[ Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Литературный форум » Я памятник себе воздвиг нерукотворный » Футуризм (XX в) » Рубцов Николай Михайлович (Поэт. Родился 3 января 1936г.)
Рубцов Николай Михайлович
redaktor Дата: Среда, 12 Янв 2011, 10:58 | Сообщение # 1
Гость
Группа: Администраторы
Сообщений: 4923
Награды: 100
Репутация: 264

(3.01.1936 - 19.01.1971) Можно только поражаться тому дьявольскому невезению, которое сопровождало поэта по жизни. Будто магнитом он притягивал к себе неприятности и всегда оказывался в них крайним...

Николай Рубцов родился 3 января 1936 года в городе Емецке Архангельской области в простой семье. Его отец - Михаил Андрианович - работал начальником ОРСа местного леспромхоза. Мать-Александра Михайловна - была домохозяйкой. В семье Рубцовых было пятеро детей: три дочери и два сына. На момент рождения Николай был пятым, самым младшим ребенком в семье (чуть позже родится еще один мальчик- Борис).

Перед самым началом войны семья Рубцовых перебралась в Вологду, где отец будущего поэта получил высокую должность в местном горкоме партии. Проработал он там чуть больше года, после чего в июне 1942 года его призвали на фронт. Дело, в общем, для военного времени обычное, однако незадолго до отправки Рубцова-старшего в его семье случилась беда: умерла жена. Так как оставить четверых детей без взрослой опеки (к тому времени дочери Рая и Надежда умерли после болезни) отец никак не мог, он вызвал к себе свою сестру Софью Андриановну. Та приехала в Вологду, однако взять всех детей отказалась. Поэтому с ней уехала лишь старшая из дочерей - Галина, а младшие были разбросаны кто куда. Альберт был отдан в ФЗУ, а Николай и Борис отправились в Красковский дошкольный детдом.

Что такое детский дом, да еще в голодное военное время, объяснять не надо. Пятьдесят граммов хлеба да тарелка бульона - вот и весь тогдашний рацион детдомовцев. Иногда детишки ухитрялись воровать на воле турнепс и пекли его на кострах. И хотя всем обитателям детдома жилось несладко, однако Коле Рубцову особенно. Совсем недавно у него была любящая мать, отец, несколько братьев и сестер, и вдруг - полное одиночество. Особенно оно обострилось после того, как часть детдомовцев, в том числе и его брата Бориса, оставили в Краскове, а Николая вместе с другими отправили в Тотьму. Так оборвалась последняя ниточка, связывавшая мальчика с родными. Единственным лучиком света тогда для семилетнего Коли была надежда на то, что с фронта вернется отец и заберет его обратно домой. Но и этой мечте мальчика не суждено было сбыться. Его отец оказался подлецом: он женился во второй раз и вскоре у него появились новые дети. Про старых он забыл.

Между тем среди детдомовцев Рубцов считался одним из лучших учеников. И хотя учили их намного хуже того, что было в средних школах (на четыре предмета был один учитель), однако дети и этому были рады. И третий класс Коля закончил с похвальной грамотой. Тогда же он написал и свое первое стихотворение.

Что касается характера мальчика, то, по воспоминаниям его товарищей по детдому, он был среди них самым ласковым и ранимым. При малейшей обиде он отходил в сторону и горько плакал. И кличку он тогда носил довольно мягкую для пацана - Любимчик.

В июне 1950 года Рубцов закончил семилетку и, едва получив диплом, покинул стены ставшего ему родным детдома. Его путь лежал в Ригу, в мореходное училище, о поступлении в которое он мечтал все последние годы своего пребывания в детском доме. Он преисполнен самых радужных надежд и ожиданий. К сожалению, его мечте так и не суждено было сбыться. В мореходку брали с пятнадцати лет, а Николаю было четырнадцать с половиной. Поэтому он вернулся обратно в Тотьму и там поступил в лесной техникум.

И все же его мечта о море сбылась в 1952 году. Закончив техникум и получив на руки паспорт, Рубцов отправился в Архангельск, где вскоре устроился помощником кочегара на тральщик "Архангельск" - "старую калошу", которая уже проплавала 34 года. Вся ее команда состояла из прожженных бичей, призвать к порядку которых было не очень просто. В море они работали как черти, однако на берегу только и делали, что шлялись по бабам да кабакам. Николай проработал на судне почти год, после чего подал заявление об уходе. Он решил продолжить учебу. Приехал в город Киров и поступил в горный техникум. Но и там продержался всего лишь год. В 1954 году бросил его и отправился скитаться. Будучи в Ташкенте, впервые задумался, что находится на "Земле, не для всех родной".

В марте 1955 года Рубцов возвращается в родные края, в Вологду, и впервые пытается найти своего отца. До этого во всех своих анкетах он неизменно писал: "Отец погиб на фронте". Это объяснялось не его неведением относительно судьбы родителя, просто он не мог ему простить предательства и того, что не забрал его из детдома. Но на этот раз Николай пересилил себя и первым попытался установить контакт с отцом.

Встреча так и не растопила ледяную стену, которая возникла между отцом и сыном за эти годы. У Михаила Андриановича была молодая жена и маленькие дети. Он занимал солидный пост в местном ОРСе и жил в отдельной квартире. Появление сына, которого он уже успел забыть (ведь бросил он его в шестилетнем возрасте), его явно не устраивало. Николай это понял сразу, как только они встретились. Поэтому в доме отца он не задержался и принял предложение своего брата Альберта устроиться работать к нему на полигон в поселок Приютино под Ленинградом.

К тому времени Альберт был уже женат и жил с женой в отдельной комнате в бывшем господском доме. А Николая он устроил в местное общежитие. Именно в Приютине к Николаю впервые пришла любовь. Девушку звали Таисия. Рубцову она очень нравилась, а вот он ей не очень. Однако его ухаживаний она не отвергала, и вечерами они подолгу гуляли по поселку. Но длилось это недолго: в конце 55-го Рубцова призвали в армию. Таисия его, как положено, проводила, а затем вышла замуж за другого. Обычная, в общем-то, история.

В армии Рубцов служил на Северном флоте: был визирщиком на эскадренном миноносце. Служба давалась ему легко, чему, видимо, немало способствовало прежнее, детдомовское прошлое. Трудностей он не боялся. Уже через год стал отличником боевой и политической подготовки и даже был удостоен права посещать занятия литературного объединения при газете "На страже Заполярья". Его стихи стали все чаще появляться в этом армейском органе печати. Правда, это были откровенно слабые стихи.

В октябре 1959 года Рубцов демобилизовался и приехал в Ленинград, где устроился рабочим на Кировский завод. Там впервые стал получать хорошую зарплату - 700 рублей. Для неженатого человека это были приличные деньги. Поэт в одном из писем той поры признавал: "С получки особенно хорошо: хожу в театры и в кино, жру пирожное и мороженое и шляюсь по городу, отнюдь не качаясь от голода". Однако в том же письме он замечает с грустью: "Живется как-то одиноко, без волнения, без особых радостей, без особого горя. Старею понемножку, так и не решив, для чего же живу".

В 1960 году Рубцов решает продолжить учебу без отрыва от производства и поступает в девятый класс школы рабочей молодежи. Одновременно с этим он активно посещает занятия литературного объединения "Нарвская застава" и литературный кружок при многотиражке "Кировец". Пишет он тогда много. Причем многие его серьезные произведения (которые позднее станут знаменитыми) его коллеги по литобъединению решительно бракуют. Зато те, что написаны с юмором, иронией, получают самую высокую оценку.

1962 год был отмечен в судьбе Николая сразу несколькими приятными событиями. Во-первых, тогда вышла его первая книжка под названием "Волны и скалы" (5 тысяч экземпляров). Во-вторых, на одной из вечеринок он познакомился с Генриеттой Меньшиковой, которая в апреле 1963 года родит ему дочь Лену. И наконец, в-третьих, он успешно сдал экзамены в Литературный институт в Москве. Но не только радости случались в тот год. 29 сентября от рака умер его отец.

В Москве Рубцов поселился в общежитии Литинститута и довольно скоро стал известен в среде молодых столичных поэтов. Написанные им стихи - "Осенняя песня", "Видения на холме", "Добрый Филя" - вскоре были опубликованы в журнале "Октябрь" и стали очень популярны у читателей. Хотя в стенах самого института отношение к молодому поэту было далеко не однозначным. Половина его коллег считала его бездарностью, часть говорила, что он "поэт средних возможностей", и только малая толика остальных видела в нем будущую надежду русской поэзии.

