- известный русский писатель, публицист, поэт и драматург; один из самых одарённых писателей второй волны русской эмиграции.

Родился в старообрядческом сельце Чернопенье на Волге, в семье сельского учителя. В 1918 отец Максимова принял участие в левоэсеровском мятеже в Ярославле и, опасаясь преследований, переехал в Кострому, а в 1923 в Москву. Максимов с детства увлекался сочинительством; первый опубликованный рассказ — «Бакен» (1931, в журнале «Мурзилка»). Печатался также в журналах «Огонёк», «Ёж», «Смена». В 1934 поступил в Текстильный институт.

В 1936 осуждён за «антисоветскую агитацию» на 5 лет, срок отбывал с Севжелдорлаге. После освобождения (1941) ему было запрещено жить в Москве, и он уехал в Калугу. Во время немецкой оккупации попал в Смоленск, где печатался в местной газете, опубликовал сборник стихов и повесть. В 1943 оказался в Берлине, сотрудничал в Восточном отделе министерства пропаганды «Vineta». После войны жил в Гамбурге, Камберге. Вошёл в редколлегию журнала «Грани», где был опубликован его роман «Денис Бушуев» (1949).

В июне 1949 переселился в США. Там вышла вторая часть романа, «Бунт Дениса Бушуева» (1956). В конце 1950-х остался без средств к существованию, последние годы жизни серьёзно болел. Третья часть романа осталась незавершённой (опубликованы первые главы).

Семья
- брат Николай (1908 — 1976), тоже писатель (под псевдонимами Лунёв, Витов), воевал, попал в немецкий плен, был освобождён хлопотами брата в 1944, вместе с ним эмигрировал в США
- брат Борис (1909 — 1969), журналист, сотрудник газеты «Вечерняя Москва»

По мнению В. Казака, Максимов — один из самых одарённых писателей второй эмиграции. В своих рассказах он захватывающе и трогательно изображает судьбы отдельных людей, ставших жертвами произвола в советских концлагерях. Эти рассказы заслуживают не меньше внимания, чем появившиеся позднее лагерные рассказы В. Шаламова. «Денис Бу­шуев» — это семейный роман, действие которого происходит в сталинские времена, причем здесь изображается как внутренняя жизнь людей и их отношения, так и угроза этой жизни со стороны государственной власти с её лагерями, которая в конце концов разрушает семью. Вторая книга романа заметно уступает первой. Яркое изображение необычных судеб удается Максимову и в отдельных эпизодах, и в больших сюжетных пластах.
(Источник – Википедия; http://ru.wikipedia.org/wiki/Максимов,_Сергей_Сергеевич)
***

Биографический очерк В.Н. Запевалова

Максимов (настоящая фамилия Пашин) Сергей Сергеевич
[1(14).7.1916, с.Чернопенье Костромского уезда Костромской губ.— 13.3,1967, Лос-Анджелес] — прозаик, драматург, поэт.
Родился в семье сельского учителя. Дед Максимова со стороны матери в молодости бурлачил, мужчины в семье служили лоцманами и капитанами на волжских судах.
В 1923 семья переехала в Москву. Максимов рано пристрастился к литературе. В 15-летнем возрасте он уже выступал с небольшими публикациями в журналах «Мурзилка» и «Смена». В 1934 поступил в Литературный институт им. А.М.Горького. Весной 1936 был арестован за антисоветскую деятельность и приговорен к 5 годам лишения свободы. Срок отбывал в лагерях Печоры.
В 1941, находясь после освобождения в ссылке в г. Калуге (по др. данным — в Смоленске), Максимов, не имевший паспорта, был лишен возможности эвакуироваться и оказался на оккупированной территории. Здесь он опубликовал сб. стихов и повесть «Сумерки» под псевдонимом Сергей Широков. Арестованный гестапо, Максимов после 6 месяцев тюрьмы был отправлен на работы в Германию.
В 1943 жил в Берлине, сотрудничал с Восточным отделом министерства пропаганды «Vineta» и эмигрантской газете «Новое слово», писал рассказы на темы лагерной жизни. Тираж вышедшего в Лейпциге сборник «Алый снег» был утрачен во время бомбардировки города.
Перед окончанием войны Максимов оказался в Гамбурге, поэтому избежал насильственной репатриации. В лагере для перемещенных лиц Ди-Пи им был написан роман «Денис Бушуев» — первая часть главного произведения Максимова.
В 1949 роман был опубликован в журнале «Грани», основанном представителями «второй волны» русской эмиграции (выходил во Франкфурте-на-Майне в издательстве «Посев»).
С 1946 Максимов входил в редколлегию журнала. В 1950 роман вышел отдельной книгой, был переведен на несколько европейских языков, став значительным явлением литературной жизни эмиграции. Книга была тепло встречена зарубежной русской критикой. Высокую оценку «Денису Бушуеву» дали Б.Зайцев. М.Карпович, М.Алданов. Взыскательный И.Бунин писал молодому автору: «Вы несомненно талантливы. В романе Вашем много страниц интересных, своеобразных, есть лица оригинальные и хорошо изображенные, так что вполне искренно могу пожелать Вам успеха в дальнейшей художественной работе» (Цит. по: [Предисл. издательства] // Максимов С. Денис Бушуев. Т.1. 2-е изд. Посев, 1974).

