|
Донбай Сергей Лаврентьевич
|
|
| redaktor | Дата: Воскресенье, 04 Сен 2011, 11:57 | Сообщение # 1 |
 Гость
Группа: Администраторы
Сообщений: 4923
Статус:  | 
Поэт о себе:
Я родился 22 сентября 1942 года в Кемерове в районе, который тогда назывался Соцгородом, возле Конного базара. Теперь эти названия ушли в историю, но там началось мое военное детство и продолжилось послевоенное. А когда мы переехали в дом возле площади Пушкина, пошло совсем обыкновенное детство. Здесь я окончил школу, уехал в Новосибирск и поступил в инженерно-строительный институт. В школе пробовал писать, а во время учебы в институте это захватило меня полностью. Ходил на занятия литературного объединения, которым руководил поэт Илья Фоняков, выступал в студенческих аудиториях с такими же молодыми литераторами, печатался в газетах. Первый раз напечатали мои стихи в институтской многотиражке в тот день, когда полетел в космос Юрий Гагарин, так что во всех энциклопедиях мира можно посмотреть, когда это было. Из Новосибирска в Кемерово я вернулся со стихами, которые вошли в мою первую книгу "Утренняя дорога", и более десяти лет работал архитектором в проектном институте. Член Союза писателей России. Уже много лет работаю главным редактором альманаха "Огни Кузбасса", член редколлегии Красноярского журнала "День и ночь", веду областную литературную студию "Притомье".
***
И когда у врагов не останется злости,
И когда свою нежность друзья истребят,
Я пойму, что во мне отражаются звезды
И что птицы на мне, не пугаясь, сидят...
Книги:
Утренняя дорога. Стихи. Кемеровское книжное изд., 1970.
Прелесть смысла. Стихи. Кем. кн. изд., 1977.
День. Стихотворения. Кем. кн. изд., 1986.
Смута. Стихотворения. Кем. кн. изд., 1991.
Проснись у меня на плече! Стихотворения. Кемерово, изд. "Кузнецкая крепость", 1992.
Стихотворения. Кемерово, изд. "Сибирский родник , 1996.
Коллективные сборники:
День поэзии. Кем. кн. изд., 1970.
Дыхание земли родимой. Кем. кн. изд., 1979.
Песнь о Сибири. Кем. кн.изд., 1982.
Рабочая мелодия Кузбасса. Миниатюра. Кем. кн. изд., 1984.
Час России. Москва, изд. "Современник", 1988.
Мы - "Притомье". Кем. кн. изд., 1989.
Чем удивительна земля. Миниатюра. Кем. кн. изд., 1990.
Антология русского верлибра. Москва, изд. "Прометей", 1991.
Дороже серебра и злата. Кемерово, изд. "Сибирский родник", 1994.
День поэзии, федоровские чтения в Кузбассе. Кемерово, изд. "Ковчежек", 1994.
Графика. Поэзия. Избранное Кузбасса. Миниатюра. Кемерово, изд. "Сибирский родник", 1994.
Графика. Поэзия. Миниатюра. Кемерово, изд. "Сибирский писатель", 1998.
Пять стихотворений о любви. 1998.
На родине моей повыпали снега... Кемерово, изд. "Сибирский писатель", 1998.
Периодические издания:
Альманах "Огни Кузбасса". Кемерово. 3, 1968. 2, 1970. 2, 1971. 4, 1977. 2, 1978. 2, 1979. 1, 1981. 1, 1982. 4, 1982. 1, 1984. 1-2. 1985. 4, 1987, 1995. 1-2, 1996.
Альманах "Поэзия". 50. Москва, 1998.
Альманах "Литературный Кузбасс". Кемерово. 4, 1989. 2, 1992. 3-4, 1992.
Альманах "Сибирские Афины". Томск, 1, 1994.
Журнал "Сибирские огни". Новосибирск. 7. 1975. 9, 1976. 6, 1984. 4 1989. 12 1990.
Журнал "Молодая гвардия". Москва, 12, 1976.
Журнал "Палоцфельд". 5, 1977. Венгрия.
Журнал "Донбасс". Донецк, 5, 1986.
Журнал "День и ночь". Красноярск. 1, 1993. ,N" 1. 1995. 3, 1997.
Журнал "Наш современник". Москва, 6, 1995.
Газета "Литературная Россия". Москва. 36. 199-4. 36, 1995.