По мнению людей, близко знавших поэта, он был очень мнительным человеком. Он знал очень много всяких рассказов про нечистую силу и порой темными ночами рассказывал их друзьям на сон грядущий. А однажды он решил погадать на свою судьбу необычным способом. Он принес в общежитие пачку черной копирки и стал вырезать из листов самолетики. Затем он открыл окно и сказал товарищу: "Каждый самолет - судьба. Как полетит-так и сложится. Вот судьба... (и он назвал имя одного из своих приятелей-студентов)". Самолетик вылетел из окна и, плавно пролетев несколько десятков метров, приземлился на снежной аллее под окном. То же самое произошло и с другим самолетиком. "А это - моя судьба", - сказал Николай и пустил в небо третий самолет. И едва он взмыл в воздух, как тут же поднялся порыв ветра, легкую конструкцию подняло вверх, затем резко швырнуло вниз. Увидев это, Рубцов захлопнул окно и больше самолетиков не пускал. Почти целую неделю после этого он ходил подавленный.

Учеба Рубцова в Литинституте продолжалась до декабря 1963 года, после чего его выгнали. 3 декабря он заявился в пьяном виде в Центральный дом литераторов и устроил драку. И уже на следующий день после этого ректор подписал приказ об его отчислении. Почему же с ним поступили так строго, а не стали ставить на вид или лишать стипендии? Все дело в том, что за время своего обучения поэт уже столько раз попадал в различные пьяные истории, что случай в Доме литераторов переполнил чашу терпения руководства института. Вот и не стали с ним церемониться.

Между тем свидетели происшествия в ЦДЛ затем рассказывали, как на самом деле возникла та "драка". В тот вечер на сцене Дома выступал некий оратор, который рассказывал слушателям о советской поэзии. В конце своего выступления он стал перечислять фамилии известных поэтов, но не упомянул Сергея Есенина. Это и возмутило Рубцова. Он стал кричать: "А Есенин где?", за что тут же был схвачен за шиворот рьяным администратором. Николай стал вырываться, что впоследствии и было расценено как "драка".

К счастью, правда об этом происшествии вскоре дошла до ректора Литинститута И. Н. Серегина, и он в конце декабря издал новый приказ, в котором говорилось: "В связи с выявленными на товарищеском суде смягчающими вину обстоятельствами и учитывая раскаяние тов. Рубцова Н. М., восстановить его в числе студентов 2-го курса...".

Справедливость была восстановлена. Правда, ненадолго. Уже через полгода после этого - в конце июня 1964 года - Рубцов попал в новую скандальную историю. И опять в ЦДЛ. Ситуация выглядела следующим образом. Наш герой и двое его однокурсников отдыхали в ресторане Дома литераторов. Время уже подходило к закрытию, но друзья не собирались закругляться. Они подозвали к своему столику официантку и заказали еще одну бутылку водки. Однако официантка им отказала, объяснив, что водка кончилась. "Тогда принесите вино", - попросили ее студенты. "И вино тоже кончилось!" - отрезала официантка. И в тот же момент ее окликнули с другого столика и тоже попросили спиртного. И тут друзья-студенты увидели, как изменилась их собеседница. Она вдруг расплылась в подобострастной улыбке и буквально бегом отправилась выполнять заказ клиентов. Вскоре на их столе появился заветный графин с водкой. Судя по всему, именно этот эпизод и вывел из себя подвыпившего Рубцова. Когда официантка вновь подошла к их столику, чтобы сообщ ить, что ресторан закрывается, он заявил: "Столик мы вам не оплатим, пока вы не принесете нам водки!" Официантка тут же побежала жаловаться метрдотелю. А тот не нашел ничего лучшего, как вызвать милицию. Всю троицу под руки выпроводили из ресторана. Самое удивительное, до отделения милиции довели только одного Рубцова (по дороге двое его приятелей куда-то "испарились"). В результате он стал "козлом отпущения", и 26 июня появляется приказ об его отчислении из института.

Можно только поражаться тому дьявольскому невезению, которое сопровождало поэта почти в большинстве подобного рода случаев. Будто магнитом он притягивал к себе неприятности и всегда оказывался в них крайним.

Как это ни странно, но после отчисления из института Рубцов не впал в уныние и даже, по мнению видевших его тогда людей, выглядел вполне благополучно. Этому было несколько объяснений. Во-первых, его личная жизнь складывалась тогда вполне удачно. Например, летом он прекрасно провел время с женой и дочкой в деревне Никольское Вологодской области, там, где он закончил когда-то начальную школу. Во-вторых, в журналах "Юность" и "Молодая гвардия" появились первые крупные подборки его стихов. А это было не только моральной поддержкой молодому поэту, но и материальной.

К сожалению, относительное благополучие поэта длилось всего месяца три. Осенью деньги, заработанные от публикаций, иссякли, и Рубцову пришлось довольствоваться копеечными гонорарами из газеты "Ленинское знамя", в которой иногда печатались его стихи. А затем случилась новая неприятность. Так как Рубцов нигде не работал, местное сельское руководство объявило его тунеядцем и вывесило его портрет в сельпо. Но именно в этот период были написаны стихи (около пятидесяти), большая часть из которых затем войдет в сокровищницу отечественной поэзии.

В январе 1965 года Рубцов вновь вернулся в Москву и благодаря стараниям своих друзей сумел восстановиться на заочном отделении Литературного института. Однако прописки в столице у него не было, поэтому ему приходилось скитаться по разным углам, вплоть до скамеек на вокзалах. А в апреле 1965 года последовал новый скандал.

17 апреля Николай пришел в общежитие института, надеясь, что его пустят переночевать. Но его не пустили. Тогда Рубцов поймал такси в 17-м проезде Марьиной Рощи и попросил отвезти его на одну из улиц города, где жил его друг. Доехав до пункта назначения, Николай отдал водителю (кстати, это была женщина) три рубля, надеясь получить с них сдачу, так как счетчик набил всего лишь 64 копейки. Однако водитель отдавать ему сдачу отказалась. И тогда поэт потребовал везти его к первому постовому милиционеру. Видимо, у него он думал найти справедливость. Но все получилось наоборот. Милиционер поверил не ему, а женщине-водителю, забрал его в отделение, и там был составлен соответствующий протокол. Через день он уже лежал на столе у ректора Литературного института. Так поэт в очередной раз лишился студенческого билета.

Тем временем дала трещину и его семейная жизнь. Во многом этому способствовала его теща, которая теперь жила вместе с дочерью и внучкой в Никольском. Каждый раз, когда Николай возвращался из Москвы в деревню, теща не давала ему проходу, ругала за тунеядство, пьянство. Вскоре она перетянула на свою сторону и дочь. Когда жить в одном доме стало для Рубцова совсем невмоготу, он уехал куда глаза глядят.

В течение последующих двух лет Рубцов побывал во многих местах страны, даже какое-то время жил в Сибири. Осенью 1967 года свет увидела еще одна книга его стихов - "Звезда полей", которая принесла ему большую известность. В следующем году его наконец-то приняли в Союз писателей и даже выделили комнату в рабочем общежитии на улице XI Армии в Вологде. В 1969 году он закончил Литературный институт и получил на руки диплом. В сентябре того же года его зачислили в штат работников газеты "Вологодский комсомолец". И в довершение всего дали однокомнатную квартиру в "хрущобе" на улице Александра Яшина. Переезжал туда Николай, имея на руках всего лишь потрепанный чемодан и томик Тютчева. Казалось, что жизнь у поэта постепенно налаживается и впереди его ждут только радости. Ведь сколько он уже натерпелся. Однако...

В 1969 году у Рубцова появилась женщина, которой суждено будет сыграть в его судьбе роковую роль. Звали ее Людмила Дербина (она родилась в 1938 году). 2 мая 1962 года они встретились в компании в стенах общежития Литературного института (их познакомила поэтесса Вера Бояринова). Однако тогда это было всего лишь мимолетное знакомство. Рубцов, носивший пыльный берет и старенькое вытертое пальто, произвел на девушку отталкивающее впечатление. Но уже через четыре года после этого, прочитав книгу его стихов "Звезда полей", Дербина внезапно почувствовала к поэту сильное влечение. К тому времени за ее плечами уже был опыт неудачного замужества, рождение дочери. Зная о том, что и Рубцов в личной жизни тоже не устроен, она вдруг решила познакомиться с ним поближе. 23 июня 1969 года она приехала в Вологду, и здесь вскоре начался их роман. Завершился он тем, что в августе того же года Дербина переехала с дочерью в деревню Троица, в двух километрах от Вологды, и устроилась на работу библиотекарем. Позднее она вспоминала:

"Я хотела сделать его жизнь более-менее человеческой... Хотела упорядочить его быт, внести хоть какой-то уют. Он был поэт, а спал как последний босяк. У него не было ни одной подушки, была одна прожженная простыня, прожженное рваное одеяло. У него не было белья, ел он прямо из кастрюли. Почти всю посуду, которую я привезла, он разбил. Купила я ему как-то куртку, замшевую, на "молнии". Через месяц спрашиваю - где? Он так спокойно: "А-а, подарил, понравилась тут одному".
Все восхищались его стихами, а как человек он был никому не нужен. Его собратья по перу относились к нему снисходительно, даже с насмешкой, уж не говоря о том, что равнодушно. От этого мне еще более было его жаль. Он мне говорил иногда: "Люда, ты знай, что, если между нами будет плохо, они все будут рады..."

