Добавлено (24.01.2013, 13:38)
---------------------------------------------
Born Villain (Marilyn Manson’s song)
Никто никогда не рождался злодеем,
Его создавали люди, общество,
И ненависть – мать отчаянием греет
Зачатки жестокости и одиночества.
Смеемся над всеми, кто не подходит,
Кого не загнали в рамки устоев,
Кто места во лжи себе не находит,
Кто мыслит не так. Штампуем изгоев!

Все, кто слишком слаб, кто любви не узнал,
Озлобились, мести пьют горькие соки,
И счастье других вызывает оскал,
Взгляд волчий и дикий. Вот жизни уроки!
Зажат нож в руке, и готовность напасть,
Услышать отчаянный крик перед смертью,
Убить, проклинать, почувствовать власть,
Чужую жизнь сделать лишь маленькой тенью.

И в комнате темной закрыты глаза,
И мрак еще гуще, и трудно дышать,
И тишина…… творит чудеса,
Усталость подкралась, так хочется спать.
И сон о любви, которая греет,
Где нет вкуса крови, и жизнь дорога,
Никто никогда не рождался злодеем….
Мы сами создали себе врага…..

Добавлено (06.03.2013, 11:59)
---------------------------------------------
Отрывок из рассказа.

Безрассудство покинуло меня так же внезапно, как и эйфория от совершенного преступления, оставляя глубокую черную дыру в душе, пустое пространство, которое нечем было заполнить. Усевшись рядом с остывающим телом, я будто в оцепенении ждала чего-то еще более страшного, но ничего не происходило. Час за часом передо мной стояла лишь тишина с пустотой. Я смотрела на свои окровавленные руки и не могла понять, кто я и что со мной. Я будто вернулась в далекое детство, когда не знала еще очень многих вещей, когда любопытство было важной частью моей жизни, когда вера в справедливость и чудеса еще не умерла во мне. Я сидела так неподвижно. Я слышала тиканье часов, размеренное, спокойное. Удушающие чувства скованности и безысходности крепко вцепились мне в горло своими мерзкими тонкими бледными пальцами. Они то ослабляли хватку, то вновь полностью перекрывали кислород, ждали пока я почти лишусь сознания, мучили меня, высасывали последние силы.
Больше не помню ничего.
Ярость. Ненависть. Злость.
Иногда я чувствую, как мое сердце готово взорваться. Так тяжелы изматывающие попытки сдержать этот испепеляющий гнев внутри. Достаточно самой незначительной причины для того, чтобы выбить меня из хрупкого равновесия, и неконтролируемое бешенство на свободе. Я будто зверь… иду гонимая голодом.
История Мэри обрывается на этом…для меня. Моя роль в ее жизни, так же как и ее в моей, закончена и сыграна просто превосходно. Это будет в памяти до последнего вздоха. Последнее, что стоит добавить это то, что через долгое время после всего этого, я получила письмо, нежданное, полное горечи и любви. Оно было датировано 24 сентября. Как мило. День нашей встречи… Прошло почти 12 лет на тот момент. Будто очередная счастливая годовщина для людей, чьи судьбы навсегда связаны:
«В долгих секундах заточения я мечтала о свободе. Или хотя бы о полном забвении. О том, чтобы боль пропала или хотя бы стала не такой пронзающей. Мое сердце сдавливало непонимание; жуткая безысходность и самое глубокое одиночество, которое только может быть у ребенка, они отравляли меня, насиловали мою душу. Нет любви. Ко мне никогда не было любви. Я так хотела ласки, заботы, безопасности. Я так любила свою маму. Я боялась отца, но все же любила его… ведь папа должен быть строгим. Я любила брата, хоть и не понимала, почему ко мне такое пренебрежительное, отстраненное отношение. Даже, когда я читала в глазах матери желание моей смерти, я продолжала любить ее. Я пыталась найти в себе огромный изъян, который раздражает мою семью, но я ничего