«Денис Бушуев» — семейно-бытовой роман, действие которого разворачивается на Верхней Волге в годы коллективизации и сталинских репрессий. В центре повествования, все нити которого стянуты к селениям на берегу великой русской реки, драматичные судьбы семей Бушуевых, Ахтыровых и Белецких — представителей московской интеллигенции. Автор показывает, как происходило прозрение людей. Остроту и занимательность фабуле романа придает захватывающая любовная интрига (Мустафа Ахтыров — Манефа, его жена,— Денис Бушуев). Критик Ю.Большухин писал о «Денисе Бушуеве» и его авторе: «Большая и емкая литературная форма, именуемая романом, для Максимова — природная среда. В ней ему просторно и легко, фабульные перипетии развиваются как бы сами собой, сюжет движется естественно и закономерно, действующие лица — совершенно живые люди, и речь их живая, и авторская речь никогда не звучит отчужденно от жизни, наполняющей роман, а слита с нею воедино.
Короче говоря, "Денис Бушуев" написан целиком в традиции русского романа» (Большухин Ю. Обретшие слово: [послесл.] // Максимов С. Главы из романа. Литературное зарубежье: сб.-антология. Мюнхен, 1958).
В 1949 Максимов переехал в США. В нью-йоркском издательстве им. А.П.Чехова он выпустил 2 сборника рассказов о жизни заключенных в советских концентрационных лагерях — «Тайга» (1952) и «Голубое молчание» (1953). В последний, помимо рассказов, вошли также стихи и пьесы Максимова. На фоне девственной тайги в рассказах Максимов вырастает запоминающаяся галерея жертв политического террора и их жестоких мучителей. Сюжеты максимовских рассказов с очерковой достоверностью воспроизводят конкретные случаи или эпизоды из лагерных мытарств автора. Важная роль в описании отводится характерной подробности, бытовой детали. Лагерная проза Максимова очень близка прозе А.Солженицына и В.Шаламова, автора «Колымских рассказов», появившихся позднее. Максимов сосредоточивает внимание на жестокости, бесчеловечности и абсурдности происходящего. В лагерных карцерах не было людей. Здесь были звери. Звери-заключенные, звери-энкавэдисты. Здесь не было законов и правил, заключенные стремились только к одному — выжить; энкавэдисты стремились усилить и без того невыносимый режим («Сто шестидесятый пикет»). В рассказе «Пианист» (из сб. «Тайга») известный московский музыкант Всеволод Фёдорович, «честный, покорный судьбе русский человек, попавший в лагерь "за здорово живешь"», старательно выполнявший любую каторжную работу и берегший свои руки, мечтавший после освобождения снова играть, получает циничный отказ начальника лагпункта на свою просьбу о переводе на другую работу. Через день пианисту бревном искалечило руку. Описывая жестокость палачей и протесты их жертв, Максимов стремится провести мысль о том, что эта жестокость не могла вытравить в человеке веру в победу доброго начала над злом.
В 1956 вышел 2-й том романа «Денис Бушуев» под названием «Бунт Дениса Бушуева», в котором как бы предвосхищается трагическая судьба талантливых советских писателей-диссидентов. По отзывам критики, 2-я книга романа уступает по художественным достоинствам 1-й (рыхлая композиция и др.), однако демонстрирует мастерство Максимов в изображении цельных человеческих характеров. Писателя влекло к натурам гордым, сильным, способным на самопожертвование (молодой литератор, бунтарь Денис Бушуев, человек с «огневой бурлацкой буйной душой»; его дед Северьян, взявший на себя грех возлюбленной своего внука Манефы и добровольно пошедший на каторгу за ее преступление; строптивый председатель колхоза Мустафа Ахтыров, бросивший смелый вызов охранителям тоталитарной власти и поплатившийся за это).
Помимо прозы, Максимов обращался к драматургии. Об этом свидетельствуют его пьеса «Семья Широковых» (1956), в центре которой допрос репрессированного генерала и его зятя, арестованных по ложному обвинению в шпионаже. В основу одноактной пьесы «В ресторане» (1956) лег эпизод из эмигрантской жизни. После выхода в свет 2-й части романа «Денис Бушуев» Максимов ничего не публиковал. Он переехал в Калифорнию, жил без определенных занятий. Тяжелая болезнь — алкоголизм, вызванный трагическим прошлым, и острая ностальгия преждевременно оборвали жизнь Максимова — одного «из самых одаренных писателей второй эмиграции» (Казак В. Лексикон русской литературы XX в. М., 1996. С.248).
В.Н. Запевалов
(Источник - http://www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0010/b7703505.shtml)
***