Отношения Рубцова и Дербиной развивались неровно: они то расходились, то сходились вновь. Их как будто притягивала друг к другу какая-то невидимая сила. В январе 1971 года всем стало понятно, что это была за сила - темная, злая... "Я умру в крещенские морозы..." - напишет Рубцов в своей "Элегии". Как в воду смотрел...

5 января Дербина после очередной ссоры вновь приехала на квартиру к поэту. Они помирились и даже более того - решили пойти в загс и узаконить свои отношения. Там их какое-то время помурыжили (у невесты не было справки о расторжении предыдущего брака), но в конце концов своего они добились: регистрацию брака назначили на 19 февраля. 18 января молодые отправились в паспортный стол, чтобы там добиться прописки Дербиной к Рубцову. Однако их ждало разочарование: женщину не прописывали, потому что не хватало площади для ее ребенка. Выйдя из жилконторы, молодые отправились в редакцию газеты "Вологодский комсомолец", однако по пути, возле ресторана "Север", внезапно встретили группу знакомых журналистов, и Николай решил идти вместе с ними в шахматный клуб отмечать какое-то событие, а Дербина отправилась в редакцию одна. Через какое-то время она тоже пришла в шахматный клуб, где веселье было уже в самом разгаре. Новоприбывшей налили вина, но она практически не пила, предпочитая тихо сидеть на своем месте. И здесь в какой-то момент Рубцов вдруг стал ее ревновать к сидевшему тут же журналисту Задумкину. Однако досадный эпизод удалось обернуть в шутку, и вскоре вся компания отправилась догуливать на квартиру Рубцова на улице Александра Яшина. Но там поэта вновь стала одолевать ревность, он стал буянить, и, когда успокоить его не удалось, собутыльники решили уйти подальше от греха. В комнате остались Николай и Людмила.

Л. Дербина вспоминает: "Я замкнулась в себе, гордыня обуяла меня. Я отчужденно, с нарастающим раздражением смотрела на мечущегося Рубцова, слушала его крик, грохот, исходящий от него, и впервые ощущала в себе пустоту. Это была пустота рухнувших надежд.
Какой брак?! С этим пьянчужкой?! Его не может быть!
- Гадина! Что тебе Задумкин?! - кричал Рубцов. - Он всего лишь журналистик, а я поэт! Я поэт! Он уже давно пришел домой, спит со своей женой и о тебе не вспоминает!..
Рубцов допил из стакана остатки вина и швырнул стакан в стену над моей головой. Посыпались осколки на постель и вокруг. Я молча собрала их на совок, встряхнула постель, перевернула подушки...

Рубцова раздражало, что я никак не реагирую на его буйство. Он влепил мне несколько оплеух. Нет, я их ему не простила! Но по-прежнему презрительно молчала. Он все более накалялся. Не зная, как и чем вывести меня из себя, он взял спички и, зажигая их, стал бросать в меня. Я стояла и с ненавистью смотрела на него. Все во мне закипало, в теле поднимался гул, еще немного, и я кинулась бы на него! Но я с трудом выдержала это глумление и опять молча ушла на кухню...

Где-то в четвертом часу я попыталась его уложить спать. Ничего не получилось. Он вырывался, брыкался, пнул меня в грудь... Затем он подбежал ко мне, схватил за руки и потянул к себе в постель. Я вырвалась. Он снова, заламывая мне руки, толкал меня в постель. Я снова вырвалась и стала поспешно надевать чулки, собираясь убегать.
- Я уйду.
- Нет, ты не уйдешь! Ты хочешь меня оставить в унижении, чтобы надо мной все смеялись?! Прежде я раскрою тебе череп!

Он был страшен. Стремительно пробежал к окну, оттуда рванулся в ванную. Я слышала, как он шарит под ванной, ища молоток... Надо бежать! Но я не одета! Однако животный страх кинул меня к двери. Он увидел, мгновенно выпрямился. В одной руке он держал ком белья (взял его из-под ванны). Простыня вдруг развилась и покрыла Рубцова от подбородка до ступней. "Господи, мертвец!" - мелькнуло у меня в сознании. Одно мгновение - и Рубцов кинулся на меня, с силой толкнул обратно в комнату, роняя на пол белье. Теряя равновесие, я схватилась за него, и мы упали. Та страшная сила, которая долго копилась во мне, вдруг вырвалась, словно лава, ринулась, как обвал... Рубцов тянулся ко мне рукой, я перехватила ее своей и сильно укусила. Другой своей рукой, вернее, двумя пальцами правой руки, большим и указательным, стала теребить его за горло. Он крикнул мне: "Люда, прости! Люда, я люблю тебя!" Вероятно, он испугался меня, вернее, той страшной силы, которую сам у меня вызвал, и этот крик был попыткой остановить меня. Вдруг неизвестно отчего рухнул стол, на котором стояли иконы, прислоненные к стене. На них мы ни разу не перекрестились, о чем я сейчас горько сожалею. Все иконы рассыпались по полу вокруг нас. Сильным толчком Рубцов откинул меня от себя и перевернулся на живот. Отброшенная, я увидела его посиневшее лицо. Испугавшись, вскочила на ноги и остолбенела на месте. Он упал ничком, уткнувшись лицом в то самое белье, которое рассыпалось по полу при нашем падении. Я стояла над ним, приросшая к полу, пораженная шоком. Все это произошло в считанные секунды. Но я не могла еще подумать, что это конец. Теперь я знаю: мои пальцы парализовали сонные артерии, его толчок был агонией. Уткнувшись лицом в белье и не получая доступа воздуха, он задохнулся...
Тихо прикрыв дверь, я спустилась по лестнице и поплелась в милицию. Отделение было совсем рядом, на Советской улице..."

А вот как описал эти же события в своем "Дневнике" Ю. Нагибин: "Когда он хрипя лежал на полу, она опомнилась и выбежала на улицу. "Я убила своего мужа!" - сказала она первому встречному милиционеру. "Идите-ка спать, гражданка, - отозвался блюститель порядка. - Вы сильно выпимши". - "Я убила своего мужа, поэта Рубцова", - настаивала женщина. "Добром говорю, спать идите. Не то - в вытрезвитель". Неизвестно, чем бы все кончилось, но тут случился лейтенант милиции, слышавший имя Рубцова. Когда они пришли, Рубцов не успел остыть. Минут бы на пять раньше -его еще можно было бы спасти..."

В протоколе о гибели Н. Рубцова зафиксированы икона, пластинка песен Вертинского и 18 бутылок из-под вина.

Вологодский городской суд приговорил Л. Дербину к семи годам лишения свободы за умышленное убийство в ссоре, на почве неприязненных отношений. За несколько месяцев до этого убийства Дербина отдала в набор свой второй (первый - "Сиверко" - вышел в свет в 1969 г.) поэтический сборник "Крушина", предисловие к которому написал Н. Рубцов.

Л. Дербина отсидела пять лет и семь месяцев, после чего ее амнистировали в связи с Международным женским днем. После этого она приехала в Ленинград и устроилась на работу в библиотеку Академии наук. В те же годы она стала работать над книгой "Воспоминания".

Книга увидела свет в 1994 году. И тут же вызвала яростные споры. Одни называли ее "кощунственной", писали, что имя Дербиной проклято навеки, другие давали право этой женщине на покаяние. Сама Л. Дербина рассказывает:
"Меня немного отпустило только восемнадцать лет спустя - в 89-м, 3 января, на Колин день рождения. Три года до этого епитимью исполняла, наказание за грехи. Раньше все это угнетало, очень тяжело было жить. А снял отец Иринарх епитимью - сразу стало легче, что-то я познала такое, такую истину... Мне и Коля приснился, в его день рождения. Будто ведут меня на расстрел - за то, что его погубила. Идем, сбоку ров глубокий, а на той стороне - группа морячков. Один оборачивается, улыбается, я смотрю - Коля. Вдруг он отделился от этой группы и идет ко мне. У меня сердце замерло. А он перепрыгнул через ров, подошел, приобнял меня. "Вот видишь, -говорю, - меня из-за тебя расстрелять хотят". А он в ответ с улыбкой: "Знаю..." А в этом "знаю" - тут все: и надежда, и утешение, и желание ободрить. Он вернулся к товарищам, а меня ведут дальше, и уже ничего черного, только покой..."

