Человек, которому пришла в голову идея написать книгу, прежде всего должен задуматься, о чём она будет. Количество тем, которые можно рассмотреть, неисчислимо. Однако зачем фантазировать, если можно просто оглядеться вокруг и написать... о жизни. Современный автор Валерий Рубин, перу которого принадлежат книги «И было Слово...», «Секретный сотрудник», «Слуга 3 (трёх) господ», «Две родины у нас...», «Арчи Длинные усы» и другие, на страницах сборника рассказов и эссе «Се ля ви» предложил вниманию читателей истории, вдохновлённые обычными событиями, происходящими вокруг. Можно ли назвать каждую из них абсолютно реальной? На этот вопрос ответить сложно. Скорее правда и вымысел тут пребывают в идиллической гармонии, прекрасно дополняя другу друга.

Корреспондент пресс-службы издательства «Союз писателей» побеседовал с Валерием и попытался выяснить, о чём конкретно его книга, откуда взялись идеи, как родились герои, для кого автор писал. Одним словом, хотелось узнать всё, что творилось в книжном закулисье. Готовы приподнять полог тайны? Тогда поехали! 

Корреспондент: Валерий, охарактеризуйте сборник рассказов и эссе «Се ля ви» одной фразой.

Валерий: В двух словах? «Такова жизнь». 
А какова жизнь? Жизнь – это то, что нам не принадлежит. А кому? Вопрос интересный: кому же, как не нам? Мы появились на свет благодаря маме и папе. А мама и папа? А мамы и папы мам и пап? Начиная с Адама и Евы, мы все без исключения получаем жизнь на правах аренды на определённых условиях, изложенных в заповедях. Но если мы арендаторы, то кто Хозяин? Вот это мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Мы временщики, букашки, ползающие по Земле, пыль во Вселенной. Поднимите глаза вверх – и что там? Бездонное небо. В телескоп, правда, при хорошей погоде можно разглядеть иные миры. Жизнь – как известно из философии – есть форма существования материи. Материя состоит из протонов и нейтронов, атомов, молекул – это уже физика. Тело, в свою очередь, состоит из атомов. Галактика состоит из атомов. А душа, из чего состоит душа, из нейронных связей?.. Да, образно говоря, мы – дети Галактики, но как это связано с нашей повседневной жизнью? Вы что-то понимаете в жизненном цикле, круговороте природы, реинкарнации? Я – нет, но пытаюсь. Такова жизнь. Пока мы живы – мы её свидетели и исследователи. И в некотором роде комментаторы той эпохи, в которой довелось, посчастливилось явиться этому миру. Как видите, одной фразой не получается.

Корреспондент: «Се ля ви» в переводе с французского означает «такова жизнь». Какова она в рамках книги? Какие основные дилеммы встают перед героями? Насколько, по Вашему мнению, это жизненно?

Валерий: Дилемма вообще-то у героев всегда одна: быть – или не быть героем. Но в широком смысле жизнь героев разнообразна. Интересна. Временами печальна. Иногда складывается довольно счастливо. Но всегда – бесценна. Я не ставлю героев перед «дилеммами». В моих рассказах они оживают в той или иной эпохе, при тех или иных обстоятельствах: чем-то занимаются, странствуют, воюют, делают открытия, раздвигают горизонты, утверждают себя. Жизнь бесценна, потому что она единственна и неповторима. Как для героев, так и для людей.

Корреспондент: Какой рассказ Вы могли бы назвать ключевым и максимально отражающим идею книги в целом? Почему?

