В книге Алины Рейнгард «Бес, смерть и я» есть два персонажа-поэта — Алекс Берк и Кейл Сандерс. Мы ни разу не встречаем их, но главный герой очень любит стихи этих авторов, хотя и не знает о самих авторах ничего. А что мы знаем об авторе самой книги? Об Алине Рейнгард нам расскажет… Кейл Сандерс. Поэт, журналист, главный редактор крупнейшего в СНГ новостного портала о ролевых играх — очень даже человек из волшебной книги. В свою очередь, с Алиной Рейнгард вызвался побеседовать... Алекс Берк. Тот самый. Потому что это и вправду поэт, музыкант и переводчик. Как и подозревал главный герой книги в стиле фэнтези — из какого-то другого мира. Из нашего.
Кейл Сандерс:
Алина Рейнгард. Роман о Лисе.
Признаться откровенно, нечасто встретишь, чтоб писатель сам был литературным персонажем — притом не собственной книги, а героем по жизни. Жизнь, с другой стороны, нынче такая, что герои больше не в чести, модно быть антигероем, или хотя бы трикстером. Но кем будет трикстер от трикстера, если не героем?..
Псевдоним Алины Рейнгард (она этого и не скрывает) наполовину — отсылка к Рейнеке-Лису, персонажу французских баллад двенадцатого века, впоследствии новеллизированных Гёте. Вторая половина имени — восточная притча (вообще-то реальная история, но по сути — притча) о хранителе дождя. Итак, кто же перед нами, почему лис, почему герой, и почему — хранитель дождя?
В притче рассказывается о человеке, которого вызвали в страдающую от засухи деревню, чтобы он призвал дождь. Человек три дня жил в деревне, ел-пил-спал, ничего не делал, на третий день пошёл дождь. Когда его спросили, как же он сотворил это, без малого, чудо, он сказал: «У вас здесь всё неправильно! Я три дня впитывал в себя эту неправильность, стал частью деревни, частью неба, которое не разрождается дождём, потому что в нём тоже что-то неправильно. И вот, когда я в полной мере прочувствовал всё это и исправил это в себе, я смог показать природе и небу, как должно быть!» Это очень непростая работа.
Алина родилась в Киеве, в 1991 году, что уже само по себе подразумевает непростую жизнь. Чернобыль, развал Союза, время перемен и благодатная почва для героизма. Но этого мало, нынче прошедших через такое — каждый первый. Родилась в семье Григория Десятника, исключительно талантливого и квалифицированного режиссёра-документалиста, его правильно назвать даже не «человеком из Википедии» (хотя он там есть), а человеком-википедией — за объём знаний. Побочное свойство документалиста — знать всё обо всём. Передавать дочери свою фамилию отец не стал, во избежание возможной протекции, зато передал способности к стихосложению и вообще работе со словом. Хорошо писать в этой семье вообще было принято на протяжении нескольких поколений — как и отражать небо, но о том чуть позже.
Алина начала публиковаться уже в 14 лет, в газете «Мы говорим», в Москве. В сущности, почти 14 лет с того момента она пишет в разные газеты, интернет-издания и тому подобное. Публицистика — хорошая и проверенная база для художественной литературы, как известно.
Но не публицистикой единой. С тех же 14 она пишет и публикует стихи — в Санкт-Петербурге и Москве, в Сети и на бумаге. Больше того, публикует молодых поэтов сама — в 2008-2009 году она печатала и реализовывала поэтический альманах Rebellious. Именно стихи привели её на «Арфу Давида» в 2017-м, на «Союзников» тогда же. Но и это не главное. Алина, в первую очередь — музыкант. На западе есть прекрасный, устоявшийся термин singer-songwriter, у нас не прижившийся по причине наличия «авторской песни». Я не могу пока сказать, что Алина — известный исполнитель (хотя она концертировала и концертирует, пела в украинско-латвийском коллективе «(044)», у неё даже есть с этой группой записанный альбом), но только потому, что музыка — настолько важная часть её жизни, что реализация в ней должна, просто обязана занять больше времени и больше сил. Чем дороже тебе нечто, тем тяжелее оно добывается, известное дело.
А чтоб чуть лучше понимать, насколько непросто быть Алиной Рейнгард, отмечу ещё, что этот человек всё вышеописанное сделал сквозь инвалидность второй группы, неврологию и букет сопутствующих проблем. Признаю, даже просто жить в ситуации, когда организм вынуждает тебя каждую, каждую минуту следить за собой — и то нелегко. Зато именно это тренирует неусыпную бдительность (как любил повторять один из героев нежно любимого Алиной «Гарри Поттера»), внимательность к деталям и людям, так важную для писателя.