Андрей Любимов
Между жизнью и смертью
Возвращенные имена: Сергей Максимов
(Отрывки из очерка)

«Скудность и неопределенность биографических сведений – обычное явление в русской литературе относительно крупных и мелких писателей», – это суждение, высказанное еще в 1900 году по поводу драматурга А. Н. Островского, применимо и к описаниям пути Сергея Сергеевича Максимова (1916–1967). Краткие биографические данные, которые помещались в предисловиях к его книгам, не давали даже малого представления о его судьбе. В юности будущий писатель был подвергнут тяжелым жизненным испытаниям: арест, заключение, война, лагерь, эмиграция. Он один из первых, кто рассказал в своих произведениях о суровой действительности ГУЛага. Кроме отдельно напечатанных очерков в русских эмигрантских изданиях в Германии, в 1944 г. Максимов издал сборник автобиографических рассказов «Алый снег» о его жизни в сталинских лагерях. Судьба сборника оказалась трагичной: весь тираж погиб при бомбежке там же, в типографии. Максимов восстанавливает часть текста и печатает в «Новом русском слове» под рубрикой «На советской каторге». Эти отдельные рассказы складываются в цельное автобиографическое произведение «Одиссея арестанта», которое по своему охвату, по насыщенности событиями и фактами могло предвосхитить «Архипелаг ГУЛаг». Но по каким-то, сегодня не объяснимым, причинам книга не увидела свет, «Одиссея» появилась в урезанном варианте, как сборник рассказов «Тайга», вышедший в Нью-Йорке в издательстве имени Чехова.

Вся жизнь Максимова в эмиграции была неразрывно связана с братом Николаем, который во время войны оказался в плену и попал в немецкий концлагерь в Кенигсберге. Они разыскали друг друга, вместе преодолевали тяготы эмигрантской жизни. Николай Сергеевич корректировал тексты многих произведений Сергея Максимова. Но самая большая его заслуга в том, что всю свою жизнь он хранил архив брата. После безвременной кончины Сергея Максимова Николай Сергеевич в письме редактору «Нового русского слова» М. Е. Вейнбауму писал: «Хотя состояние моего здоровья в последнее время очень ухудшилось... я все-таки намерен немедленно взяться за подробную биографию брата. Это просто мой долг: ведь я – единственный и последний человек, одинаково хорошо знающий его жизнь и в России, и за рубежом. Если я этого не сделаю, то не сделает, пожалуй, никто» (6 апреля 1967 г.). Николай Сергеевич не успел сделать начатое, он ушел за братом, оставив лишь два десятка страниц биографии прозаика.

После смерти Максимова в русских периодических изданиях еще появлялись статьи и очерки о нем, в 1974 г. усилиями брата в издательстве «Посев» был переиздан знаменитый в 1950-е годы роман Максимова «Денис Бушуев». И снова забвение.