не находила. И становилось еще печальнее от этого. Как я могла понять, что я просто лишняя в мире моей мамы, моего папы, моего брата? Я же так мала. Я ничего не знаю о жизни, но я чувствую, что все, происходящее со мной, это ложь, это неправильное, злое. Я почти каждый день получаю много боли, чувствую много злости, обиды, ненависти… к себе. Сейчас понятно, что все это было отнесено к большому и странному миру, в котором мы существуем, ко многим несправедливостям, что люди творят. Но тогда… тогда я видела ярость, направленную только на меня, я не знала о других жертвах.
Это непрекращающееся чувство боли до сих пор живет во мне. Я чувствую и помню каждую рану на своем теле, помню, как теплая кровь медленно сочилась из порезов, слышу тяжелое дыхание, почти не слышу биения сердца. Страшная бездна отчаяния заглядывает мне в глаза и высасывает силы, оставляя только жалкие капли для того, чтобы я смогла постепенно снова оживать. Я помню только четыре стены, испачканные кровавыми отпечатками моих рук, моего тела. Я помню, как, не ощущая ногами пола, я теряла способность дышать, когда костлявая холодная рука сжимала мне горло, а я, как марионетка с обрезанными нитками, безвольно висела, смотря в жуткие злобные глаза, через которые открывалась моя дорога в ад. Я помню ледяную воду и грубые руки мамы, которая каждый раз отмывала меня от крови, бинтовала раны… слишком туго, от этого я получала новую порцию боли. Я помню ненависть в ее голосе и жалобные бормотания о том, что она от меня устала, что я не вызываю даже жалости. Никакого сострадания. Находясь в пограничном, полумертвом состоянии я видела всех демонов, которые жили с нами. Они представали густыми тенями - безликими, почти бесформенными, полными мрака. Я чувствовала их ярость, их наслаждение этим адом. Я слышала их хриплый злобный шепот о том, что это навсегда, я здесь навсегда, я – их ценная добыча, и что они не отпустят меня. Я ощущала их сверлящие взгляды. Я дрожала от того, что они обволакивали меня, слизывали мою кровь, рвали мою душу и поглощали ее. Беспомощность. Этот бесконечный проигрыш с самого начала моей жизни ломал меня, выворачивал наизнанку, обнажал сердце, топтал его, бросал в пустоту. Это просто неудачное начало, да и конец казался таким же неудачным, не хотелось это принимать и верить в это. Не хотелось умирать, страдать и бояться, что однажды мое дыхание оборвется. Беззащитность. Мои мысли были только о боли, о ненависти ко мне, о моей никчемности и бесполезности.
Мои скитания по неизвестному мне, неприветливому городу после побега навсегда оставили отпечаток в душе. Сейчас гуляя по некоторым улицам, я вижу свой полупрозрачный силуэт, бегущий от одного укрытия к другому. Я была напугана огромным пространством, и безысходностью, в которую загнала сама себя. Озираясь вокруг, я кралась куда-то, не зная, что мне делать. Я боялась людей. Пряталась в темных углах полузаброшенных переулков, замерзала почти до смерти холодными ночами, промокала под ливнями, которые хлестали мое израненное тело. В серой густой массе зданий я видела лишь отчаяние и свою близкую погибель. От голода, плохого сна, от агонии я порой переставала верить реальности. Я кричала от страха, жутким эхом крик бился об стены и возвращался ко мне. Мне казалось, что пространство сжимается, и я буду раздавлена. В истерике и бесконтрольном ужасе я теряла сознание. Чем дольше я скиталась, тем чаще повторялись галлюцинации. Я точно не могу сказать, сколько я так существовала… наверное неделю, может немного больше. После третьего дня мучений я перестала считать восходы солнца, я теряла нить с