И ещё, это возвращает нас к трикстерам, героям и хранителям дождя. Быть героем на сегодняшний день — значит ни на миг не признаваться людям вокруг, каков ты. А быть героем, даже просто быть человеком, издревле значило быть честным с собой и всеми вокруг, и ещё — пропускать всё, что происходит — сквозь себя, сквозь свою душу. Для того, чтоб быть честным, нужно быть немного трикстером. Для того, чтоб быть честным, нужно любить правду, не мыслить жизни без правды как таковой. Это, помните, я говорил, ещё одна, уже несколько поколений, семейная черта. Чтобы быть писателем, а, в сущности, чтобы просто быть настоящим человеком, нужно отражать небосвод. Примерно, как хранитель дождя из притчи.
Но довольно слов. Позволим автору говорить за себя. Тем более, что вопросы ему задаёт другой герой его же книги — но не он сам.
Алекс Берк:
Привет :) Если уж говорить о литературе, то стоит начать с самого начала. Каким было твоё первое сказанное слово? А написанное, если помнишь? И с чего для тебя вообще началась литература?
Алина Рейнгард:
Слово?! Моё?! Всё, что я могу по этому поводу рассказать — это историю своего брата. У него была сессия на первом курсе и годовалая сестра на руках — все работали. Брат мой готовился к экзаменам и научился игнорировать плач сестры. Ну что же, кто, как вы думаете, научился говорить, по словам своего брата, специально, чтобы кричать «Читай мне книгу о разноцветных зверюшках!» и отвлекать студента от учёбы? Вот с этого и начался путь в литературу — научиться говорить, чтобы тебе читали интересные книжки, а не себе — скучные.
Что касается написанных слов, то их было довольно много — стихи мне нравилось писать с самого начала. Одну песенку из раннего детства я до сих пор часто пою своей собаке: жил-был один ягнёнок, он был совсем ребёнок, был у него дружочек, ма-маленький (а вот кто — на аудиозаписи, сохранившейся с тех времён, не разобрать), и так они жи-жили, жи-жили, жи-жили, и так они жи-жили, тра-ля-ля-ля-ля-ля, и так они дружили, дружили, дружили, и так они дружили, тра-ля-ля-ля, друзья! Главное — менять ягнёнка на имя собаки, а другом выставлять меня. Пёс счастлив!
Алекс Берк:
Вот для меня творчество — это часть интеллектуального дыхания. Романтики поэзией и прозой дышат, реалисты ею, пардон, блюют, а я, например, творчество выдыхаю, чтобы была возможность воспринять что-то новое. Что такое творчество для тебя, как ты с ним работаешь, и что оно даёт Алине Рейнгард-автору и Алине Рейнгард-личности?
Алина Рейнгард:
Это витальная субстанция. Да, знаю, термин из шестнадцатого века, из суровой эпохи Парацельса и прочих радостей жизни. Тем не менее, я им и не дышу, и не выдыхаю его. Я просто живу благодаря тому, что творчество — есть. А я есть в нём. Личность радуется тому факту, что творчество доходит и до других, выходя за пределы моей головы. Автор… автор работает. Что даёт работа компьютеру? Быть собой.
Алекс Берк:
«Хочешь прочесть какую-то историю — напиши её». Как относишься к такому утверждению? Чего вообще не хватает в современной литературе? Каких историй, каких персонажей, каких авторов, может быть?
Алина Рейнгард:
А что на это можно ответить? Литература отражает реальность вокруг. Если чего-то недостаточно в книгах лично для нас, это не значит, что его недостаточно для всех. Вероятно, люди вокруг, в общей массе, просто ещё не дошли до того, чтобы начались книги на те или иные темы. Вот мы с тобой, Алекс, пишем сейчас совместную книгу про блуждающие души, меняющие тела и оставляющие след на душах людей. И я не знаю, будет ли она нужна массам! Просто потому, что она нужна нам — а что нужно людям? Я не массовый соцопрос, увы.
Алекс Берк:
Мне кажется, жизнь некоторых людей чем-то похожа на сюжеты книг. Знаю людей, живущих в «Непереносимой лёгкости бытия» Кундеры или, увы, в «Реквиеме по мечте» Селби-младшего. А тебе доводилось чувствовать себя персонажем чьей-то книги? Может, фильма или графической новеллы? Что это, в таком случае, за автор?