О Сергее Максимове и его творчестве заговорили лишь в конце ХХ века, но не в диаспоре, а в России: исследователи русского литературного Зарубежья составили несколько обзоров произведений Максимова, в сборниках по истории эмиграции дали краткие сведения о биографии писателя, правда, зачастую не подкрепленные достоверными источниками, грешащие ошибками и неясностями. Тем не менее это стало началом подлинного возвращение Сергея Максимове и его произведений в русскую литературу ХХ столетия.

ЧЕРНОПЕНЬЕ – КОСТРОМА – МОСКВА
Я покинул родимый дом,
Голубую оставил Русь...
Сергей Есенин

Сергей Сергеевич Максимов родился 1/14 июня 1916 г. в сельце Чернопенье Костромской губернии в крестьянской семье. Отец будущего писателя Сергей Николаевич Пасхин был уроженцем села Ульянова Зубцовского уезда Тверской губернии, а мать Александра Ивановна, урож. Широкова, – родом из Чернопенья. Старообрядческое сельцо Чернопенье расположено на правом берегу Волги, ниже Костромы. До 1917 г. оно славилось династиями судовладельцев и лоцманов. Их потомки и сейчас живут в этих местах. Ближайшая православная Успенская церковь находилась в соседнем селе Качалове, к приходу которой и относилось Чернопенье.

Кроме Сергея, в семье Пасхиных росло еще трое детей – Николай, Борис и дочь Татьяна. Известно, что отец Сергея был сельским учителем, а дед со стороны матери, Иван Васильевич Широков, – лоцманом; жил он с размахом и имел на берегу Волги большой дом. Брат Ивана Широкова, Павел, находился на военной службе, он дослужился до унтер-офицера. Брат матери, Никанор, был из крестьян-собственников. В 1918 г. отец будущего писателя принял участие в левоэсеровском мятеже в Ярославле, которым руководил полковник А. П. Перхуров.1 После подавления мятежа большевиками Сергей Николаевич Пасхин, опасаясь преследований, в 1919 г. переезжает вместе с семьей в Кострому, где жила сестра его жены Татьяна Никаноровна Лебедева. Но и в Костроме оставаться было опасно, и в 1923 г. Пасхины переезжают в Москву, где селятся в доме в Кропоткинском переулке. Описание дома, в котором поселилась семья Пасхиных, есть в незаконченной рукописи Николая Пасхина – биографии С. Максимова: «От переулка дом был отдален густыми кустами сирени, а сзади двор ограничивался высокой слепой стеной Интендантских складов, одного из лучших образцов московского ампира ХVIII века. Фасадом они выходили на Крымскую площадь, а дальше, за площадью, в пяти минутах ходьбы близ Оболенского переулка стоял двухэтажный деревянный дом, крашеный в ‘старушечью краску’. При доме был сад с деревянными скамейками, похожий больше на парк».
В том же году Сергей пошел учиться в первый класс одной из школ Хамовнического района, которая располагалась в здании бывшей женской гимназии: «В классе сидел я, конечно, на ‘камчатке’, т. е. на последней парте. Парты у нас были трехместные. Я сидел посреди. Слева от меня сидел тихий кареглазый Сережа Пакшвер, а справа – такой же, как и я, шалун – Юра Есенин, сын поэта Сергея Есенина».3 Именно дружба с Юрой Есениным спровоцировала интерес Сергея к литературному творчеству. В один из весенних дней 1924 г. Сергей, подходя к дому, где жил с матерью Юра, совершенно неожиданно столкнулся с его отцом: «В это время из подвала, где жил Юра, вышел какой-то человек в коротком полушубке с волчьим воротником. Вышел неторопливо и как-то весело. Если мне не изменяет память, он даже что-то насвистывал. Все, что мне запомнилось, это – беспечно распахнутый полушубок, волчий воротник и лихо заломленная на затылок серая кепка. В правой руке он держал трость. Лица я его не помню» (НРС, декабрь 1962). Так единственный раз в своей жизни Сергей встретился с великим русским поэтом С. Есениным. В тот день Юра читал Сергею свои стихи, которые он так хотел прочесть отцу, но не смог. Сергея, возвращавшегося домой, не оставляла мысль что-нибудь сочинить: «...Дня три я упорно писал. Писал рассказ. Сделав черновик, я сшил из тетрадных листов аккуратненькую книжечку и печатными буквами переписал мое первое литературное ‘произведение’. Акварельными красками сделал иллюстрации, а на первой страничке разноцветными буквами написал и название моего первого ‘произведения’: ‘Пираты Тихого океана’». Отец Сергея, ознакомившись вместе с членами семьи с содержанием рассказа, с улыбкой заметил: «Отлично написано... Это вам не Чехов и даже не Толстой... Сережа пишет куда лучше их» (НРС, декабрь, 1962).