Р. S. В 1973 году на могиле Н. Рубцова поставили надгробие - мраморную плиту с барельефом поэта. Внизу выбили надпись: "Россия, Русь! Храни себя, храни!"
В 1996 году, к 60-летию поэта, в Вологде открыли мемориальную доску на "хрущевке", где он жил и погиб.

Автор: Федор Раззаков
Источник информации: кн. Звездные трагедии: загадки, судьбы и гибели. С.14-30.
http://www.allabout.ru/a1653.html

Прикрепления: 2453125.jpg (78.3 Kb)

Президент Академии Литературного Успеха, админ портала
redactor-malkova@ya.ru
 
redaktor Дата: Среда, 12 Янв 2011, 10:59 | Сообщение # 2
Гость
Группа: Администраторы
Сообщений: 4923
Награды: 100
Репутация: 264
Стихи Николая Рубцова

ЗВЕЗДА ПОЛЕЙ

Звезда полей, во мгле заледенелой
Остановившись, смотрит в полынью.
Уж на часах двенадцать прозвенело,
И сон окутал родину мою...

Звезда полей! В минуты потрясений
Я вспоминал, как тихо за холмом
Она горит над золотом осенним,
Она горит над зимним серебром...

Звезда полей горит, не угасая,
Для всех тревожных жителей земли,
Своим лучом приветливым касаясь
Всех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,
Она восходит ярче и полней,
И счастлив я, пока на свете белом
Горит, горит звезда моих полей...

1964

Русская советская поэзия 50-70х годов.
Хрестоматия. Составитель И.И.Розанов.
Минск: Вышэйшая школа, 1982.

ВО ВРЕМЯ ГРОЗЫ

Внезапно небо прорвалось
С холодным пламенем и громом!
И ветер начал вкривь и вкось
Качать сады за нашим домом.

Завеса мутная дождя
Заволокла лесные дали.
Кромсая мрак и бороздя,
На землю молнии слетали!

И туча шла, гора горой!
Кричал пастух, металось стадо,
И только церковь под грозой
Молчала набожно и свято.

Молчал, задумавшись, и я,
Привычным взглядом созерцая
Зловещий праздник бытия,
Смятенный вид родного края.

И все раскалывалась высь,
Плач раздавался колыбельный,
И стрелы молний все неслись
В простор тревожный, беспредельный.

100 Стихотворений. 100 Русских Поэтов.
Владимир Марков. Упражнение в отборе.
Centifolia Russica. Antologia.
Санкт-Петербург: Алетейя, 1997.

ДОРОРОЖНАЯ ЭЛЕГИЯ

Дорога, дорога,
Разлука, разлука.
Знакома до срока
Дорожная мука.

И отчее племя,
И близкие души,
И лучшее время
Все дальше, все глуше.

Лесная сорока
Одна мне подруга.
Дорога, дорога,
Разлука, разлука.

Устало в пыли
Я влачусь, как острожник.
Темнеет вдали,
Приуныл подорожник.

И страшно немного
Без света, без друга,
Дорога, дорога,
Разлука, разлука...

1970

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ЗЕЛЕНЫЕ ЦВЕТЫ

Светлеет грусть, когда цветут цветы,
Когда брожу я многоцветным лугом
Один или с хорошим давним
другом,
Который сам не терпит суеты.

За нами шум и пыльные хвосты —
Все улеглось! Одно осталось
ясно —
Что мир устроен грозно и
прекрасно,
Что легче там, где поле и цветы.

Остановившись в медленном
пути,
Смотрю, как день, играя,
расцветает.
Но даже здесь.. чего-то не
хватает..
Недостает того, что не найти.

Как не найти погаснувшей
звезды,
Как никогда, бродя цветущей
степью,
Меж белых листьев и на белых
стеблях
Мне не найти зеленые цветы...

<1967>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Ах, кто не любит первый снег
В замерзших руслах тихих рек,
В полях, в селеньях и в бору,
Слегка гудящем на ветру!

В деревне празднуют дожинки,
И на гармонь летят снежинки.
И весь в светящемся снегу,
Лось замирает на бегу
На отдаленном берегу.

Зачем ты держишь кнут в ладони?
Легко в упряжке скачут кони,
И по дорогам меж полей,
Как стаи белых голубей,
Взлетает снег из-под саней...

Ах, кто не любит первый снег
В замерзших руслах тихих рек,
В полях, в селеньях и в бору,
Слегка гудящем на ветру!

1955

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

РАСПЛАТА

Я забыл, что такое любовь,
И под лунным над городом светом
Столько выпалил клятвенных слов,
Что мрачнею, как вспомню об этом.

И однажды, прижатый к стене
Безобразьем, идущим по следу,
Одиноко я вскрикну во сне
И проснусь, и уйду, и уеду...

Поздно ночью откроется дверь,
Невеселая будет минута.
У порога я встану, как зверь,
Захотевший любви и уюта.

Побледнеет и скажет:- Уйди!
Наша дружба теперь позади!
Ничего для тебя я не значу!
Уходи! Не гляди, что я плачу!..

И опять по дороге лесной
Там, где свадьбы, бывало, летели,
Неприкаянный, мрачный, ночной,
Я тревожно уйду по метели...

1970

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

УТРО

Когда заря, светясь по сосняку,
Горит, горит, и лес уже не дремлет,
И тени сосен падают в реку,
И свет бежит на улицы деревни,
Когда, смеясь, на дворике глухом
Встречают солнце взрослые и дети,—
Воспрянув духом, выбегу на холм
И все увижу в самом лучшем свете.
Деревья, избы, лошадь на мосту,
Цветущий луг — везде о них тоскую.
И, разлюбив вот эту красоту,
Я не создам, наверное, другую...

<1965>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ФЕРАПОНТОВО

В потемневших лучах горизонта
Я смотрел на окрестности те,
Где узрела душа Ферапонта
Что-то Божье в земной красоте.
И однажды возникли из грезы,
Из молящейся этой души,
Как трава, как вода, как березы,
Диво дивное в русской глуши!
И небесно-земной Дионисий,
Из соседних явившись земель,
Это дивное диво возвысил
До черты, не бывалой досель...
Неподвижно стояли деревья,
И ромашки белели во мгле,
И казалась мне эта деревня
Чем-то самым святым на земле...

<1970>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

* * *

В минуты музыки печальной
Я представляю желтый плес,
И голос женщины прощальный,
И шум порывистых берез,

И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей,
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей...

Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю.

Но все равно в жилищах зыбких —
Попробуй их останови!—
Перекликаясь, плачут скрипки
О желтом плесе, о любви.

И все равно под небом низким
Я вижу явственно, до слез,
И желтый плес, и голос близкий,
И шум порывистых берез.

Как будто вечен час прощальный,
Как будто время ни при чем...
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чем.

<1966>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

БЕРЕЗЫ

Я люблю, когда шумят березы,
Когда листья падают с берез.
Слушаю - и набегают слезы
На глаза, отвыкшие от слез.

Все очнется в памяти невольно,
Отзовется в сердце и в крови.
Станет как-то радостно и больно,
Будто кто-то шепчет о любви.

Только чаще побеждает проза,
Словно дунет ветер хмурых дней.
Ведь шумит такая же береза
Над могилой матери моей.

На войне отца убила пуля,
А у нас в деревне у оград
С ветром и дождем шумел, как улей,
Вот такой же желтый листопад...

Русь моя, люблю твои березы!
С первых лет я с ними жил и рос.
Потому и набегают слезы
На глаза, отвыкшие от слез...

1957

Русская советская поэзия.
Под ред. Л.П.Кременцова.
Ленинград: Просвещение, 1988.

* * *

По мокрым скверам
проходит осень,
Лицо нахмуря!
На громких скрипках
дремучих сосен
Играет буря!
В обнимку с ветром
иду по скверу
В потемках ночи.
Ищу под крышей
свою пещеру -
В ней тихо очень.
Горит пустынный
электропламень,
На прежнем месте,
Как драгоценный какой-то камень,
Сверкает перстень,-
И мысль, летая,
кого-то ищет
По белу свету...
Кто там стучится
в мое жилище?
Покоя нету!
Ах, эта злая старуха осень,
Лицо нахмуря,
Ко мне стучится
и в хвое сосен
Не молкнет буря!
Куда от бури,
от непогоды
Себя я спрячу?
Я вспоминаю былые годы,
И я плачу...

1964

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ЗИМНЯЯ ПЕСНЯ

В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.

Светятся тихие, светятся чудные,
Слышится шум полыньи...
Были пути мои трудные, трудные.
Где ж вы, печали мои?

Скромная девушка мне улыбается,
Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное - все забывается,
Светлые звезды горят!

- Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?

В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь...

<1965>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ТИХАЯ МОЯ РОДИНА

В. Белову

Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.

- Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу.-
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу.

Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.

Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.

Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил...
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.

Новый забор перед школою,
Тот же зеленый простор.
Словно ворона веселая,
Сяду опять на забор!

Школа моя деревянная!..
Время придет уезжать -
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.

С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.

Советская поэзия. В 2-х томах.
Библиотека всемирной литературы. Серия третья.
Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
Москва: Художественная литература, 1977.

ПО ВЕЧЕРАМ

С моста идет дорога в гору.
А на горе - какая грусть!-
Лежат развалины собора,
Как будто спит былая Русь.

Былая Русь! Не в те ли годы
Наш день, как будто у груди,
Был вскормлен образом свободы,
Всегда мелькавшей впереди!

Какая жизнь отликовала,
Отгоревала, отошла!
И все ж я слышу с перевала,
Как веет здесь, чем Русь жила.

Все так же весело и властно
Здесь парни ладят стремена,
По вечерам тепло и ясно,
Как в те былые времена...

<1970>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

* * *

Мы сваливать
не вправе
Вину свою на жизнь.
Кто едет -
тот и правит,
Поехал - так держись!
Я повода оставил.
Смотрю другим вослед.
Сам ехал бы
и правил,
Да мне дороги нет...

<1970>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

* * *

Я люблю судьбу свою,
Я бегу от помрачений!
Суну морду в полынью
И напьюсь,
Как зверь вечерний!
Сколько было здесь чудес,
На земле святой и древней,
Помнит только темный лес!
Он сегодня что-то дремлет.
От заснеженного льда
Я колени поднимаю,
Вижу поле, провода,
Все на свете понимаю!
Вот Есенин -
на ветру!
Блок стоит чуть-чуть в тумане.
Словно лишний на пиру,
Скромно Хлебников шаманит.
Неужели и они -
Просто горестные тени?
И не светят им огни
Новых русских деревенек?
Неужели
в свой черед
Надо мною смерть нависнет,-
Голова, как спелый плод,
Отлетит от веток жизни?
Все умрем.
Но есть резон
В том, что ты рожден поэтом.
А другой - жнецом рожден...
Все уйдем.
Но суть не в этом...

<1970>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

СЕНТЯБРЬ

Слава тебе, поднебесный
Радостный краткий покой!
Солнечный блеск твой чудесный
С нашей играет рекой,
С рощей играет багряной,
С россыпью ягод в сенях,
Словно бы праздник нагрянул
На златогривых конях!
Радуюсь громкому лаю,
Листьям, корове, грачу,
И ничего не желаю,
И ничего не хочу!
И никому не известно
То, что, с зимой говоря,
В бездне таится небесной
Ветер и грусть октября...

<1970>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

СТОИТ ЖАРА

Стоит жара. Летают мухи.
Под знойным небом чахнет сад.
У церкви сонные старухи
Толкутся, бредят, верещат.

Смотрю угрюмо на калеку,
Соображаю, как же так -
Я дать не в силах человеку
Ему положенный пятак?

И как же так, что я все реже
Волнуюсь, плачу и люблю?
Как будто сам я тоже сплю
И в этом сне тревожно брежу...

<1970>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

* * *

"Чудный месяц плывет над рекою",-
Где-то голос поет молодой.
И над родиной, полной покоя,
Опускается сон золотой!

Не пугают разбойные лица,
И не мыслят пожары зажечь,
Не кричит сумасшедшая птица,
Не звучит незнакомая речь.

Неспокойные тени умерших
Не встают, не подходят ко мне.
И, тоскуя все меньше и меньше,
Словно бог я хожу в тишине.

И откуда берется такое,
Что на ветках мерцает роса,
И над родиной, полной покоя,
Так светлы по ночам небеса!

Словно слышится пение хора,
Словно скачут на тройках гонцы,
И в глуши задремавшего бора
Все звенят и звенят бубенцы...

<1970>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ЗИМНИМ ВЕЧЕРКОМ

Ветер не ветер -
Иду из дома!
В хлеву знакомо
Хрустит солома,
И огонек светит...

А больше -
ни звука!
Ни огонечка!
Во мраке вьюга
Летит по кочкам...

Эх, Русь, Россия!
Что звону мало?
Что загрустила?
Что задремала?

Давай пожелаем
Всем доброй ночи!
Давай погуляем!
Давай похохочем!

И праздник устроим,
И карты раскроем...
Эх! Козыри свежи.
А дураки те же.

<1970>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ЧТО ВСПОМНЮ Я?

Все движется к темному устью.
Когда я очнусь на краю,
Наверное, с резкою грустью
Я родину вспомню свою.

Что вспомню я? Черные бани
По склонам крутых берегов,
Как пели обозные сани
В безмолвии лунных снегов.

Как тихо суслоны пшеницы
В полях покидала заря,
И грустные, грустные птицы
Кричали в конце сентября.

И нехотя так на суслоны
Садились, клевали зерно,-
Что зерна? Усталым и сонным,
Им было уже все равно.

Я помню, как с дальнего моря
Матроса примчал грузовик,
Как в бане повесился с горя
Какой-то пропащий мужик.

Как звонко, терзая гармошку,
Гуляли под топот и свист,
Какую чудесную брошку
На кепке носил гармонист...

А сколько там было щемящих
Всех радостей, болей, чудес,
Лишь помнят зеленые чащи
Да темный еловый лес!

<1970>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

СКАЧЕТ ЛИ СВАДЬБА...

Скачет ли свадьба в глуши потрясенного бора,
Или, как ласка, в минуты ненастной погоды
Где-то послышится пение детского хора,-
Так - вспоминаю - бывало и в прежние годы!

Вспыхнут ли звезды - я вспомню, что прежде
блистали
Эти же звезды. А выйду случайно к парому,-
Прежде - подумаю - эти же весла плескали...
Будто о жизни и думать нельзя по-другому!

Ты говоришь, говоришь, как на родине лунной
Снег освещенный летел вороному под ноги,
Как без оглядки, взволнованный, сильный и юный,
В поле открытое мчался ты вниз по дороге!

Верил ты в счастье, как верят в простую удачу,
Слушал о счастье младенческий говор природы,-
Что ж, говори! Но не думай, что, если заплачу,
Значит, и сам я жалею такие же годы.

Грустные мысли наводит порывистый ветер.
Но не об этом. А вспомнилось мне, что уныло
Прежде не думал: "Такое, мне помнится, было!"
Прежде храбрился: "Такое ли будет на свете!"

Вспыхнут ли звезды - такое ли будет на свете! -
Так говорил я. А выйду случайно к парому,-
"Скоро,- я думал,- разбудят меня на рассвете,
Как далеко уплыву я из скучного дому!.."

О, если б завтра подняться, воспрянувши духом,
С детскою верой в бессчетные вечные годы,
О, если б верить, что годы покажутся пухом,-
Как бы опять обманули меня пароходы!..

<1970>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ПОД ВЕТВЯМИ БОЛЬНИЧНЫХ БЕРЕЗ

Под ветвями плакучих деревьев
В чистых окнах больничных палат
Выткан весь из пурпуровых перьев
Для кого-то последний закат...
Вроде крепок, как свеженький овощ,
Человек, и легка его жизнь,-
Вдруг проносится "скорая помощь",
И сирена кричит: "Расступись!"
Вот и я на больничном покое.
И такие мне речи поют,
Что грешно за участье такое
Не влюбиться в больничный уют!
В светлый вечер под музыку Грига
В тихой роще больничных берез
Я бы умер, наверно, без крика,
Но не смог бы, наверно, без слез...
Нет, не все,- говорю,- пролетело!
Посильней мы и этой беды!
Значит, самое милое дело -
Это выпить немного воды,
Посвистеть на манер канарейки
И подумать о жизни всерьез
На какой-нибудь старой скамейке
Под ветвями больничных берез...

1970

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ДЕРЕВЕНСКИЕ НОЧИ

Ветер под окошками,
тихий, как мечтание,
А за огородами
в сумерках полей
Крики перепелок,
ранних звезд мерцание,
К табуну
с уздечкою
выбегу из мрака я,
Самого горячего
выберу коня,
И по травам скошенным,
удилами звякая,
Конь в село соседнее
понесет меня.
Пусть ромашки встречные
от копыт сторонятся,
Вздрогнувшие ивы
брызгают росой,-
Для меня, как музыкой,
снова мир наполнится
Радостью свидания
с девушкой простой!
Все люблю без памяти
в деревенском стане я,
Будоражат сердце мне
в сумерках полей
Крики перепелок,
дальних звезд мерцание,
Ржание стреноженных
молодых коней...

1953

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ДА, УМРУ Я!

Да, умру я!
И что ж такого?
Хоть сейчас из нагана в лоб!