Алина Рейнгард
Вампир Лестат из книг Энн Райс. Вынужденный питаться человеческой кровью, но делающий это так, чтобы только карать виновных, а не убивать невинных. Любящий едва ли не всё и всех вокруг, но не знающий, как это выразить. Порой впадающий в спячку — но музыка всегда может пробудить его к жизни. Ник «Лестат» прилепился ко мне лет с пятнадцати — «Лис», как моё основное прозвище, тоже, в общем-то, именно с «Леса» и началось. Но это безмерно «попсово» — называть себя Лестатом. Так что я воздерживаюсь, и приберегаю подобную информацию для таких вот расспросов :).
Алекс Берк:
Давай ненадолго представим, что писатель — это творец, чьи умения выходят за пределы экрана ноутбука. Думаю, тебе это представить несложно. Как бы тебе хотелось повернуть сюжет своей жизни, что добавить, что усовершенствовать?
Алина Рейнгард:
Знаешь, есть такой фильм, «Беги, Лола, беги». Лола бежит три раза, каждый раз меняя реальность, но, по сути, все события, которые происходят с окружающими её людьми, просто тасуются по-другому. В картине есть смерть — она будет. В картине есть деньги — они будут. В картине есть безразличие, есть любовь, есть надежда и есть раздражение… Оно всё будет во время каждого забега Лолы.
Так что нет, Алекс, нет. Я ничего не могу усовершенствовать и добавить. Добавишь что-то в конкретное место — потеряешь в другом. Но я знаю, чего я хочу, и чем, если понадобится, буду для обретения этого жертвовать. Но это уже из области личных стремлений, а не тягот суровой жизни бедного писателя. Не так уж она и сурова, нужно просто уметь перетасовывать события так, чтобы брать на себя то, что тебе по силам.
Алекс Берк:
Ты не только прозаик (если кто не знал), а ещё и поэт, и исполнитель собственных песен под гитару. Что было вначале — история (проза), мелодия или ритм (поэзия)? Как ты себя вообще определяешь — ты писатель, поэт, или как тебя называть?
Алина Рейнгард:
Заметим, что у меня сейчас четыре вышедшие книги. Две из них — в издательстве «Союз писателей», это «Бес, смерть и я» со стихами в основном не моими, а Алекса Берка и Кейла Сандерса, это факт. И «Меч-кладенец», поэтический сборник. Остальные две вышли в Киеве, в электронном формате, с ограниченным печатным тиражом, и это украинский перевод «Беса...», и ещё одна книга, «Музыка Львиного Сердца», каждая глава в которой начинается с моих поэтических переводов провансальских баллад средневекового барда Арно Даниэля.
То есть стихи у меня везде. Натурально везде. А вернее, не стихи, а песни. А вернее, не песни, а просто то, чем я живу. Вначале были, на самом-то деле, истории, которые сочинялись просто потому, что когда ты вечно больной ребёнок, а книг в доме пусть и много, но ограниченное количество, надо же что-то делать. Потом уже пошли стихи. А потом, когда до меня дошло, что музыка не ограничивается музыкальной же школой и пианино — пошло всё и сразу.
Я — creative worker. Вот у фестиваля «Арфа Давида» в этом году, к примеру, четыре номинации — Турнир Поэтов, Турнир Бардов, Турнир Переводчиков и Турнир Прозаиков. Моя проза — это в основном крупная форма, и я не могу писать её «по теме», я пишу только то, что резонирует во мне напрямую, потому в четвёртом турнире я, вероятно, участвовать не буду, если не переклинит. А в остальном — я Поэт. Я Бард. Я Переводчик. Я просто то, что умеет работать со словом. И меня мало смущает, что у этого, может быть, нет общего названия. Просто я умею стихи, я умею прозу, и я умею делать из текстов что бы то ни было, вплоть до перевода с языка на язык. Если даже «Бес, смерть и я» переведена на украинский язык мною полностью, хотя язык этот мне и не родной — просто детство в Киеве подразумевало его изучение.
Алекс Берк:
Ещё один вопрос. Ты пишешь очень легко и при этом очень эмоционально. Немногие умеют так легко и неискривлённо выпускать из себя эмоцию. Так умеют плакать дети, так умеют кричать и смеяться хорошие актёры театра и кино. Откуда у тебя берётся такой поток эмоций?
Алина Рейнгард:
О Господи, Алекс, ты меня ломаешь такими вопросами. Откуда?! Да нет у меня никаких эмоций, дорогой мой друг. Честное слово. Просто я знаю, что бывает боль, подобная смерти, близкая к смерти в той или иной степени, или далёкая от смерти относительно. Вот состояние, максимально далёкое от смерти, можно назвать эмоцией счастья, наверное. Я просто стараюсь выражать эти состояния не словами, — не поймут же ни черта! — а именно что выражением эмоций, «как люди». У кого мне было учиться правильному выражению эмоций? У хороших актёров театра и кино. У плачущих детей. Я отнюдь не волшебник, я действительно только учусь. Но ученик я, пожалуй, всё-таки весьма хороший, раз ты откровенно сравниваешь меня с моими учителями.