Сергей продолжал писать. Однажды отец посоветовал сыну издать что-нибудь из написанного. И вот весной 1931 г. в детском журнале «Мурзилка» был впервые напечатан рассказ «Бакен» – летние впечатления Сергея от семейных поездок в родное Чернопенье. В последующие несколько лет юный автор печатается в журналах «Огонек» и «Еж».
Вскоре Сергей стал посещать литературный кружок при библиотеке им. Белинского. К этому кружку на протяжении двух-трех лет был прикреплен писатель Валентин Катаев, живший в том же доме, что и Пасхины. К моменту, когда Сергей первый раз пришел на заседание, ему сообщили, что их новым руководителем будет поэт Сергей Митрофанович Городецкий.4 В тот вечер Сергей читал недавно написанный рассказ «На реке». Кстати, следующим автором, прочитавшим свое произведение, была Наталья Кончаловская. После заседания Городецкий попросил Пасхина придти к нему и захватить с собой рукописи.

Через два дня Сергей пришел к С. М. Городецкому. Разговор, как и предполагал Сергей, был не из приятных. Ознакомившись с уже изданными произведениями, Городецкий подробно остановился на их недостатках. И в конце добавил: «А писать вам надо, мил-друг... Ну-ка попробуйте – напишите что-нибудь серьезное. Не для детей. И принесите мне».5 Рассказ «Зарницы», одобренный Городецким, Сергей отдал в журнал «Смена», где его и напечатали.
После окончания школы Сергей Пасхин в 1934 г. устроился фоторепортером и литсотрудником в крупную профсоюзную газету «Водный транспорт». Порой ему по заданию редактора удавалось съездить в Кострому. После одной из таких поездок он написал очерк о своем земляке из Чернопенья лоцмане Красильникове.
Семья Пасхиных каждый год на летние месяцы отправлялась в Чернопенье, останавливаясь в доме родственника. Для Сергея, его братьев и сестры то были счастливые дни жизни. Однажды летом 1931 г. в Чернопенье из Костромы приехала двоюродная сестра Сергея Ираида со своим женихом. «Он мне как-то с первого взгляда не особенно понравился, хотя потом, узнав его поближе, я изменил свое мнение. Был он невысокого роста... Одет он был в гимнастерку, синие галифе, на ногах – хромовые сапоги. Назвался он Николаем Евгеньевичем Северцевым. Из общих разговоров вскоре мы узнали, что родился он в Тамбовской губернии, в семье сельского священника, в селе Большая Лазовка в 1906 году. Что отец его – активный участник антоновского восстания, был расстрелян с другими антоновцами, не успевшими скрыться после разгрома восстания в 1921 году.»6 Северцев – это известный в будущем советский писатель Николай Вирта (наст. фамилия Карельский), четырежды лауреат Сталинской премии. Во время вечерних посиделок на веранде в разговоре с Пасхиными он поделился своей мечтой «написать ‘правдивый’ роман об антоновском восстании, так как материал он хорошо знает. Отец наш рассмеялся: ‘Все это мечты, молодые люди, вы все собираетесь, а ничего не делаете, – сказал он, – вот мои сыновья тоже давно собираются написать роман из жизни волгарей, а все только одни обещания...’ – ‘А я напишу роман... – уверенно сказал Северцев, – Напишу обязательно.’».
Вскоре Ираида и Николай Евгеньевич поженились. В 1934 г. они приехали в Москву с желанием остаться в столице и некоторое время жили в квартире Пасхиных. Николай Евгеньевич сообщил Н. С. Пасхину, что пишет роман «Одиночество» о восстании в Тамбовской губернии. Роман вышел в 1935 году, он убедительно «доказал» советскому читателю обреченность и контрреволюционность «антоновщины» и получил за «Одиночество» Сталинскую премию II степени за 1935-41 гг.