Награды:
Лауреат всероссийской православной литературной премии им. Александра Невского за 2005-й год
(Особая премия за создание сборника православной поэзии: «Собор стихов» (г. Кемерово), составители: Сергей Лаврентьевич Донбай, Борис Васильевич Бурмистров, Александр Гумирович Ибрагимов.)
http://www.anbratstvo.ru/deyatelnost.html?start=30
Стихи:
ХРАМ
Там, где ангелом воздух уже поцелованный,
Озаренный весною, пречистый притих,
За прозрачной железной оградой церковной
Люди строят пять солнц куполов золотых!
Колокольня пока не взметнулася около,
Лишь трамвай невпопад прозвонит на бегу,
Но видать, повидать, словно ясного сокола,
Отовсюду наш Знаменский храм на торгу!
И отныне в любом уголке позаброшенном
Осеняется наша с тобой нищета —
Боже мой. Боже мой, наравне, как положено,
Золотым троеперстьем большого креста!
Что же осталось от прежних дней
Что же осталось от прежних дней,
Где, молодые, мы
Поровну были среди друзей
Счастливы и прямы?
Что же осталось? Тоской объят,
Пусть догорает храм
Наших когда-то высоких клятв,
Ныне ненужных нам.
Что же осталось от наших дней:
Вот мы уже на « вы »,
Рукопожатия холодней,
Непроходимей рвы...
СИЛИЦА
Когда попутный ветерок поднимется,
Ей улететь бы и не жить во лжи.
Душа легка... Но существует силица
Земного притяжения души.
Неведомая, собралась по капельке,
Где, не гордясь собою, весь народ
Спокон веков на кладбище, на паперти
Нелишнюю копейку подает.
Нищим светом облиты снега
Нищим светом облиты снега,
Заунывно дорога басит,
И тоски золотая серьга
Одиноко над полем висит.
И луна эта мне дорога!
И печаль эта мне хороша!
Раздевается свет донага.
Бедной пищей довольна душа.
Серебристый воздух сквозь деревья
Серебристый воздух сквозь деревья
Робко начинает оживать —
Это возникает от доверья,
Меж рукой и веткой благодать.
Безоружно-восхищенным взглядом
Разве ранишь быстрое крыло?
Надо мной, над птицею и садом
Равномерно в мире рассвело.
На душе светло. Согласен разум.
В долгий день из дома выхожу.
И звезду, не видимую глазом,
Я в ладонях в памяти держу.
Любим лето, чтобы день был долгим,
И мгновенье жизни нашей длил...
Ласточки запомнят, сколько добрым
Существом ты в этой жизни был.
На воле небесной опушки
На воле небесной опушки,
Как видимый образ души,
Сияет лучина церквушки,
Расстаться с тобой не спешит.
Увидишь — и дышится легче.
Над судьбами, как над рекой,
Поставлены вечные свечи
«За здравие», «За упокой».
Не нами, конечно, не нами...
Но кто запретить бы мне смог
«За здравие» думать о маме
И слышать: «Спасибо, сынок!»
От дерева или от деда
От дерева или от деда
Наследственно, издалека
Поманит столярное дело,
Потянется к ручью рука.
И ты погляди, что, откуда,
Я сам и не знал, что могу!
Рубанку — вить стружку нетрудно,
И гвоздь — подчинен молотку.
Всего-то — остругана плаха
Для будущего стеллажа.
А вот уж вспотела рубаха!
Обрадовалась душа!
И стало понятней немного,
И стало виднее звезду,
Когда говорят, что — от Бога,
Написано так на роду.
Как в поэзии слог
Как в поэзии слог
Отзывается слогу,
Так для каждого Бог
Выбирает дорогу.
Как по-своему слог
Прибавляется к слогу,
Так по жизни, как мог,
Каждый двигался к Богу.
И свободно, как слог
Подчиняется слогу,
Так у жизни есть срок —
Это и, слава Богу.
Среди дня отчего-то замру-загляжусь
Среди дня отчего-то замру-загляжусь,
Ой ты, облако-Русь!
По тебе отчего-то слезою утрусь:
Ой ты, облако-Русь!..
На тебя отчего-то замру-помолюсь,
Ой ты, облако-Русь!..