...Может быть,
Гробовщик толковый
Смастерит мне хороший гроб.
А на что мне хороший гроб-то?
Зарывайте меня хоть как!
Жалкий след мой
Будет затоптан
Башмаками других бродяг.
И останется всё,
Как было,
На Земле, не для всех родной...
Будет так же
Светить Светило
На заплёванный шар земной!

1954

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

НЕ ПРИШЛА

Из окна ресторана —
свет зеленый,
болотный,
От асфальта до звезд
заштрихована ночь
снегопадом,
Снег глухой,
беспристрастный,
бесстрастный,
холодный
Надо мной,
над Невой,
над матросским
суровым отрядом.
Сумасшедший,
ночной,
вдоль железных заборов,
Удивляя людей,
что брожу я?
И мерзну зачем?
Ты и раньше ко мне
приходила нескоро,
А вот не пришла и совсем...
Странный свет,
ядовитый,
зеленый,
болотный,
Снег и снег
без метельного
свиста и воя.
Снег глухой,
беспристрастный,
бесстрастный,
холодный,
Мертвый снег,
ты зачем
не даешь мне покоя?

<1959>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ПРАЗДНИК В ПОСЕЛКЕ

Сколько водки выпито!
Сколько стекол выбито!
Сколько средств закошено!
Сколько женщин брошено!
Чьи-то дети плакали,
Где-то финки звякали...

Эх, сивуха сивая!
Жизнь была... красивая!

1959

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

УБОРЩИЦА РАБОЧЕГО ОБЩЕЖИТИЯ

Пришла, прошлась по туалету
Стара, болезненно-бледна.
Нигде глазам отрады нету,
Как будто здесь была война!
Опять какая-то зараза
Сходила мимо унитаза!
Окурки, пробки, грязь... О, боже,
За что казнишь, меня, за что же!
В ребятах тоже
нет веселья!
Улыбки сонно ей даря,
Еще качаются с похмелья,
Отметив праздник Октября!

1959

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ РЕЙСА

Ах, как светло роятся огоньки!
Как мы к земле спешили издалече!
Береговые славные деньки!
Береговые радостные встречи!

Душа матроса в городе родном
Сперва блуждает, будто бы в тумане:
Куда пойти в бушлате выходном,
Со всей тоской, с получкою в кармане?

Он не спешит ответить на вопрос,
И посреди душевной этой смуты
Переживает, может быть, матрос
В суровой жизни лучшие минуты.

И все же лица были бы угрюмы
И моряки смотрели тяжело,
Когда б от рыбы не ломились трюмы,
Когда б сказать пришлось: "Не повезло".

<1959>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ХОРОШИЙ УЛОВ

У тралмейстера крепкая глотка —
Он шумит, вдохновляя аврал!
Вот опять загремела лебедка,
Выбирая загруженный трал.

Сколько всякой на палубе рыбы!
Трепет камбал — глубинниц морей,
И зубаток пятнистые глыбы
В красной груде больших окуней!

Здесь рождаются добрые вести,
Что обрадуют мурманский стан!
А на мостике в мокрой зюйдвестке
С чашкой кофе стоит капитан.

Капитан, как вожатая птица,
В нашей стае серьезен один:
Где-то рядом в тумане таится
Знаменитый скалистый Кильдин...

<1959>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ПОРТОВАЯ НОЧЬ

На снегу, как тюлени,
Лежат валуны,
Чайки плещутся в пене
Набежавшей волны.

Порт в ночи затихает,
Все закончили труд,
Огоньками мигает
Их домашний уют...

Вдруг вода загрохочет
У бортов кораблей,
Забурлит, заклокочет,
Как в кипящем котле.

И под шум стоголосый,
Пробуждаясь, опять
Будут жены матросов
Свет в домах зажигать.

Будет снова тревожен
Их полночный уют,
И взволнованно тоже
Дети к окнам прильнут.

Знать, поэтому шквалам,
Нагоняющим жуть,
К заметеленным скалам
Корабли не свернуть.

<1959>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ВЕСНА НА МОРЕ

Вьюги в скалах отзвучали.
Воздух светом затопив,
Солнце брызнуло лучами
На ликующий залив!

День пройдет — устанут руки.
Но, усталость заслонив,
Из души живые звуки
В стройный просятся мотив.

Свет луны ночами тонок,
Берег светел по ночам,
Море тихо, как котенок,
Все скребется о причал...

1959

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ПОЭЗИЯ

Сквозь ветра поющий полет
И волн громовые овации
Корабль моей жизни плывет
По курсу
к демобилизации.

Всю жизнь не забудется флот,
И вы, корабельные кубрики,
И море, где служба идет
Под флагом Советской Республики.

Но близок тот час, когда я
Сойду с электрички на станции.
Продолжится юность моя
В аллеях с цветами и танцами.

В труде и средь каменных груд,
В столовых, где цены уменьшены
И пиво на стол подают
Простые красивые женщины.

Все в явь золотую войдет,
Чем ночи матросские грезили...
Корабль моей жизни плывет
По морю любви и поэзии.

1959

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

* * *

Загородил мою дорогу
Грузовика широкий зад.
И я подумал: "Слава богу,
Дела в селе идут на лад".

Теперь в полях везде машины,
И не видать плохих кобыл.
И только вечный дух крушины
Все так же горек и уныл.

И резко, словно в мегафоны,
О том, что склад забыт и пуст,
Уже не каркают вороны
На председательский картуз.

Идут, идут обозы в город
По всем дорогам без конца,—
Не слышно праздных разговоров,
Не видно праздного лица.

1959

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

В КОЧЕГАРКЕ

Вьется в топке пламень белый,
Белый-белый, будто снег,
И стоит тяжелотелый
Возле топки человек.
Вместо "Здравствуйте":
— В сторонку!—
Крикнул. — Новенький, кажись?—
И добавил, как ребенку:
— Тут огонь, не обожгись!—
В топке шлак ломал с размаху
Ломом красным от жары.
Проступали сквозь рубаху
Потных мускулов бугры.
Бросил лом, платком утерся.
На меня глаза скосил:
— А тельняшка что, для форсу?—
Иронически спросил.
Я смеюсь: — По мне для носки
Лучше вещи нету, факт!
— Флотский, значит?— Значит, флотский.
— Что ж, неплохо, коли так!
Кочегаром, думать надо,
Ладным будешь,— произнес
И лопату, как награду,
Мне вручил: — Бери, матрос!—
...Пахло угольным угаром,
Лезла пыль в глаза и рот,
А у ног горячим паром
Шлак парил, как пароход.
Как хотелось, чтоб подуло
Ветром палубным сюда...
Но не дуло. Я подумал:
"И не надо! Ерунда!"
И с таким работал жаром,
Будто отдан был приказ
Стать хорошим кочегаром
Мне, ушедшему в запас!

1959

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ДОБРЫЙ ФИЛЯ

Я запомнил, как диво,
Тот лесной хуторок,
Задремавший счастливо
Меж звериных дорог...

Там в избе деревянной,
Без претензий и льгот,
Так, без газа, без ванной,
Добрый Филя живет.

Филя любит скотину,
Ест любую еду,
Филя ходит в долину,
Филя дует в дуду!

Мир такой справедливый,
Даже нечего крыть...
— Филя, что молчаливый?
— А о чем говорить?

Советская поэзия. В 2-х томах.
Библиотека всемирной литературы. Серия третья.
Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
Москва: Художественная литература, 1977.

ВЕЧЕРНЕЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Мне лошадь встретилась в кустах.
И вздрогнул я. А было поздно.
В любой воде таился страх,
В любом сарае сенокосном...
Зачем она в такой глуши
Явилась мне в такую пору?
Мы были две живых души,
Но неспособных к разговору.
Мы были разных два лица,
Хотя имели по два глаза.
Мы жутко так, не до конца,
Переглянулись по два раза.
И я спешил — признаюсь вам —
С одною мыслью к домочадцам:
Что лучше разным существам
В местах тревожных —
не встречаться!

<1966>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

* * *

Седьмые сутки дождь не умолкает.
И некому его остановить.
Все чаще мысль угрюмая мелькает,
Что всю деревню может затопить.
Плывут стога. Крутясь, несутся доски.
И погрузились медленно на дно
На берегу забытые повозки,
И потонуло черное гумно.
И реками становятся дороги,
Озера превращаются в моря,
И ломится вода через пороги,
Семейные срывая якоря...

Неделю льет. Вторую льет... Картина
Такая — мы не видели грустней!
Безжизненная водная равнина
И небо беспросветное над ней.
На кладбище затоплены могилы,
Видны еще оградные столбы,
Ворочаются, словно крокодилы,
Меж зарослей затопленных гробы,
Ломаются, всплывая, и в потемки
Под резким неслабеющим дождем
Уносятся ужасные обломки
И долго вспоминаются потом...