Сергей имел способность к рисованию, и в 1934 г. поступил в Текстильный институт на художественное отделение. Учеба продолжалась всего два года. В апреле 1936 г. в жизни молодого студента произошло событие, последствия которого скажутся на всей дальнейшей его судьбе не только в СССР, но и в эмиграции. «Весной 1936 года, вместе с группой студентов, я был арестован в Москве органами НКВД и обвинен в антисоветской деятельности.». События поначалу разворачивались совершенно невинным образом. «Третьего апреля 1936-го года четверо друзей-студентов возвращались темными и мокрыми московскими улочками из кино – с модного в то время английского фильма ‘Человек-невидимка’.
– А хорошо бы, – говорил мечтательно один из них – хорошо бы и нам превратиться в невидимок.
– Это зачем? – саркастически осведомился другой. – Что бы ты стал делать? В госбанк, что ли, полез?
– На что он мне нужен, твой госбанк, – обиделся первый. – Полезай сам, если хочешь. Не-ет, – перешел он снова на мечтательный тон, – нет, я бы кое-что другое сделал.
– А именно?
– Я бы обернулся этим невидимкой да и дунул бы куда-нибудь в Америку или в Европу. Только меня и видели.
Все засмеялись.
– Нет, это идея, – согласился старший из студентов. – Это бы и я не отказался. Только знаешь что... А зачем тебе, если ты невидимка, за границу убегать. Я бы на твоем месте по-другому поступил.
– А как?
– Я бы просто забрался в Кремль, да и того... Понятно? Тогда и бегать никуда не надо было бы.
– Да замолчите вы, ну вас к чертям, – возмутился третий. – Вы что, сдурели что ли? А то брошу вас и уйду. Я ведь еще не невидимка.».
Трех студентов через несколько дней арестовали, четвертый остался на свободе, так как именно он сообщил о разговоре в НКВД. Студентом, предложившем идею проникнуть в Кремль, оказался Сергей Пасхин. В полночь с 9-го на 10-е апреля 1936 года в квартиру Пасхиных позвонили. Сергею предъявили ордер на обыск и арест. Квартиру обыскивали до пяти утра, после чего Сергея увезли на Лубянку. После допросов, пыток и скорого суда Сергей был приговорен к пяти годам лишения свободы и отправлен в один из лагерей на Печору. Из лагеря он сначала довольно регулярно писал домой, потом все реже и реже, пока весной 1938 года письма совсем перестали приходить. Вестей не было три месяца. Мать Сергея поседела за это время. «...В середине лета к нам явился незнакомый человек и рассказал страшную правду. Мы узнали, что весною брат с тремя другими заключенными пытался бежать из лагеря, но – неудачно. Один был убит охранниками, а трех остальных поймали, затравили собаками, избили и приговорили к шести месяцам штрафного изолятора, откуда, как мы знали, редко возвращались.».

В мае 1939 г. Николай Вирта по просьбе Пасхиных устроил для матери Сергея встречу с Вышинским. «Вышинский принял мою мать в своем кабинете на Большой Дмитровке в здании Верховной Прокуратуры СССР. Любезно усадил в кресло, заявив, что ‘суть дела’ он знает от Николая Евгеньевича (так и сказал: не сказал от ‘товарища Вирты’) и что ему остается только познакомиться со следственным материалом, как судебным, так и материалом предварительного следствия. Наше ‘дело’ – т. е. мое и моих однодельцев – объемистая папка страниц в 300 была уже доставлена из архивов НКВД в кабинет Вышинского, видимо, еще до свидания, и Андрей Януарьевич углубился в перелистывание (не чтение, конечно) ‘дела’. С бьющимся сердцем мать следила за ним. ‘Ознакомление с делом’ длилось всего пять минут. Захлопнув папку, Вышинский коротко спросил у моей матери (этот диалог помнит наизусть каждый член нашей семьи):
– О чем же вы, собственно, хотите просить меня?
– О пересмотре дела моего сына.
– Сколько он получил?
– Пять лет.
– Мало, – кратко ответил Вышинский. – Я бы дал ему десять...
Дня через два Вышинский вызвал Вирту и предложил ему для его же, Вирты, спокойствия, как он выразился, прекратить хлопотать за ‘врагов народа’.».
Но на этом трагическая цепочка событий не закончилась. Поочередно арестовывают обоих братьев Сергея и отца. Аресты происходят ночью и сопровождаются обысками. Арестованных держат некоторое время в Бутырской тюрьме и... освобождают. В декабре 1939 г. еще одно горе свалилось на семью Пасхиных – умер отец, Сергей Николаевич. На семейном совете решили не сообщать Сергею этой скорбной новости до его возвращения из лагеря.<…>