Алекс Берк:
Немного о мировоззрении. Тебе близки какие-нибудь философские школы? А может, магические? А вдруг есть какие-нибудь страшно любимые тобою сюжеты, которые сопровождали тебя долгое время и прячутся между строк твоих произведений? Открой секрет, какие пасхалки и ключи искать на страницах твоих текстов?
Алина Рейнгард:
Парацельс. Отражение небосвода. Человек отражает небосвод, потому он — совершенен. Если он перестал отражать небосвод — он больше не человек. Мне близка европейская сакрализация, которая нынче ушла в небытие. Сейчас что-то подобное можно найти в восточных притчах, но я люблю то, что было до Рено и Декарта, которые ворвались стремительным вихрем в мир европейской сакральности и начали кричать про материализм и науку. Да какая наука, наука — это всего лишь те области действий человека и природы, которым уже нашли объяснение! А некоторым — не нашли. И точка.
Ничего на страницах моих текстов особенно не прячется, никаких сюжетов. Исключительно бессмертные темы. Те же бессмысленные войны эльфов и людей, в которых совершенно не может разобраться Леокаст, герой моей книги. Чем они отличаются от того, что сейчас происходит на Земле?
Алекс, пасхалка в данном случае — лично я. Я — человек с определённой точкой зрения, и я выражаю её на своих страницах. Искать на них нужно события, которые происходили вокруг меня. С моими друзьями, с моими странами — именно странами, ведь кровей у меня минимум три, прямое отношение — тоже к нескольким странам, так что нет, тут не может быть единой «моей страны». В данном случае книга выходит из автора, выражая то, что у него на душе, и то, что он хотел бы сказать людям вокруг. А пасхалки… Искать пасхальные яйца, то есть скрытые намёки на что бы то ни было общеизвестное, я оставлю замечательному фильму «Первому игроку приготовиться». Там персонажи искали пасхалки в совершенно буквальном смысле. А попытка купить по такому поводу в магазине рядом с кинотеатром шоколадных пасхальных яиц себе и друзьям увенчалась тем, что они оказались из молочного шоколада — а у меня на него аллергия. Так что никаких пасхалок. Они порой слишком дёшевы для моего организма и сознания :)
Алекс Берк:
Обычно авторов просят рассказать о себе. А я, подводя итоги этому интервью, хочу спросить вот о чём: твои читатели — кто они? Чем живут, что любят, что для себя избрали? Как выглядят, может быть, и где тебя читают? И что ты хочешь сказать им, тем, кто уже прочёл или ещё только прочтёт твои книги?
Алина Рейнгард:
Помнишь Чижа? «Вы спросите: что дальше? Ну откуда мне знать? Я всё это придумал сам, когда мне не хотелось спать. Грустное буги, извечный ля-минор...» Так и у меня. Откуда мне знать, что и как, откуда знать, кто мои читатели? Я знаю нескольких разных человек, которые высказались мне лично по «Бесу...». Например, знакомая, которая работает в сфере психокоррекции, достаточно конкретно говорит, что это книга на тему психологических проблем и их решения. А друг, который по типу характера совпадает с психологическим типом моего персонажа, высказывается о его логичных поступках… Алекс, я не знаю, кто меня читает. И в этом и беда. Я могу научиться высказывать эмоции, копируя детей и классиков. Писать, копируя великих и немного — публицистов современности. Играть музыку, копируя тех, кого слушаю. Я не могу знать, кто меня читает и что они об этом думают. У меня нет образца.
Потому я могу сказать тем, кто меня ещё не читал: давайте знакомиться!
И тем, кто уже прочёл, но не сказал об этом ни слова: а вы скажите. Потому что автор опубликовал четыре книги, дал бесчисленное множество концертов, записал множество песен и печатался в уйме изданий… Но, да, я до сих пор не знаю, что думают обо мне мои читатели. За что и люблю копирайтинг: «Да, написано хорошо, нас устраивает такой стиль». Коротко, чётко, по делу. Что знает компьютер о том, кто за ним работает?..
А на самом деле очень хотелось бы знать. Потому что состояние наличия информации куда менее близко к смерти, чем его отсутствия. А автору, личности, компьютеру, лису и человеку — Алине Рейнгард — очень хочется быть живым существом. Пусть даже для этого придётся непросто. Пусть даже непростым будет всё вокруг. Но мой герой не зря пришёл к выводу, что не «бес смерти — я», а «бес, смерть и я». Потому что я не хочу быть бесом смерти. Лучше я просто пойду с ними вровень. Лучше немного жизни всё-таки во мне будет.