Холмы и рощи стали островами.
И счастье, что деревни на холмах.
И мужики, качая головами,
Перекликались редкими словами,
Когда на лодках двигались впотьмах,
И на детей покрикивали строго,
Спасали скот, спасали каждый дом
И глухо говорили: — Слава Богу!
Слабеет дождь... вот-вот... еще немного.
И все пойдет обычным чередом.

<1966>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ФИЛОСОФСКИЕ СТИХИ

За годом год уносится навек,
Покоем веют старческие нравы,—
На смертном ложе гаснет человек
В лучах довольства полного и славы!
К тому и шел! Страстей своей души
Боялся он, как буйного похмелья.
— Мои дела ужасно хороши!—
Хвалился с видом гордого веселья.
Последний день уносится навек...
Он слезы льет, он требует участья,
Но поздно понял, важный человек,
Что создал в жизни
ложный облик счастья!
Значенье слез, которым поздно течь,
Не передать — близка его могила,
И тем острее мстительная речь,
Которою душа заговорила...

Когда над ним, угаснувшим навек,
Хвалы и скорби голос раздавался,—
«Он умирал, как жалкий человек!»—
Подумал я и вдруг заволновался:
Мы по одной дороге ходим все.—
Так думал я.— Одно у нас начало,
Один конец. Одной земной красе
В нас поклоненье свято прозвучало!
Зачем же кто-то, ловок и остер,—
Простите мне — как зверь в часы охоты,
Так устремлен в одни свои заботы,
Что он толкает братьев и сестер!

Пускай всю жизнь душа меня ведет!
— Чтоб нас вести, на то рассудок нужен!
— Чтоб мы не стали холодны как лед,
Живой душе пускай рассудок служит!
В душе огонь — и воля, и любовь!—
И жалок тот, кто гонит эти страсти,
Чтоб гордо жить, нахмуривая бровь,
В лучах довольства полного и власти!
— Как в трех соснах, блуждая и кружа,
Ты не сказал о разуме ни разу!
— Соединясь, рассудок и душа
Даруют нам светильник жизни — разум!

Когда-нибудь ужасной будет ночь,
И мне навстречу злобно и обидно
Такой буран засвищет, что невмочь,
Что станет свету белого не видно!
Но я пойду! Я знаю наперед,
Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает,
Кто все пройдет, когда душа ведет,
И выше счастья в жизни не бывает!
Чтоб снова силы чуждые, дрожа,
Все полегли и долго не очнулись,
Чтоб в смертный час рассудок и душа,
Как в этот раз, друг другу улыбнулись...

<1964>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

НАГРЯНУЛИ

Не было собак — и вдруг залаяли.
Поздно ночью — что за чудеса!—
Кто-то едет в поле за сараями.
Раздаются чьи-то голоса...

Не было гостей — и вот нагрянули.
Не было вестей — так получай!
И опять под ивами багряными
Расходился праздник невзначай.

Ты прости нас, полюшко усталое,
Ты прости, как братьев и сестер:
Может, мы за все свое бывалое
Разожгли последний наш костер.

Может быть, последний раз нагрянули,
Может быть, не скоро навестят...
Как по саду, садику багряному
Грустно-грустно листья шелестят.

Под луной, под гаснущими ивами
Посмотрели мой любимый край
И опять умчались, торопливые,
И пропал вдали собачий лай...

<1966>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ХЛЕБ

Положил в котомку
сыр, печенье,
Положил для роскоши миндаль.
Хлеб не взял.
— Ведь это же мученье
Волочиться с ним в такую даль!—
Все же бабка
сунула краюху!
Все на свете зная наперед,
Так сказала:
— Слушайся старуху!
Хлеб, родимый, сам себя несет...

1964

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ВЕСНА НА БЕРЕГУ БИИ

Сколько сору прибило к березам
Разыгравшейся полой водой!
Трактора, волокуши с навозом,
Жеребята с проезжим обозом,
Гуси, лошади, шар золотой,
Яркий шар восходящего солнца,
Куры, свиньи, коровы, грачи,
Горький пьяница с новым червонцем
У прилавка
и куст под оконцем -
Все купается, тонет, смеется,
Пробираясь в воде и в грязи!

Вдоль по берегу бешеной Бии
Гонят стадо быков верховые -
И, нагнувши могучие выи,
Грозный рев поднимают быки.
Говорю вам:- Услышат глухие!-
А какие в окрестностях Бии -
Поглядеть - небеса голубые!
Говорю вам:- Прозреют слепые,
И дороги их будут легки.

Говорю я и девушке милой:
- Не гляди на меня так уныло!
Мрак, метелица - все это было
И прошло,- улыбнись же скорей!

- Улыбнись!- повторяю я милой.-
Чтобы нас половодьем не смыло,
Чтоб не зря с неизбывною силой
Солнце било фонтаном лучей!

1966

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

В СИБИРСКОЙ ДЕРЕВНЕ

То желтый куст,
То лодка кверху днищем,
То колесо тележное
В грязи...
Меж лопухов -
Его, наверно, ищут -
Сидит малыш,
Щенок скулит вблизи.

Скулит щенок
И все ползет к ребенку,
А тот забыл,
Наверное, о нем,-
К ромашке тянет
Слабую ручонку
И говорит...
Бог ведает, о чем!..

Какой покой!
Здесь разве только осень
Над ледоносной
Мечется рекой,
Но крепче сон,
Когда в ночи глухой
Со всех сторон
Шумят вершины сосен,

Когда привычно
Слышатся в чесу
Осин тоскливых
Стоны и молитвы,-
В такую глушь
Вернувшись после битвы,
Какой солдат
Не уронил слезу?

Случайный гость,
Я здесь ищу жилище
И вот пою
Про уголок Руси,
Где желтый куст,
И лодка кверху днищем,
И колесо,
Забытое в грязи...

1966

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ШУМИТ КАТУНЬ

В.Астафьеву

...Как я подолгу слушал этот шум,
Когда во мгле горел закатный пламень!
Лицом к реке садился я на камень
И все глядел, задумчив и угрюм,

Как мимо башен, идолов, гробниц
Катунь неслась широкою лавиной,
И кто-то древней клинописью птиц
Записывал напев ее былинный...

Катунь, Катунь — свирепая река!
Поет она таинственные мифы
О том, как шли воинственные скифы,—
Они топтали эти берега!

И Чингисхана сумрачная тень
Над целым миром солнце затмевала,
И черный дым летел за перевалы
К стоянкам светлых русских деревень...

Все поглотил столетний темный зев!
И все в просторе сказочно-огнистом
Бежит Катунь с рыданием и свистом —
Она не может успокоить гнев!

В горах погаснет солнечный июнь,
Заснут во мгле печальные аилы,
Молчат цветы, безмолвствуют могилы,
И только слышно, как шумит Катунь...

1966

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Я уеду из этой деревни...
Будет льдом покрываться река,
Будут ночью поскрипывать двери,
Будет грязь на дворе глубока.

Мать придет и уснет без улыбки...
И в затерянном сером краю
В эту ночь у берестяной зыбки
Ты оплачешь измену мою.

Так зачем же, прищурив ресницы,
У глухого болотного пня
Спелой клюквой, как добрую птицу,
Ты с ладони кормила меня?

Слышишь, ветер шумит по сараю?
Слышишь, дочка смеется во сне?
Может, ангелы с нею играют
И под небо уносятся с ней...

Не грусти! На знобящем причале
Парохода весною не жди!
Лучше выпьем давай на прощанье
За недолгую нежность в груди.

Мы с тобою как разные птицы!
Что ж нам ждать на одном берегу?
Может быть, я смогу возвратиться,
Может быть, никогда не смогу.

Ты не знаешь, как ночью по тропам
За спиною, куда ни пойду,
Чей-то злой, настигающий топот
Все мне слышится, словно в бреду.

Но однажды я вспомню про клюкву,
Про любовь твою в сером краю
И пошлю вам чудесную куклу,
Как последнюю сказку свою.

Чтобы девочка, куклу качая,
Никогда не сидела одна.
— Мама, мамочка! Кукла какая!
И мигает, и плачет она...

Советская поэзия. В 2-х томах.
Библиотека всемирной литературы. Серия третья.
Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
Москва: Художественная литература, 1977.

В ИЗБЕ

Стоит изба, дымя трубой,
Живет в избе старик рябой,
Живет за окнами с резьбой
Старуха, гордая собой,
И крепко, крепко в свой предел -
Вдали от всех вселенских дел -
Вросла избушка за бугром
Со всем семейством и добром!
И только сын заводит речь,
Что не желает дом стеречь,
И все глядит за перевал,
Где он ни разу не бывал...

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ЭЛЕГИЯ

Отложу свою скудную пищу.
И отправлюсь на вечный покой.
Пусть меня еще любят и ищут
Над моей одинокой рекой.