<…> КАЛУГА-СМОЛЕНСК

После освобождения С. Пасхину не разрешалось жить в Москве. Николай поехал встречать брата в Горький, где они решились на отчаянный шаг – приехать в Москву хотя бы на два дня, тем самым дать возможность Сергею увидеться со всей семьей и побывать на могиле отца. То был большой риск, но выручило одно обстоятельство: управдом был любителем выпить, и, чтобы он не смог случайно увидеть Сергея, Николай за три дня, пока брат жил в доме, «... не давал управдому... ни на минуту продрать глаз – споил ему литра четыре водки. А когда он проспался и спохватился, Сережа был уже в Калуге – ближайшем пункте от Москвы, где он мог поселиться».18 Провожал Сергея брат Борис. Сергей, стоя на подножке медленно отъезжающего поезда, махал рукой брату и вдруг крикнул: у него есть предчувствие, что они уже больше никогда не увидятся.

Сергей оказался прав. Судьба развела братьев. Борис Сергеевич Пасхин, арестованный первый раз вслед за Сергеем, был вскоре освобожден. Работал журналистом в московских газетах. Во время войны был фронтовым корреспондентом и, будучи под Сталинградом, встретился с родственником – писателем Николаем Виртой. После войны был вновь арестован. О том, что Борис жив, Сергей узнал только в начале 60-х, живя в США. Во время просмотра в библиотеке советской периодики Максимов обнаружил несколько журналистских репортажей Бориса Пасхина в газете «Вечерняя Москва». В Калугу С. Максимов приехал перед самым началом войны. Свою жизнь в этом городе он подробно описал в рассказе «Прокаженный», вошедшем в нью-йоркский сборник «Тайга». Но некоторые события его мытарств остались за рамками повествования. С началом войны Сергей решил добраться до родного села – куда, по сообщению родных, была отправлена мать. Ему это не удалось – у него не было паспорта. Перед приходом в Калугу немцев Сергей заболел воспалением легких и 17 дней в тяжелом состоянии прятался в подвале. За ним ухаживала соседка. После выздоровления Пасхину ничего не оставалось, как уходить с уже оккупированной территории, иначе грозил арест. Но и пробиваться к Москве Пасхин не мог: надо отдавать себе отчет, что у бывшего зека, пришедшего с оккупированной территории, не было ни одного шанса остаться в живых, попади он к своим. Такие, как он, автоматически становились «врагами народа» и подлежали уничтожению. Да и не питал Пасхин иллюзий относительно сталинской власти. Поэтому путь его лежал от дома, от Москвы. «От Калуги до Рославля прошел пешком зимой с мешком за спиной. В Рославле работал возчиком, водоносом, чистил уборные. В Смоленск попал только в мае 1942 года, где начал писать...».