Вот так, устами персонажей, мы и узнали многое об Алине Рейнгард. А что скажут о ней читатели? Может быть, кому-то найдётся что сказать не в рамках отзыва на книгу, а в рамках личного общения с писателем?
Тогда милости просим! Электронный адрес Алины — alrainguard@gmail.com .
Кейл Сандерс:
Алина Рейнгард. Роман о Лисе.
Признаться откровенно, нечасто встретишь, чтоб писатель сам был литературным персонажем — притом не собственной книги, а героем по жизни. Жизнь, с другой стороны, нынче такая, что герои больше не в чести, модно быть антигероем, или хотя бы трикстером. Но кем будет трикстер от трикстера, если не героем?..
Псевдоним Алины Рейнгард (она этого и не скрывает) наполовину — отсылка к Рейнеке-Лису, персонажу французских баллад двенадцатого века, впоследствии новеллизированных Гёте. Вторая половина имени — восточная притча (вообще-то реальная история, но по сути — притча) о хранителе дождя. Итак, кто же перед нами, почему лис, почему герой, и почему — хранитель дождя?
В притче рассказывается о человеке, которого вызвали в страдающую от засухи деревню, чтобы он призвал дождь. Человек три дня жил в деревне, ел-пил-спал, ничего не делал, на третий день пошёл дождь. Когда его спросили, как же он сотворил это, без малого, чудо, он сказал: «У вас здесь всё неправильно! Я три дня впитывал в себя эту неправильность, стал частью деревни, частью неба, которое не разрождается дождём, потому что в нём тоже что-то неправильно. И вот, когда я в полной мере прочувствовал всё это и исправил это в себе, я смог показать природе и небу, как должно быть!» Это очень непростая работа.Алина родилась в Киеве, в 1991 году, что уже само по себе подразумевает непростую жизнь. Чернобыль, развал Союза, время перемен и благодатная почва для героизма. Но этого мало, нынче прошедших через такое — каждый первый. Родилась в семье Григория Десятника, исключительно талантливого и квалифицированного режиссёра-документалиста, его правильно назвать даже не «человеком из Википедии» (хотя он там есть), а человеком-википедией — за объём знаний. Побочное свойство документалиста — знать всё обо всём. Передавать дочери свою фамилию отец не стал, во избежание возможной протекции, зато передал способности к стихосложению и вообще работе со словом. Хорошо писать в этой семье вообще было принято на протяжении нескольких поколений — как и отражать небо, но о том чуть позже.
Алина начала публиковаться уже в 14 лет, в газете «Мы говорим», в Москве. В сущности, почти 14 лет с того момента она пишет в разные газеты, интернет-издания и тому подобное. Публицистика — хорошая и проверенная база для художественной литературы, как известно.
Но не публицистикой единой. С тех же 14 она пишет и публикует стихи — в Санкт-Петербурге и Москве, в Сети и на бумаге. Больше того, публикует молодых поэтов сама — в 2008-2009 году она печатала и реализовывала поэтический альманах Rebellious. Именно стихи привели её на «Арфу Давида» в 2017-м, на «Союзников» тогда же. Но и это не главное. Алина, в первую очередь — музыкант. На западе есть прекрасный, устоявшийся термин singer-songwriter, у нас не прижившийся по причине наличия «авторской песни». Я не могу пока сказать, что Алина — известный исполнитель (хотя она концертировала и концертирует, пела в украинско-латвийском коллективе «(044)», у неё даже есть с этой группой записанный альбом), но только потому, что музыка — настолько важная часть её жизни, что реализация в ней должна, просто обязана занять больше времени и больше сил. Чем дороже тебе нечто, тем тяжелее оно добывается, известное дело.
А чтоб чуть лучше понимать, насколько непросто быть Алиной Рейнгард, отмечу ещё, что этот человек всё вышеописанное сделал сквозь инвалидность второй группы, неврологию и букет сопутствующих проблем. Признаю, даже просто жить в ситуации, когда организм вынуждает тебя каждую, каждую минуту следить за собой — и то нелегко. Зато именно это тренирует неусыпную бдительность (как любил повторять один из героев нежно любимого Алиной «Гарри Поттера»), внимательность к деталям и людям, так важную для писателя.
И ещё, это возвращает нас к трикстерам, героям и хранителям дождя. Быть героем на сегодняшний день — значит ни на миг не признаваться людям вокруг, каков ты. А быть героем, даже просто быть человеком, издревле значило быть честным с собой и всеми вокруг, и ещё — пропускать всё, что происходит — сквозь себя, сквозь свою душу. Для того, чтоб быть честным, нужно быть немного трикстером. Для того, чтоб быть честным, нужно любить правду, не мыслить жизни без правды как таковой. Это, помните, я говорил, ещё одна, уже несколько поколений, семейная черта. Чтобы быть писателем, а, в сущности, чтобы просто быть настоящим человеком, нужно отражать небосвод. Примерно, как хранитель дождя из притчи.