Президент Академии Литературного Успеха, админ портала
redactor-malkova@ya.ru
|
| |
| |
| redaktor | Дата: Воскресенье, 04 Сен 2011, 12:02 | Сообщение # 2 |
|
Гость
Группа: Администраторы
Сообщений: 4923
Статус: | 
Поэты: С.Донбай, Д.Мурзин, Е.Елистратова, Б.Бурмистров на открытии поэтического дворика в Кемерово 11.06.2010
Президент Академии Литературного Успеха, админ портала
redactor-malkova@ya.ru
|
| |
| |
| redaktor | Дата: Воскресенье, 04 Сен 2011, 12:22 | Сообщение # 3 |
|
Гость
Группа: Администраторы
Сообщений: 4923
Статус: | Князь-книга и книжка-княжна
Родной язык в нас снова растревожит
И русскую тоску, и нашу прыть.
От первых потаённых чувств: «Быть может…»
И до надежды страстной: «Может быть!»
Родной язык. Мы все уйдём и сгинем.
Но строчка будет жить, ей хватит сил:
«Скажи поклоны князю и княгине», —
Так Бунин в прошлом веке попросил.
А в детстве, кто из нас, как небожитель,
Не отхлебнул из русского ковша?
Родной язык — и ангел наш хранитель,
И песня, словно общая душа,
Которую всё реже дарит радио,
Но верещит всё громче на износ.
Родной язык: «Не в силе Бог, а в правде»,—
В тысячелетье прошлом произнёс.
Народа нет и не было немого.
И гордость, и смиренье на лице
Он выразит: «В начале было Слово…»,
«Пусть… будет пухом…» — он вздохнёт в конце.
Он узелок на память нам и — затесь,
Он оберег наш и — сторожевой,
Он был и есть, как Бог, без доказательств.
Родной язык — наш промысел живой.
МАЛАЯ ТОЛИКА
Лето в зелёном наряде.
Солнце пекло — будь здоров.
Охнув в своём палисаде,
Умер Валерий Ковшов.
Чтил по-крестьянски он древний
Старый и Новый завет.
Житель сибирской деревни,
Малоизвестный поэт.
Мало… А всё же писатель.
Пьяненький ветеринар
(Интеллигентный приятель) —
Это его семинар.
Но после тех обсуждений
Знаком далёких начал
Малоопознанный гений
Душу его отмечал.
Плыли подземные рыбы.
Рыл он пространства столбы.
И прояснялись калибры
Провинциальной судьбы.
В ней стихотворные тропы,
Звёздных небес сеновал
Он не через телескопы —
Красным Ключом открывал.
С лирикой спорила логика,
Сретенье дум и страстей…
Был он как малая толика
Русской поэзии всей.
* * *
Прочитана новая книга
И стала родной.
Писатель, как добрый коняга,
Стоит за спиной.
Он снова, как будто случайно,
Опять за своё:
И сладко слеза опечалит,
Тоска запоёт.
Поднимет душевная вьюга
Неслышимый крик —
Читатель известный ворюга
Прочитанных книг.
Над строчкой, слезинку роняя,
Вздохнёт о своём.
Предстанет Щегловка родная
Нам Царским Селом.
Беду не просмотрит Немига,
Пока нам нужна
На русском престоле Князь-Книга
И Книжка-Княжна.
ВРАКИ
Золотое времечко предчувствий,
А в кармане мелочь да табак.
Ничего и всё на всякий случай.
В ювенильном море шторм-дурак!
Враки, что не знаем, что случится
(Наперёд, мол, видеть не дано) —
На меня в киножурнале мчится
Паровоз советского кино!
Враки, что не знали, что случится
(Будущее, мол, не ближний свет),
Если с каждой на тебя страницы
Коммунизма счастье вопиет!
А теперь вот никаких предчувствий...
Свет включай, подкручивай фитиль —
Не видать ни зги, хоть крайний случай.
Шторм, как бабочку, пришпилил штиль.
Тихий ужас мчится самолётом.
Коммунизмом хоть детей пугай.
Снова разыграли, как по нотам?
— Враки! — крикнул в клетке попугай.
НОЧНАЯ ГРОЗА
Гроза догоняет грозу.
Сто молний в минуту блистает
На небе вверху и внизу,
И ночь непроглядная тает.
Едва поднебесный фонарь
В ночной погружается дёготь,
Как громы берётся громарь
За ниточки-молнии дёргать.
