстати, переведенного с сочувственным предисловием на английский) обличал нравы дикого капитала, но и в путевых очерках, документальной прозе в целом. Не будучи радикальным, он не проходит мимо фактов духовного застоя и невежества, общественных несуразиц, экономических невзгод и нонсенсов. Как писал он сам применительно уже к началу двадцатых годов, "авторская наблюдательность беспрестанно снимает помимо желания негативы с окружающей действительности..."
Радуясь всякому встреченному им факту экономического здоровья, он трезво осознает масштабы этого факта. "Словно богатырское горе-злосчастие, -- пишет он в "Керженском понизовье", -- обошедшее весь этот берег, не заметило Работок, и оно избегло той нищеты лютой, что давит под собой русскую силу". Рассказывая в книге "Беломорье" о жизни Шенкурского уезда (цифры, цифры, статистические данные), он как бы мимоходом замечает: "В каждом пустынном уголке Двинского, Печерского и Лойского края непременно гнездятся два или три капиталиста, которые в течение нескольких голодных или малоурожайных лет сумели закабалить себе окружающее их население. Это именно те пиявки, которые неутомимо высасывают лучшие, производительнейшие соки наших захолустий".
Не без восторга рисует он хозяйственную жизнедеятельность Соловецкого монастыря. Монахи здесь не только водят, но и строят суда, делают ножи, косы, топоры, железо для которых закупают в Архангельске и даже Норвегии, собираются строить и свой железоплавильный завод. Они возводят мосты, сооружают каналы, ловят рыбу, нерпу, тюленей. Выращивают лук, капусту, картофель, огурцы, морковь, редьку. "И это под 65® с. ш.!" "Тут есть резчики, столяры, кузнецы, гончары, полеводы, огородники, опытные садовники, живописцы, даже золотопромышленники". Соловецкий монастырь "все, что ему необходимо, производит сам, кроме хлеба, круп и каменного угля..." Монах здесь всегда сыт...
Итожа эти достижения, писатель задается вопросом, как бы излагая свой идеал: почему наша пресса на тысячи ладов хулит мужика и "отчего же, скажите на милость, здесь он и умен, и сметлив, и заботлив, и изобретателен, и чист в своей домашней обстановке? <...> Тут он имеет возможность пьянствовать и не пьянствует; имеет возможность не работать, а работает хорошо, хотя и не чувствует над собой палки или не боится голода. Тут он, наконец, преисполнен сознанием собственного своего достоинства, как член могучего социального тела, и не поступится перед вами ни одним своим правом, так же как не забудет ни одной своей обязанности. Отчего это?"
Ответа он не знает. Но главное все-таки в том, что, рисуя эту идиллию, Немирович-Данченко понимает: она грустно уравновешена судьбами, ведущими людей сюда, в монастырь. Жизнью богомольцев за его стенами -- "самой подлой", с гнетущей борьбой за кусок хлеба. "Тяжко нам ноне, так ли тяжко, что хоть в хомут", -- говорит один из богомольцев -- олончанин. Он видит и убогий духовный уровень жизни по монастырскому уставу, согласно которому упорно отваживают от чтения молодого одаренного зырянина ("не к добру это"); и "хор на славу был -- да непригоже монастырю этим заниматься... Не подобает монаху о красе клирного молитвословия заботиться. Просто, пустынно петь надо, чтобы слух не занимало". "Не подобает" монахам и к "земным медикам" прибегать: "Точно они сильнее Царя небесного. Ох -- неверие. Что медика призывать, что идолу поклоняться -- все едино!"
Да, Немирович-Данченко не был решительным и открытым, откровенным врагом строя. Но опять же, он многое видел и многое помнил. И в книге воспоминаний "На кладбищах", первой и последней из задуманного трехтомника, вышедшей в Ревеле в 1921 году, он, переживший разочарование в революции, тем не менее с пониманием и даже сочувствием приводит пророчество о революции известного из учебников истории деятеля времен Александра II, "диктатора сердца", пытавшегося соединить твердое правление с уступками либерализму, -- графа М. Т. Лорис-Меликова. "Наше полицейское правительство, -- говорит этот человек, по слову Немировича-Данченко, "умереннейшего прогрессивного направления", -- совсем архаическое. Оно слепо и глухо". "Александру III и в голову не приходит народное образование. Если Победоносцеву удастся, он все его сосредоточит в руках попов. В этом ужас. Безграмотностью масс воспользуются умные демагоги и направят этот темный океан, куда захотят". "Я не знаю, откуда придет гроза, но она идет... Какой-нибудь нежданный враг ударит на нас. И расшибет... А потом неизбежный ход истории: другого хода нет. Побежденная страна потребует реформ. Но нынешнее же правительство их не даст. Оно все время сидит на штыках... Сам народ возьмется за дело. Ну, первые попытки будут подавлены..." Это сказано почти за двадцать лет до первой русской революции. До поражения в войне с Японией...
Валентин Хмара, кандидат филологических наук.
(Источник - http://az.lib.ru/n/nemirowichdanchenko_w_i/text_0080.shtml)
***