Но довольно слов. Позволим автору говорить за себя. Тем более, что вопросы ему задаёт другой герой его же книги — но не он сам.
Алекс Берк:
Привет :) Если уж говорить о литературе, то стоит начать с самого начала. Каким было твоё первое сказанное слово? А написанное, если помнишь? И с чего для тебя вообще началась литература?
Алина Рейнгард:
Слово?! Моё?! Всё, что я могу по этому поводу рассказать — это историю своего брата. У него была сессия на первом курсе и годовалая сестра на руках — все работали. Брат мой готовился к экзаменам и научился игнорировать плач сестры. Ну что же, кто, как вы думаете, научился говорить, по словам своего брата, специально, чтобы кричать «Читай мне книгу о разноцветных зверюшках!» и отвлекать студента от учёбы? Вот с этого и начался путь в литературу — научиться говорить, чтобы тебе читали интересные книжки, а не себе — скучные.
Что касается написанных слов, то их было довольно много — стихи мне нравилось писать с самого начала. Одну песенку из раннего детства я до сих пор часто пою своей собаке: жил-был один ягнёнок, он был совсем ребёнок, был у него дружочек, ма-маленький (а вот кто — на аудиозаписи, сохранившейся с тех времён, не разобрать), и так они жи-жили, жи-жили, жи-жили, и так они жи-жили, тра-ля-ля-ля-ля-ля, и так они дружили, дружили, дружили, и так они дружили, тра-ля-ля-ля, друзья! Главное — менять ягнёнка на имя собаки, а другом выставлять меня. Пёс счастлив!
Алекс Берк:
Вот для меня творчество — это часть интеллектуального дыхания. Романтики поэзией и прозой дышат, реалисты ею, пардон, блюют, а я, например, творчество выдыхаю, чтобы была возможность воспринять что-то новое. Что такое творчество для тебя, как ты с ним работаешь, и что оно даёт Алине Рейнгард-автору и Алине Рейнгард-личности?
Алина Рейнгард:
Это витальная субстанция. Да, знаю, термин из шестнадцатого века, из суровой эпохи Парацельса и прочих радостей жизни. Тем не менее, я им и не дышу, и не выдыхаю его. Я просто живу благодаря тому, что творчество — есть. А я есть в нём. Личность радуется тому факту, что творчество доходит и до других, выходя за пределы моей головы. Автор… автор работает. Что даёт работа компьютеру? Быть собой.
Алекс Берк:«Хочешь прочесть какую-то историю — напиши её». Как относишься к такому утверждению? Чего вообще не хватает в современной литературе? Каких историй, каких персонажей, каких авторов, может быть?
Алина Рейнгард:
А что на это можно ответить? Литература отражает реальность вокруг. Если чего-то недостаточно в книгах лично для нас, это не значит, что его недостаточно для всех. Вероятно, люди вокруг, в общей массе, просто ещё не дошли до того, чтобы начались книги на те или иные темы. Вот мы с тобой, Алекс, пишем сейчас совместную книгу про блуждающие души, меняющие тела и оставляющие след на душах людей. И я не знаю, будет ли она нужна массам! Просто потому, что она нужна нам — а что нужно людям? Я не массовый соцопрос, увы.
Алекс Берк:
Мне кажется, жизнь некоторых людей чем-то похожа на сюжеты книг. Знаю людей, живущих в «Непереносимой лёгкости бытия» Кундеры или, увы, в «Реквиеме по мечте» Селби-младшего. А тебе доводилось чувствовать себя персонажем чьей-то книги? Может, фильма или графической новеллы? Что это, в таком случае, за автор?
Алина Рейнгард
Вампир Лестат из книг Энн Райс. Вынужденный питаться человеческой кровью, но делающий это так, чтобы только карать виновных, а не убивать невинных. Любящий едва ли не всё и всех вокруг, но не знающий, как это выразить. Порой впадающий в спячку — но музыка всегда может пробудить его к жизни. Ник «Лестат» прилепился ко мне лет с пятнадцати — «Лис», как моё основное прозвище, тоже, в общем-то, именно с «Леса» и началось. Но это безмерно «попсово» — называть себя Лестатом. Так что я воздерживаюсь, и приберегаю подобную информацию для таких вот расспросов :).