От них приседает земля,
Деревья дрожат, как подранки,
И воет железо не зря
Со страху на автостоянке.
И землю нагорный потоп
С небес, как возница, бичует! —
Во время библейское, чтоб
Почувствовал каждый, ночует.
Большая ночная гроза.
И страшно, и сыро, и сиро…
Вершится на наших глазах
Прообраз творения мира.
ПРОЗА ПАРИЖА
Сфотографировался у Лувра.
И, наконец, погулял по Монмартру —
Мечта из юности не обманула.
Но не восполнить её утрату…
Пил кофе на башне конструктора Эйфеля.
Да, верхотура так уж верхотура.
Но мост царя Александра Третьего —
Роскошный, русский, сказалась натура!
Париж уже от каштанов рыжий.
Хожу и влюбляюсь в Париж понемножку.
Смешно, но вспомнил: вернусь из Парижа
И надо будет копать картошку.
В РИМЕ
Так!.. но, прощаясь с римской славой,
С Капитолийской высоты
Во всём величье видел ты
Закат звезды её кровавой!..
Ф. Тютчев
Звезда на закате…
И древность в гордыне
Скрывается
Под историческим слоем вся.
Но, как Клеопатре,
Пришло Валентине:
— Серёжа, мы в Риме —
Давай поцелуемся!
В нас стужа Сибири,
Ты сердце не рви мне,
Мы невыносимы:
То спорим, то дуемся…
Но эту погоду
Слова примирили:
— Серёжа, мы в Риме,
Давай поцелуемся!
Звезда между нами
В Сибири и в Риме,
Звезда на восходе
С землёю милуется.
Мы словно друг другу
Себя подарили
Простыми словами:
— Давай поцелуемся!
ИТАЛЬЯНСКИЕ ДНИ
Римини — это, конечно, Италия,
Роза цвела в октябре или таяла.
Римини — так далеко ещё Рим.
Русскими мерками — ихний Нарым.
Где нас ломало и гнуло в дугу.
Мы у себя в неоплатном долгу.
Где, у себя, не объявлена в розыске,
Роза цвела или таяла в воздухе.
* * *
Воздух проснулся, чирикает, каркает,
Чиркает спичкой, рисует крылом
Еле заметные миру каракули.
Кто его знает, чем будут потом?
Воздух — ребёнок ещё не умеющий
Слово сказать, размахнуться кнутом.
Как пирожками торгующий Меньщиков —
Князем… в Берёзове… — будет потом.
* * *
Вымирает читатель стихов.
В трубку стиснув тетрадную пропись,
Он как будто уходит на зов
(Сам себя заманил Крысолов)
В Интернета безвыходный хоспис.
* * *
Сменяются войны, вожди и теракты,
Но, словно почётный конвой,
Небесные кони Большого театра
Летят над твоей головой!
По русскому снегу: «С дороги, поди-ка!» —
И сани летят под уклон…
По русскому небу не тройка — квадрига,
И правит ямщик-Аполлон.
Президент Академии Литературного Успеха, админ портала
redactor-malkova@ya.ru
|
| |
| |
| redaktor | Дата: Воскресенье, 04 Сен 2011, 12:24 | Сообщение # 4 |
|
Гость
Группа: Администраторы
Сообщений: 4923
Статус: | 
http://www.rodnaya-ladoga.ru
Президент Академии Литературного Успеха, админ портала
redactor-malkova@ya.ru
|
| |
| |
| redaktor | Дата: Воскресенье, 04 Сен 2011, 12:28 | Сообщение # 5 |
|
Гость
Группа: Администраторы
Сообщений: 4923
Статус: | "Слеза" поэта
В областной библиотеке им. В.Федорова состоялась презентация новой книги стихов "Слеза" известного кемеровского поэта Сергея Донбая.
Бессменный секретарь альманаха "Огни Кузбасса", многолетний руководитель поэтической студии "Притомье", член редколлегии журналов "Сибирские огни" и "День и ночь", автор теперь уже семи поэтических сборников - Донбай, человек светлый, кроткий и застенчивый, подписывал свою "Слезу" многочисленным гостям вечера, читал стихи сам, слушал стихи, ему посвященные.