Сергей устраивается корректором в газету «Новый путь» (первоначально «Смоленский вестник»), основанное немцами русское издание. Первый номер «Нового пути» вышел 15 октября 1941 года. Бессменным редактором газеты был К. А. Долгоненков. На страницах газеты публиковались сообщения из Ставки фюрера, о событиях на фронте и статьи о преимуществах «нового порядка», репортажи о жизни русских рабочих в Германии. Там же размещались распоряжения начальника города, а под рубрикой «Розыск» печатались объявления о розыске родных. В Смоленске располагалась немецкая группа пропаганды Центр. Помимо газеты «Новый путь», выходило около десятка различных изданий – «Колокол», «За Родину», «На переломе», «Бич», «Новая жизнь», «Школьник» и др. Самый большой тираж был у газеты для крестьян «Колокол» (два раза в месяц, 150 тысяч экземпляров). С 1942 года начинает выходить литературно-публицистический ежеквартальник «На переломе». В редакции Сергей знакомится с Владимиром Семеновичем Гацкевичем,20 с которым у него сложились хорошие отношения. Надо сказать, что Сергей за годы жизни в лагере научился быть осторожным в знакомствах и отношениях с людьми. Этим он руководствовался и в Смоленске. В прессе Сергей Пасхин, под псевдонимом Сергей Широков, печатал свои стихи и рассказы. В Смоленске же под тем же псевдонимом вышли отдельным изданием несколько книг писателя. Чудом сохранилась тетрадь, принадлежавшая ему, с вклеенными в нее поэтическими произведениями, написанными им в довоенные годы и во время жизни в Смоленске. На обложке написано его рукой – «Сергей Широков. Стихи. Смоленск. 1943». В тетрадке, в том числе, есть поэма о событиях Гражданской войны «Двадцать пять», написанная еще в лагере на Печоре в 1940 г.; шуточное стихотворение «Все наоборот, или Ваня-Дурачок», написанное после освобождения в Москве в мае 1941 г.; стихотворение «Лунная сказка» – Калуга, июль 1941 г., а также «смоленские» стихи – «Утрата», «Как я подстерегал Деда-Мороза», «Песня». Некоторых из стихов Сергея – о любви:

Песнь любви – без конца и края.
Вечер тих и по-дружески прост.
Глаз измученных не спускаю
С заплетенных втугую кос.
................................................
Пусть стоит на дороге третий.
Я люблю все сильней и сильней...
И никто, никто на свете
Мне не может сказать – Не смей!..

С каждым часом надежды тают,
В клубах нервного дыма – ты...
Глаз измученных не спускаю
С русых кос моей милой Мечты.

Кроме книги стихов, в 1943 г. выходит отдельным изданием повесть «В сумерках». Судьба некоторых произведений, написанных в Смоленске, остается пока не известной. Это относится и к пьесе с предположительным названием «Волк», которая была поставлена театральной труппой Народного театра. Работать в газете оказалось опасно. По чьему-то доносу все работники редакции были арестованы немцами, несколько из них – расстреляны. Сергея обвинили в шпионаже в пользу советской разведки, он отбывал 6 месяцев заключения в здании городской тюрьмы. Невеста Софья носила ему передачи. Здание тюрьмы находилось на окраине города, и в целях безопасности девушку сопровождал В. С. Гацкевич. Выбраться Пасхину на свободу также помогла Софья. После долгих выяснений, ходатайств, Сергея удалось освободить. А вскоре после этого события 14 января 1943 г. Софья и Сергей поженились. Перед войной жена Сергея Софья Спиридоновна Спицына закончила 4-й курс смоленского медицинского института. Свободно владея немецким, она спасла жизнь не только Сергею. При ее непосредственном участии из устроенного немцами концлагеря было освобождено несколько человек, в том числе и писатель Родион Березов.

В 1941 г. брат Сергея, Николай Пасхин, в составе московского ополчения ушел на фронт. В 1942 г. в бою под Вязьмой попал в окружение. Оказавшись в плену у немцев, вместе с другими военнопленными был отправлен в немецкий концлагерь в Кенигсберге. О том, что брат жив, Николай узнал совершенно случайно, подобрав в бараке с пола обрывок газеты, чтобы сделать самокрутку. В углу обрывка он прочитал имя автора газетной публикации – Сергей Широков. Стал вчитываться в содержание и не мог поверить своим глазам – это был рассказ «Пианист».* Историю эту Сергей рассказал брату еще в Москве после возвращения из лагеря. Находясь в Смоленске, Сергей получил письмо из Германии от редактора русской эмигрантской газеты «Новое слово» Владимира Михайловича Диспотули22 с сообщением, что его разыскивает брат Николай, который находится в немецком концлагере в Кенигсберге. Сергей решил во что бы то ни стало вытащить брата из лагеря. <…>
(Источник - Андрей Любимов. Между жизнью и смертью // Новый журнал, №№ 254-257, 2009; http://magazines.russ.ru/nj/2009/254/lu13.html)
***