Алекс Берк:
Давай ненадолго представим, что писатель — это творец, чьи умения выходят за пределы экрана ноутбука. Думаю, тебе это представить несложно. Как бы тебе хотелось повернуть сюжет своей жизни, что добавить, что усовершенствовать?
Алина Рейнгард:
Знаешь, есть такой фильм, «Беги, Лола, беги». Лола бежит три раза, каждый раз меняя реальность, но, по сути, все события, которые происходят с окружающими её людьми, просто тасуются по-другому. В картине есть смерть — она будет. В картине есть деньги — они будут. В картине есть безразличие, есть любовь, есть надежда и есть раздражение… Оно всё будет во время каждого забега Лолы.
Так что нет, Алекс, нет. Я ничего не могу усовершенствовать и добавить. Добавишь что-то в конкретное место — потеряешь в другом. Но я знаю, чего я хочу, и чем, если понадобится, буду для обретения этого жертвовать. Но это уже из области личных стремлений, а не тягот суровой жизни бедного писателя. Не так уж она и сурова, нужно просто уметь перетасовывать события так, чтобы брать на себя то, что тебе по силам.
Алекс Берк:
Ты не только прозаик (если кто не знал), а ещё и поэт, и исполнитель собственных песен под гитару. Что было вначале — история (проза), мелодия или ритм (поэзия)? Как ты себя вообще определяешь — ты писатель, поэт, или как тебя называть?
Алина Рейнгард:
Заметим, что у меня сейчас четыре вышедшие книги. Две из них — в издательстве «Союз писателей», это «Бес, смерть и я» со стихами в основном не моими, а Алекса Берка и Кейла Сандерса, это факт. И «Меч-кладенец», поэтический сборник. Остальные две вышли в Киеве, в электронном формате, с ограниченным печатным тиражом, и это украинский перевод «Беса...», и ещё одна книга, «Музыка Львиного Сердца», каждая глава в которой начинается с моих поэтических переводов провансальских баллад средневекового барда Арно Даниэля.
То есть стихи у меня везде. Натурально везде. А вернее, не стихи, а песни. А вернее, не песни, а просто то, чем я живу. Вначале были, на самом-то деле, истории, которые сочинялись просто потому, что когда ты вечно больной ребёнок, а книг в доме пусть и много, но ограниченное количество, надо же что-то делать. Потом уже пошли стихи. А потом, когда до меня дошло, что музыка не ограничивается музыкальной же школой и пианино — пошло всё и сразу.
Я — creative worker. Вот у фестиваля «Арфа Давида» в этом году, к примеру, четыре номинации — Турнир Поэтов, Турнир Бардов, Турнир Переводчиков и Турнир Прозаиков. Моя проза — это в основном крупная форма, и я не могу писать её «по теме», я пишу только то, что резонирует во мне напрямую, потому в четвёртом турнире я, вероятно, участвовать не буду, если не переклинит. А в остальном — я Поэт. Я Бард. Я Переводчик. Я просто то, что умеет работать со словом. И меня мало смущает, что у этого, может быть, нет общего названия. Просто я умею стихи, я умею прозу, и я умею делать из текстов что бы то ни было, вплоть до перевода с языка на язык. Если даже «Бес, смерть и я» переведена на украинский язык мною полностью, хотя язык этот мне и не родной — просто детство в Киеве подразумевало его изучение.
Алекс Берк:
Ещё один вопрос. Ты пишешь очень легко и при этом очень эмоционально. Немногие умеют так легко и неискривлённо выпускать из себя эмоцию. Так умеют плакать дети, так умеют кричать и смеяться хорошие актёры театра и кино. Откуда у тебя берётся такой поток эмоций?
Алина Рейнгард:
О Господи, Алекс, ты меня ломаешь такими вопросами. Откуда?! Да нет у меня никаких эмоций, дорогой мой друг. Честное слово. Просто я знаю, что бывает боль, подобная смерти, близкая к смерти в той или иной степени, или далёкая от смерти относительно. Вот состояние, максимально далёкое от смерти, можно назвать эмоцией счастья, наверное. Я просто стараюсь выражать эти состояния не словами, — не поймут же ни черта! — а именно что выражением эмоций, «как люди». У кого мне было учиться правильному выражению эмоций? У хороших актёров театра и кино. У плачущих детей. Я отнюдь не волшебник, я действительно только учусь. Но ученик я, пожалуй, всё-таки весьма хороший, раз ты откровенно сравниваешь меня с моими учителями.
Алекс Берк:
Немного о мировоззрении. Тебе близки какие-нибудь философские школы? А может, магические? А вдруг есть какие-нибудь страшно любимые тобою сюжеты, которые сопровождали тебя долгое время и прячутся между строк твоих произведений? Открой секрет, какие пасхалки и ключи искать на страницах твоих текстов?