желанием жить. Никогда не вырву из памяти тошнотворный запах мусорки, в которую меня полумертвую кинули какие-то подростки. За что? Ведь можно было помочь мне!!!!! Еле выбравшись оттуда, собрав последние силы, я шла дальше. Я проходила около закрытого черного входа в ресторан или кафе, это не важно, главное, что запах оттуда до боли сводил желудок, приятные ароматы от которых текли слюни, а желудок неистово просил еды. Я расплакалась. Я помню, как в истерике упала рядом с порогом и начала его лизать, пытаясь хоть как-то унять безумную боль. Рыдая и обливаясь слезами, я каждым нервом чувствовала скорую встречу с тьмой. Я била кулаками по камню, в кровь, разбивая пальцы. Я уже хотела умереть. Немного успокоившись, я отползла в темный угол и свернулась там в клубок, представляя, что я в безопасности. Снова начался дождь. Он больно бил по лицу. Я не могла даже заснуть. Потом помню только тьму. Что я делала? Как встретила тебя? Я не помню. А жаль. Это было мое спасение.
Начиная с того воскресения, когда наш план рухнул, я переносила ровно то же самое, что и в начале моего письма. Только к этим страхам еще примешивалась вина за то, что я загнала тебя в эту ловушку. Прости. Я не хочу описывать все это опять. Письмо и так уже слишком мрачное.
Сейчас, возвращаясь к прошлому в мыслях, снах, размышлениях, я вздрагиваю от ужаса, который живет во мне. Как я могла все это выдержать? Как я могла проглотить всю эту бесконечную боль? Как мое детское сердце не остановилось от страха перед демонами, перед холодностью и безразличием моих родных, горячо любимых людей?
Господи.
Мне тяжело дышать. Ком в горле и слезы на глазах. Как? Как такое пережить? Забыть? Отпустить?
Когда ты убила мою маму, я долго плакала о ее смерти у тебя на руках. Я не забуду это забирающее разум чувство шока, истерику, которая лишила меня сил. Окончательно. Так казалось. Твои теплые объятия давали мне безопасность. Я чувствовала твою заботу, участие, любовь.
Любовь.
Спасибо тебе.
Мне плохо и больно от того, что у меня больше нет семьи… даже такой ужасной, неправильной, безумной, но семьи. Нет, я бы не хотела вернуть все назад, и я бы не хотела жить с ними, даже видеть их, думать о них. Знание того, что они просто есть, грело бы меня больше, чем даже если бы они резко изменились в лучшую сторону. Знание того, что я не одна, давало бы мне больше сил на движение вперед.
Не думай, что я виню тебя. Это не так. Я благодарна за спасение, за освобождение, за доброту.
Спасибо тебе.
Сейчас я живу в новой семье. Это был трудный путь к доверию. Но моих новых родителей это не испугало, они не отказались от трудностей и от меня. За исключением воспоминаний о детстве, я могу считать себя сейчас очень счастливым человеком. У меня есть семья. Я верю в эту семью и в искренность чувств моих родителей. У меня есть ты. Я каждый день молюсь за тебя и твою жизнь. Я очень хочу верить, что ты избавишься от своей тьмы… или хотя бы сможешь убрать ее очень глубоко в себя, как получилось у меня. Я помню твое тепло и объятия, твои нежные хрупкие руки, которые всегда пахли грейпфрутом. Эти воспоминания убаюкивают меня, расслабляют, воодушевляют, если мрак снова пытается окунуть меня с головой в бездну.
Я борюсь. Я почти выиграла эту войну… Мои родители сказали, что я сражалась за свой разум почти 10 лет…и осталось совсем немного до полной победы, главное не опускать руки.
Жаль, что не могу сделать того же самого за тебя.

Я писала тебе про боль, потому что ты боялась спросить. Это не твоя вина. Не отвечай мне на письмо, я не хочу, чтобы ты погружалась в прошлое. Тебе нельзя.
Я люблю тебя.

Мэри.»