Валерий: Это непросто. Если назову «Ромео с Ближних прудов», надеюсь, другие не обидятся. Это жизнеописание кота Тайрика. В другой версии рассказ, как и книга, называется «Поймать и загрызть бабушку». Писал я его по свежим впечатлениям и наблюдениям за котом. Да-да, за домашним котом. Почему он, как Вы спрашиваете, для меня «максимально отражает» идею книги в целом? Отвечу фразой из самого рассказа. Там идёт диалог нашего героя с приглянувшейся ему лягушкой Лиззи. Концовка длинновата, но, пожалуйста, потерпите: 
«Так бывает. Мы встречаемся, влюбляемся, расходимся. Говорим порой на разных языках, но мир от этого никак не меняется: трава остаётся зелёной, небо – голубым, а море – солёным. Далеко не все наши желания исполняются, и юные надежды чаще так и умирают надеждами, дожив до самой пенсии. Но поймать за хвост птицу счастья попытаться надо, иначе для чего жить, ведь правда?.. И если пока не получается, всегда есть за что быть благодарным судьбе. За нечаянную встречу, за улыбку незнакомки. За тёплое солнышко и летний дождь, багряный закат и сладкий запах сирени. Просто заговорите с кем-нибудь сегодня, поделитесь своим хорошим настроением, и мир станет чуточку счастливее и добрее. Поверьте, так оно и есть». 

Корреспондент: Кто они – прототипы героев в сборнике «Се ля ви»? Может ли читатель рассчитывать встретиться на страницах с самим Валерием Рубиным и узнать какой-то фрагмент из его личной биографии?

Валерий: Пожалуй, частичка моей биографии запечатлена в рассказе «Пушкин, который жил на Бугорках». Улицы с таким именем уже нет на карте Ленинграда, как нет и Ленинграда. Но память человека так устроена, что можно совершить путешествие во времени и вернуться назад. Да и кто бы мы были, если бы время от времени не ворошили свою память? Бугорки – то место, куда я изредка возвращаюсь.

Корреспондент: Назовите самые удачные и самые неудачные, на Ваш взгляд, моменты в книге.
Валерий: Боюсь, не понял Вашего вопроса. Для автора его произведения – как детки, которых он выпускает в свет, погулять на улицу без взрослых. Волнуется, переживает за них. Вдруг кто обидит? Или, наоборот, даст конфетку... Если же говорить о том, что в сборнике эмоционально ближе, то выделил бы «Письма с фронта». Тема войны, – я к этому отношусь очень придирчиво, она волнует, поскольку затронула, внесла коррективы и в мою судьбу.

Корреспондент: Если бы Вам предложили снять короткометражный фильм по одному из рассказов сборника «Се ля ви», какой Вы бы предложили режиссёру? Почему именно он? 

Валерий: Подзаголовок этой книги – «Театр миниатюр», где воссоздаются, как на сцене, истории из Истории, чтобы они выглядели как настоящие. Что бы я предложил? Наверное, «Человек, построивший Вавилонскую башню». Почему? Изобретатель эсперанто Лазарь Заменгоф хотел, чтобы люди говорили на одном всемирном языке, понимали бы друг друга. Глядишь, и войн было бы поменьше, и конфликтов. Благая цель? Безусловно. Именем Заменгофа сегодня названы улицы во многих странах, выпущены марки, установлены памятники, о нём написаны сотни статей, а вот фильм... Фильм, кажется, так и не сняли. Досадно. А ведь в своё время его считали «странным революционером-идеалистом», автором идеи равенства народов и языков, мечтавшим одарить счастьем всё человечество. В Советской России эсперанто одно время даже называли языком мировой революции... Сталин, однако, связал эсперанто с «происками» Троцкого, и язык подвергся гонениям, запрету. А вот небезызвестный Бенито Муссолини, напротив, к появлению эсперанто отнёсся благосклонно, поскольку язык оказался певучим и походил на итальянский.

Корреспондент: Для многих Ваших произведений, в том числе тех, что вошли в сборник, характерна ирония. Удаётся ли Вам и на реальную действительность всегда смотреть с иронией, или это исключительно литературный приём?