Круг друзей и почитателей Сергея Лаврентьевича широк, как и разнообразны адресаты его книги, которая целиком состоит из стихов абсолютно новых, нигде еще не опубликованных. Прозаик Юлия Лавряшина, поэт Иосиф Куралов, художник Женя Тищенко, ученый-психолог Александр Хохлов, график Василий Кравчук... И с каждым, кто шел к нему, именинника связывали годы, а чаще десятилетия дружбы, работы, совместных поездок, нити детства, улиц и местечек родного Кемерова (недаром "местечковые", по словам Саши Хохлова стихи, так легли всем на душу). Поэтому вечер Донбая был начисто лишен заданности и официоза, а стал поэтической встречей друзей. И, конечно, поводом поговорить с поэтом, как водится, "О времени и о себе".
- Сергей, в "Слезе" есть стихотворение, посвященное Астафьеву. Сегодня, на 9-ый день ухода писателя, оно читается как памяти его. Кем и чем был лично для тебя, не раз бывавшего у него в Овсянке, Виктор Петрович?
- Я не буду повторять то, что и в эти скорбные дни, и при жизни говорили об Астафьеве, называя его совестью, нравственным стержнем нации. Все справедливо. Дважды был я приглашен в Овсянку, где проходили Астафьевым организованные "Литературные чтения в русской провинции". Причем съезжались не только писатели. Приглашались учителя и библиотекари. Эти читатели были важны для Виктора Петровича. Итогом первых чтений стало открытие в Овсянке библиотеки, на следующих - освятили церковь. Прошлой зимой я прочитал ему это стихотворение. Конечно, мы знали, что он тяжело болен, но смерть такого человека, конечно, потеря для России невосполнимая.
- Адресаты твоей лирики - люди разные. Что, пафосно выражаясь, водит твоим пером, когда ты посвящаешь кому-либо стихи?
- Я их люблю. В один год ушли два Николая, Колмогоров и Николаевский, друзья и коллеги. Уж сколько мы с Колей Колмогоровым спорили, ссорились. Он был непростым человеком и тонким поэтом. Такая без него пустота в душе, в сердце.
- Двустишия в "Слезе" - новый жанр для тебя? Или не только для тебя? Есть японские трехстишия, традиционные четверостишия. (Тут поэт Андрей Правдин добавил, что и одностишия, процитировав знаменитое брюсовское "О, закрой свои бледные ноги..."). Они, двустишия эти, так емки, метафоричны, образны.
- Спасибо, что так говоришь. Да, для меня это новая форма. Они сложились словно между бедой и мечтой. Жили во мне давно, как болезнь внутри, вдруг выплеснувшаяся строчками. Но я не первооткрыватель жанра, все это уже было, и лучше, чем у меня.
- На площади Пушкина, на доме с аптекой, висит мемориальная доска памяти твоего отца, известного архитектора Лаврентия Донбая. Стихотворение "Прощаюсь с друзьями отца" выбивается из ряда лирики камерной. Конфликт идеологический, отцов и детей, тебе пришлось пережить?
- Отец и его поколение, архитекторы, которые создавали облик прекрасного центра Кемерова, были людьми удивительными. Люди советской эпохи. Не "совки", талантливые мастера, верящие и верующие в идею. В перестройку растерялись не только они, я сам растерялся. Ни один праздник, ни одно застолье не обходилось без споров "за идею", даже криков. Неужели не так жили? И когда доску отцу открывали, и когда я их, один за другим, провожал, меня грела память о них.
- Ты не препятствовал, когда твой старший сын, Лаврентий, стал священником. А твой отец не мешал тебе, когда ты изменил архитектуре и ушел в поэты?
- Отец не давил, дал мне свободу. И мой сын выбрал свой путь. А разве это не самое главное - идти в жизни своей дорогой?
Людмила ОЛЬХОВСКАЯ.
Источник газета «Наша газета (Кемерово)»
http://www.pressarchive.ru/nasha-g....25.html
Президент Академии Литературного Успеха, админ портала
redactor-malkova@ya.ru
|
| |
| |
| redaktor | Дата: Понедельник, 01 Июл 2013, 18:49 | Сообщение # 6 |
|
Гость
Группа: Администраторы
Сообщений: 4923
Статус: | 2012 год. Встреча с поэтом Сергеем Донбаем и прозаиком Виктором Арнаутовым в творческой гостиной Гоголевки.
Президент Академии Литературного Успеха, админ портала
redactor-malkova@ya.ru
|
| |
| |