Пусть еще всевозможное благо
Обещают на той стороне.
Не купить мне избу над оврагом
И цветы не выращивать мне...

1964

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

* * *

Помню, как тропкой,
едва заметной
В густой осоке, где утки крякали,
Мы с острогой ходили летом
Ловить налимов
под речными корягами.
Поймать налима не просто было.
Мало одного желания.
Мы уставали, и нас знобило
От длительного купания,
Но мы храбрились:— Рыбак не плачет!—
В воде плескались
до головокружения
И наконец на песок горячий
Дружно падали в изнеможении!
И долго после мечтали лежа
О чем-то очень большом и смелом,
Смотрели в небо, и небо тоже
Глазами звезд
на нас смотрело...

1959

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

Президент Академии Литературного Успеха, админ портала
redactor-malkova@ya.ru
 
redaktor Дата: Среда, 12 Янв 2011, 11:00 | Сообщение # 3
Гость
Группа: Администраторы
Сообщений: 4923
Награды: 100
Репутация: 264
Стихи Николая Рубцова

* * *

Ах, отчего мне
Сердце грусть кольнула,
Что за печаль у сердца моего?
Ты просто
В кочегарку заглянула,
И больше не случилось ничего.
Я разглядеть успел
Всего лишь челку,
Но за тобою, будто за судьбой,
Я выбежал,
Потом болтал без толку
О чем-то несущественном с тобой.

Я говорил невнятно:
Как бабуся,
Которой нужен гроб, а не любовь,
Знать, потому
Твоя подруга Люся
Посмеивалась, вскидывая бровь?
Вы ждали Вову,
Очень волновались.
Вы спрашивали: "Где же он сейчас?"
И на ветру легонько развевались,
Волнуясь тоже,
Волосы у вас.
Я знал
Волненья вашего причину
И то, что я здесь лишний,—
Тоже знал!
И потому, простившись чин по чину,
К своим котлам по лужам зашагал.

Нет, про любовь
Стихи не устарели!
Нельзя сказать, что это сор и лом.
С кем ты сейчас
Гуляешь по Форели?
И кто тебя целует за углом?
А если ты
Одна сидишь в квартире,
Скажи: ты никого к себе не ждешь?
Нет ни одной девчонки в целом мире,
Чтоб про любовь сказала: «Это ложь!»
И нет таких ребят на целом свете,
Что могут жить, девчонок не любя.
Гляжу в окно,
Где только дождь и ветер,
А вижу лишь тебя, тебя, тебя!

Лариса, слушай!
Я не вру нисколько —
Созвучен с сердцем каждый звук стиха.
А ты, быть может,
Скажешь: "Ну и Колька!" —
И рассмеешься только: ха-ха-ха!

Тогда не сей
В душе моей заразу —
Тоску, что может жечь сильней огня.
И больше не заглядывай ни разу
К нам в кочегарку!
Поняла меня?

1959

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

НА КЛАДБИЩЕ

Неужели
одна суета
Был мятеж героических сил
И забвением рухнут лета
На сиротские звезды могил?

Сталин что-то по пьянке сказал —
И раздался винтовочный залп!
Сталин что-то с похмелья сказал —
Гимны пел митингующий зал!

Сталин умер. Его уже нет.
Что же делать — себе говорю,—
Чтоб над родиной жидкий рассвет
Стал похож на большую зарю?

Я пойду по угрюмой тропе,
Чтоб запомнить рыданье пурги
И рожденные в долгой борьбе
Сиротливые звезды могил.

Я пойду поклониться полям...
Может, лучше не думать про все,
А уйти, из берданки паля,
На охоту
в окрестности сел...

1960

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

РАЗЛАД

Мы встретились
У мельничной запруды.
И я ей сразу
Прямо все сказал!
— Кому,— сказал,—
Нужны твои причуды?
Зачем,— сказал —
Ходила на вокзал?

Она сказала:
— Я не виновата.
— Ответь,— сказал я,—
Кто же виноват?—
Она сказала:
— Я встречала брата.
— Ха-ха,— сказал я,—
Разве это брат?

В моих мозгах чего-то не хватало:
Махнув на все,
Я начал хохотать.
Я хохотал,
И эхо хохотало,
И грохотала
Мельничная гать.

Она сказала:
— Ты чего хохочешь?
— Хочу,— сказал я,—
Вот и хохочу!—
Она сказала:
— Мало ли что хочешь!
Я это слушать больше не хочу.

Конечно, я ничуть
Не напугался,
Как всякий,
Кто ни в чем не виноват,
И зря в ту ночь
Пылал и трепыхался
В конце безлюдной улицы
Закат...

<1960>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

* * *

Ветер всхлипывал, словно дитя,
За углом потемневшего дома.
На широком дворе, шелестя,
По земле разлеталась солома...

Мы с тобой не играли в любовь,
Мы не знали такого искусства,
Просто мы у поленницы дров
Целовались от странного чувства.

Разве можно расстаться шутя,
Если так одиноко у дома,
Где лишь плачущий ветер-дитя
Да поленница дров и солома.

Если так потемнели холмы,
И скрипят, не смолкая, ворота,
И дыхание близкой зимы
Все слышней с ледяного болота...

<1966>

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ОТВЕТ НА ПИСЬМО

Что я тебе отвечу на обман?
Что наши встречи давние у стога?
Когда сбежала ты в Азербайджан,
Не говорил я: «Скатертью дорога!»

Да, я любил. Ну что же? Ну и пусть.
Пора в покое прошлое оставить.
Давно уже я чувствую не грусть
И не желанье что-нибудь поправить.

Слова любви не станем повторять
И назначать свидания не станем.
Но если все же встретимся опять,
То сообща кого-нибудь обманем...

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

УГРЮМОЕ

Я вспомнил
угрюмые волны,
Летящие мимо и прочь!
Я вспомнил угрюмые молы,
Я вспомнил угрюмую ночь.
Я вспомнил угрюмую птицу,
Взлетевшую
жертву стеречь.
Я вспомнил угрюмые лица,
Я вспомнил угрюмую речь.
Я вспомнил угрюмые думы,
Забытые мною уже...
И стало угрюмо. угрюмо
И как-то спокойно душе.

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

ПАМЯТИ МАТЕРИ

Вот он и кончился,
покой!
Взметая снег, завыла вьюга.
Завыли волки за рекой
Во мраке луга.

Сижу среди своих стихов,
Бумаг и хлама.
А где-то есть во мгле снегов
Могила мамы.

Там поле, небо и стога,
Хочу туда,— о, километры!
Меня ведь свалят с ног снега,
Сведут с ума ночные ветры!

Но я смогу, но я смогу
По доброй воле
Пробить дорогу сквозь пургу
В зверином поле!..

Кто там стучит?
Уйдите прочь!
Я завтра жду гостей заветных...
А может, мама?
Может, ночь —
Ночные ветры?

1964

Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

Президент Академии Литературного Успеха, админ портала
redactor-malkova@ya.ru
 
ryabina46 Дата: Среда, 12 Янв 2011, 17:44 | Сообщение # 4
Постоянный участник
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 372
Награды: 13
Репутация: 15
Тронута до слёз его судьбой, его стихами. Как давно мне хотелось познакомиться с творчеством Николая Рубцова. Спасибо Вам большое!
Людмила Ильина
 
igroman1 Дата: Среда, 13 Июн 2012, 12:34 | Сообщение # 5
Группа: Удаленные





Здесь находится информация о Рубцове Николае Михайловиче
http://www.booksite.ru/lichnos....&cid=19
 
viktorovna Дата: Вторник, 30 Окт 2012, 21:53 | Сообщение # 6
Гость
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 17
Награды: 2
Репутация: 2
Поэзия Рубцова близка мне по духу. Впервые я познакомилась с творчеством Николая Михайловича в школе на уроках литературы. Сначала почему-то решила, что его стихи мне дороги потому, что я тоже живу не Северо-Западе. Но, видимо, здесь кроется что-то большее. В дальнейшем я познакомилась с Людмилой Александровной Дербиной. Кажется, что она и по сей день искупает вину за трагедию, произошедшую в их жизни.
Спасибо администраторам сайта за возможность еще раз окунуться в творчество Никалая Михайловича!
Ждановская
 
Александра_Одрина Дата: Вторник, 29 Янв 2013, 18:46 | Сообщение # 7
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 1521
Награды: 34
Репутация: 67
redaktor, Перечитала.
Благодарна.
Александра Одрина
 
Литературный форум » Я памятник себе воздвиг нерукотворный » Футуризм (XX в) » Рубцов Николай Михайлович (Поэт. Родился 3 января 1936г.)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:
Издательство "Союз писателей" © 2024. Все права защищены.