Валерий: Ирония сродни «песне весёлой», которая скучать не даёт никогда, как пел Леонид Утёсов. Дело, впрочем, не в весёлости. Скажите, кому, кроме человека, из всей флоры и фауны доступна ирония? Иронизируя над собой, над окружающим нас человечеством, мы тем самым утверждаем своё естественное право шутить над тем, что кажется смешно. Ирония – родная сестра юмора. Сатира – их мачеха, а цинизм – двоюродный брат. «Святое семейство». Отношусь ли я с иронией к нашей действительности? Стараюсь по мере сил. Но, к сожалению, вижу больше поводов для сатиры. Но я не Салтыков-Щедрин, у меня другое амплуа, и мне больше по душе ирония. Ценю хорошую шутку. Искусственный интеллект устроен так, что анализирует информацию, сопоставляет данные, делает выводы, подсказывает решения. Но мы ведь не роботы. Ничто человеческое нам не чуждо. Надеюсь, я ответил на Ваш вопрос.

Корреспондент: Где проходит грань между шуткой и серьёзностью, за которую нельзя переступать писателю?

Валерий: Если бы знать, соломки бы постелил.... Границы устанавливает человек. Конкретный человек, обладающий внутренней цензурой. А она определяется воспитанием, общей культурой, я бы сказал, интеллигентностью, порядочностью, благородством, — бытовало когда-то такое слово, но, к сожалению, вышло из моды и всё реже появляется в нашем лексиконе.

Корреспондент: Как происходит работа над Вашими произведениями? Есть ли у Вас особые ритуалы? Какие-то привычки, позволяющие сконцентрироваться или даже приманить Музу?

Валерий: Гм... Ритуалы? Я же не шаман, чтобы бить в бубен, есть мухоморы и призывать духов на помощь. Бывают моменты озарения, когда выкристаллизовывается замысел. Когда приходит в голову некая подсказка, определяющая затем развитие сюжета. Заставить себя сидеть за компьютером, выжимать из себя строчки крайне трудно. Перефразируя Архимеда: дайте мне сюжет, и я переверну весь мир. Слышал, иные авторы способны выдавать на-гора каждый день не меньше листа А4... Уникумы. Скажу так: надо выучиться ждать, и всё придёт в своё время. И не забыть сказать: «Крекс, фекс, пекс»...

Корреспондент: Без чего, как Вы считаете, не может обойтись ни один писатель?

Валерий: Трудолюбия, фантазии и ответственного отношения к делу. О грамотности не говорю, это понятно. Литературный вкус? Но он очень разный, как у писателей, так и у читателей. На него нельзя равняться. Ещё – терпимость. Терпимость в отношении человека и его деяний. Если вы нетерпимы к ним – вы публицист, а не писатель. Если вы читали «Нож» Нёсбе, нельзя не обратить внимания на эпизоды, достойные учебника для коронеров по расчленению трупов. Если вы писатель, вы спокойно закроете книгу на этой странице, чтобы не пострадало ваше эстетическое чувство и дабы не огорчить коллегу нечаянным междометием. Если же это задело вас за живое – вы напишете разгромную рецензию. Вся разница. Писатель по своему архетипу – рассказчик, собеседник, до некоторой степени, учитель, врачеватель ран... Но не инженер человеческих душ, нет! Страстотерпец, добровольно пригвоздивший себя и своё творение на всеобщее обозрение к придорожному столбу, – совсем как Иисус, взошедший на Голгофу, чтобы принять на себя грехи человеческие. Слишком радикально? Совсем не обязательно приносить себя в жертву читателям. Есть вариант, чтобы остаться в живых: «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца...» – и ты воздвигнешь себе памятник при жизни. 
Рецепт Александра Сергеевича, «нашего всего», между прочим...

Корреспондент: Уверена, Вы обладаете всеми качествами, которые нужны писателю, чтобы достучаться до мыслящего читателя.

Валерий: Спасибо, я постараюсь. 

Корреспондент издательства «Союз писателей»
Екатерина Кузнецова