Алина Рейнгард:
Парацельс. Отражение небосвода. Человек отражает небосвод, потому он — совершенен. Если он перестал отражать небосвод — он больше не человек. Мне близка европейская сакрализация, которая нынче ушла в небытие. Сейчас что-то подобное можно найти в восточных притчах, но я люблю то, что было до Рено и Декарта, которые ворвались стремительным вихрем в мир европейской сакральности и начали кричать про материализм и науку. Да какая наука, наука — это всего лишь те области действий человека и природы, которым уже нашли объяснение! А некоторым — не нашли. И точка.
Ничего на страницах моих текстов особенно не прячется, никаких сюжетов. Исключительно бессмертные темы. Те же бессмысленные войны эльфов и людей, в которых совершенно не может разобраться Леокаст, герой моей книги. Чем они отличаются от того, что сейчас происходит на Земле?
Алекс, пасхалка в данном случае — лично я. Я — человек с определённой точкой зрения, и я выражаю её на своих страницах. Искать на них нужно события, которые происходили вокруг меня. С моими друзьями, с моими странами — именно странами, ведь кровей у меня минимум три, прямое отношение — тоже к нескольким странам, так что нет, тут не может быть единой «моей страны». В данном случае книга выходит из автора, выражая то, что у него на душе, и то, что он хотел бы сказать людям вокруг. А пасхалки… Искать пасхальные яйца, то есть скрытые намёки на что бы то ни было общеизвестное, я оставлю замечательному фильму «Первому игроку приготовиться». Там персонажи искали пасхалки в совершенно буквальном смысле. А попытка купить по такому поводу в магазине рядом с кинотеатром шоколадных пасхальных яиц себе и друзьям увенчалась тем, что они оказались из молочного шоколада — а у меня на него аллергия. Так что никаких пасхалок. Они порой слишком дёшевы для моего организма и сознания :)
Алекс Берк:
Обычно авторов просят рассказать о себе. А я, подводя итоги этому интервью, хочу спросить вот о чём: твои читатели — кто они? Чем живут, что любят, что для себя избрали? Как выглядят, может быть, и где тебя читают? И что ты хочешь сказать им, тем, кто уже прочёл или ещё только прочтёт твои книги?
Алина Рейнгард:
Помнишь Чижа? «Вы спросите: что дальше? Ну откуда мне знать? Я всё это придумал сам, когда мне не хотелось спать. Грустное буги, извечный ля-минор...» Так и у меня. Откуда мне знать, что и как, откуда знать, кто мои читатели? Я знаю нескольких разных человек, которые высказались мне лично по «Бесу...». Например, знакомая, которая работает в сфере психокоррекции, достаточно конкретно говорит, что это книга на тему психологических проблем и их решения. А друг, который по типу характера совпадает с психологическим типом моего персонажа, высказывается о его логичных поступках… Алекс, я не знаю, кто меня читает. И в этом и беда. Я могу научиться высказывать эмоции, копируя детей и классиков. Писать, копируя великих и немного — публицистов современности. Играть музыку, копируя тех, кого слушаю. Я не могу знать, кто меня читает и что они об этом думают. У меня нет образца.
Потому я могу сказать тем, кто меня ещё не читал: давайте знакомиться!
И тем, кто уже прочёл, но не сказал об этом ни слова: а вы скажите. Потому что автор опубликовал четыре книги, дал бесчисленное множество концертов, записал множество песен и печатался в уйме изданий… Но, да, я до сих пор не знаю, что думают обо мне мои читатели. За что и люблю копирайтинг: «Да, написано хорошо, нас устраивает такой стиль». Коротко, чётко, по делу. Что знает компьютер о том, кто за ним работает?..
А на самом деле очень хотелось бы знать. Потому что состояние наличия информации куда менее близко к смерти, чем его отсутствия. А автору, личности, компьютеру, лису и человеку — Алине Рейнгард — очень хочется быть живым существом. Пусть даже для этого придётся непросто. Пусть даже непростым будет всё вокруг. Но мой герой не зря пришёл к выводу, что не «бес смерти — я», а «бес, смерть и я». Потому что я не хочу быть бесом смерти. Лучше я просто пойду с ними вровень. Лучше немного жизни всё-таки во мне будет.Вот так, устами персонажей, мы и узнали многое об Алине Рейнгард. А что скажут о ней читатели? Может быть, кому-то найдётся что сказать не в рамках отзыва на книгу, а в рамках личного общения с писателем?
Тогда милости просим! Электронный адрес Алины — alrainguard@gmail.com .
Теги:
