Хорошая книга – это маячок, который разгоняет тени и указывает верное направление движения по лабиринту жизни. Только думающий, остро чувствующий, чуткий человек, имеющий ориентиры и понимающий, как устроен этот мир и людская психика, способен зажечь его. Таким человеком является современный писатель Борис Алексеев, автор книг «Свобода воли», «Цвет не тает», «Планета-Надежда» и других. Совсем недавно было опубликовано расширенное переиздание сборника рассказов «Кожаные ризы». На страницах писатель пытается найти пути к пониманию личности, показывая в трёх разделах три разных возможности, от простого наблюдения со стороны до погружения в глубины внутреннего «Я» и попыток, отталкиваясь от самоопределения героя, предсказать его поступки и их последствия.

Корреспондент пресс-службы издательства «Союз писателей» побеседовал с Борисом Алексеевым, чтобы узнать, какими мотивами руководствуется писатель, что он считает важным в своей деятельности, и для чего читателю так важно научиться понимать других.

Корреспондент: Борис Алексеевич, поздравляю с выходом новой книги. В чём принципиальное отличие новых «Кожаных риз» от сборника с таким же названием, который публиковался раньше?

Борис Алексеевич: Спасибо за поздравление. На подготовку второго издания книги «Кожаные ризы» ушло немало творческих сил. Ведь я задумал не просто продублировать тираж. Взяв за основу тему предыдущего издания, «Рассказы о человеке», и дополнив книгу новым материалом, я решил поговорить с читателем о смысле человеческой жизни. 

Ответственно говорить с аудиторией на самую главную тему человеческого бытия. Ведь каждый отдельный человек – это прежде всего личность с конкретным социальным менталитетом, житейскими предпочтениями и духовным выбором. В том-то писатель и отличается, скажем, от общительного парня – ему одного или двух собеседников мало. Писательские задачи гораздо шире, чем простой обмен информацией. Человек, взявшийся за перо, видит перед собой любопытный взгляд всего человечества и начинает строку по-маяковски, словом «Послушайте!»  

Корреспондент: Почему именно «Кожаные ризы»? По какому принципу Вы выбирали название для Вашего сборника?

Борис Алексеевич: До изгнания из рая Адам и Ева не имели кожаных риз. Духовное наполнение их естества не нуждалось в какой-либо защитной оболочке. Только не надо по поводу слов, сказанных мною, язвить (я обращаю просьбу к весёлым ребятам, для которых нет запретных тем) и представлять наших прародителей в виде двух красно-коричневых анатомических экорше. Нам, грешным людям, не дано знать особенности райской обители, и не будем на этот счёт фантазировать. 

Когда же после грехопадения Адам и Ева были изгнаны из рая в реальный мир, где живут не райские птицы, а нормальные львы и прочие терзающие человека животные и насекомые, наши далёкие предки, привыкшие к райскому целомудрию и толерантности, могли не выжить. Но Господь сжалился над Своими первенцами и обернул их духовные тела, беспомощные перед злобой мира, в спасительные кожаные ризы. С этого момента наши прародители стали людьми, которых мы можем понять даже через тысячелетия и о которых можем размышлять на страницах книги.

Корреспондент: В предисловии Вы пишете, что Ваша книга «о событиях человеческого сердца». Что подразумевается под этой красивой метафорой?

Борис Алексеевич: Все знают термин «личностная триада». Ведь наша сущность, если припомнить математику – это равнодействующая трёх независимых друг от друга сил: духа, души и тела, или, более привычными словами – ума, сердца и тела. 

Ум – этот мятущийся, не знающий покоя дух, он то понуждает нас к высоким стремлениям, то испытывает гордыми и тщеславными помыслами. А про сердце можно сказать – это наша душа. Говорят: «душа неспокойна» или «сердце неспокойно», но подразумевают одно и то же. Если у человека злое сердце, значит, у него злая коварная душа. Когда же мы встречаем доброго человека, мы говорим: «Какое у него доброе сердце!» или «Душа-человек!» 

Недаром наша физиология «загодя» постаралась и разделила интеллект на два очень разных полушария. Одно полушарие – это, собственно, ум, который отвечает за рациональное видение мира, а другое контролирует наши эмоции и образное восприятие мира, короче, всё то, что волнует сердце и питает его соками жизни. Именно это человеческое полушарие, его внутренняя жизнь и внешние проявления меня интересуют более всего. Именно из этой образной копилки я выбираю «средства» (сюжетные линии) для своих рассказов. 

Ну, в самом деле, какой сюжет не спросишь: «С чем пожаловали?» Ответ один: «С трепетом сердечным. Вот послушайте, сочинитель!..»

Корреспондент: Вы ищете путь к пониманию человека. Не думаете ли Вы, что в некоторых случаях лучше оставаться в неведении? Не станет ли это понимание слишком тяжёлым для многих читателей?

Борис Алексеевич: Превратить человеческую жизнь в «святую» ложь? Помните умную сказку о голом короле? Так наверняка случится в жизни каждого из нас, если мы будем прятать, как страусы, голову в песок. Тело, вернее, жизнь не спрячешь, а оба полушария можно! 

Представьте, каким искушением является такой человек-страус для супротивной силы! Эта разбойница наверняка не пройдёт мимо, даст пинка, а то и покруче что вычудит.  

Нельзя так безоглядно поступать с собственной жизнью. Нельзя стыдливо или пугливо закрывать глаза на житейские настроения. Слепой, сажая цветок, роет себе яму.

Впрочем,  Вы спрашиваете о «невинном» неведении. Это тоже слепота. Но если в первом случае ответственность за вероятную житейскую драму лежит на самом добровольном слепце (спрятался – получи), то в случае, о котором спрашиваете Вы, ответственность лежит на писателе: он промолчал, смалодушничал и не стал «огорчать» «ни в чём» не повинного слепца. 

Как говорят в Одессе: «Оно мне надо?»

Корреспондент: Дайте определение «простому человеку», который может стать героем Вашей истории.

Борис Алексеевич: Персонажем моих историй может стать любой человек, а вот героем, наверное, нет. Главный герой – это главный инструмент воплощения авторского замысла, персонаж, от лица которого сочинитель говорит со своим читателем. Я, например, не смогу, вернее, не захочу рассуждать о смысле жизни, разыгрывая поведенческие мотивы подонка, безразличного к человеческой боли. 

Конечно, Христос шёл не к праведникам, но к грешникам. И погрузиться в потёмки омертвелой человеческой души – это некий писательский шарм, но мне там делать нечего. Я нежно люблю своих главных героев. Более того, я перед ними виноват. То и дело на их пути возникают чёрные бездонные пропасти и ловушки зла. Но мы вместе. А вместе мы непобедимы!

Вот Вам и определение: мои герои – люди, грешные от обстоятельств и праведные в помыслах. Люди, способные меняться. Беспокойные, имеющие в сердце жертвенную любовь и чувствительность к человеческой боли.

Корреспондент: Откуда Вы берёте сюжеты? Рассказы написаны о реальных людях, которых Вы встречали на самом деле, или герои – собирательные образы, а сами истории выдуманы?

Борис Алексеевич: В большинстве рассказов герои – это собирательные персонажи. То же я бы сказал и про сюжетные линии. Они не выдуманы, они собраны из множества смысловых поворотов, параллельных друг другу, встречных или пересекающих главный вектор повествования в какой-нибудь одной, но очень проблемной точке. 
Редко жизнь преподносит писателю подарок в виде житейской ситуации, репортаж о которой может стать полноценным художественным произведением. Быть может, на войне или в лагерях ГУЛАГа, когда мерки нормального человеческого существования не применимы, простой репортаж становился художественным откровением, выходящим за пределы искусства и оттого в писательском шарме не нуждающимся. Не думаю, что много выдумки в страшном рассказе Солженицына «Один день Ивана Денисовича» или в лагерной литературе Шаламова.

Корреспондент: Есть ли на страницах персонаж, прообразом которого стали Вы? У кого из героев есть Ваши черты? Какие именно?

Борис Алексеевич: У меня есть повесть, где главного героя я достаточно полно списал с себя. Но эту книгу мы с Вами ещё не выпускали.

Давно замечено, что художник в образе портретируемого невольно выражает самого себя. И это нормально. Любое художественное явление рождается в итоге огромного личного переживания. Волнение сердца как авторская ремарка обязательно присутствует в законченном произведении, и это легко доказать. 

Представьте мастерскую художника. В центре зала воздвигнут подиум, на котором сидит портретируемый человек. Вокруг подиума веером расположились художники. Все поглядывают на натурщика и рисуют. Давайте незаметно прогуляемся за спинами рисующих, посмотрим и сравним их рисунки. Уверяю Вас, двух одинаковых мы не найдём! В чём же дело? Одна и та же постановка, один и тот же нехитрый графический материал – карандаш да ластик – а рисунки очень разные… 

Ответ напрашивается сам собой: сколь различны мы, столь различно всё то, что мы делаем. Одинаковые действия ведут к разным результатам. Кстати, это рассуждение полезно помнить, когда мы от другого человека требуем результат по своему усмотрению. Требуем, забывая, что перед нами совершенно другой, непохожий на нас человек, и при всём желании он не может исполнить наше поручение так, как мы этого хотим.

Напрашивается сравнение писательского труда с работой пишущей машинки. Герои рассказов – это набитые типографской краской буквицы. Сам писатель – экземпляр красящей ленты, «подсыхающий» по мере появления новых героев. Правда, в таком случае рычаги с литерами на торце – не что иное, как творческие озарения, бьют больно и беспощадно! 

Корреспондент: Для Вашего творчества характерна духовная тематика. Насколько много внимания в книге уделяется пути человека к Богу и вере в целом? Какое место религия занимает в современном социуме?

Борис Алексеевич: По порядку. В книге не так уж много рассказов, где божественная тема непосредственно участвует в развитии сюжета. Но я буду рад, если «за кадром» повествования внимательный читатель увидит незримое присутствие Бога. Не надо кричать на каждом перекрёстке: «Я замечательный и добрый человек!» Просто подойдите к плачущему ребёнку и подайте закатившийся в кусты мячик или уступите место в трамвае милой молчаливой старушке, притулившейся у двери со строгой надписью «Не прислоняться». 

Помню, однажды в метро я заметил пожилую женщину, сгорбившуюся с праздничным набором продуктов у дверей вагона. Как только я встал, желая освободить ей место, на оголившийся седачок с быстротой молнии уселся парень лет двадцати. Самое забавное в том, что в руках у него была цветастая книжка, и называлась она «Опыты добра». Не мешкая, один из пассажиров поднял парня за плечо и буквально снёс в сторону. Женщина смущённо села, а виновник происшествия не сопротивлялся, не задирался, как иной хамоватый мальчишка. Он просто стоял там, где его поставил добрый человек, вертел книжку в руках и ровным счётом ничего не понимал. И это было самое ужасное: вырос человек, не видящий человеческую нужду. Кем он будет? Разве что политиком. 

Теперь, собственно, о религии.

Религия как общественный институт занимает в современном российском социуме небольшое, скорее декоративное, чем смысловое пространство. Вы задали трудный вопрос. 

Российская жизнь не становится лучше. Последние надежды тают. Скоро «ящик Пандоры» окажется и вовсе пуст. Что тогда? 

Верующих людей можно назвать счастливчиками, у них есть огромное сверкающее утешение от житейских невзгод – грядущее Царство Небесное. Но как жить людям, не имеющим церковной надежды? Как им ежедневно вычитывать из интернета о цифрах прибыли титулованных российских богачей, растущей в геометрической прогрессии, и, с другой стороны, беспомощно наблюдать, как сгорает наша Россия по несколько миллионов гектаров в год? Как осмыслить то, что четверть российских детей живёт за чертой бедности? Ведь это наше с вами будущее живёт за чертой бедности, не имея возможности ни зуб вылечить без боли, ни получить специальное образование! 
Не все готовы по-монашески жертвовать этой жизнью ради личного спасения и вечных благ в раю. Многие начинают духовное общение с Богом в надежде на скорое чудо, но, не получив желаемого сразу, отходят от храма и не возвращаются. 

Что случится с Россией в следующие годы, не знаю. Но твёрдо знаю: в час смертельной опасности (как странно, что на фоне шестилетней перспективы планового российского счастья приходят в голову мысли о смертельной опасности…) русский человек, потерявший всё, и в том числе веру в Бога, вымолит себе Бога заново. Исповедуется, причастится божественных тайн и встанет с колен. 

НАТОвцы и ОБСЕшники скажут: «То-то мы обрадовались, когда упрямого русского медведя на колени поставили, да, видать, рано радовались, оказалось-то – наоборот. Он, хитрец, сам на колени встал, помолиться перед боем вздумал!..»

Корреспондент: Какой самый трудный выбор стоит перед героями Вашей книги? Сталкивались ли Вы лично с чем-то подобным?

Борис Алексеевич: Однажды великий французский художник Анри Матисс сказал: «Если мне представится в чём-то другом, не в живописи, более полно реализовать себя, я без сожаления оставлю живопись». Конечно, отчасти эта фраза – бравада. Матисс дышал живописью, а под старость лет переходить на иную систему дыхания – ох как непросто. Но это сказал великий ум и абсолютно отважный человек. Нам же, простым селянам, повороты судьбы даются куда более тяжело, чем досточтимому французу. 

Найти в себе силы изменить линию жизни, если вы «почувствовали» притяжение Истины в стороне от дороги, по которой до сих пор шли, – это самое трудное в жизни человека. Без сожаления оставить нажитое, выбросить из корзины мешки с песком и всё начать с чистого листа – это подвиг. На подвиг способны не все, но попробовать свои силы может каждый. И пусть эксперимент над собой для кого-то окончится неудачей, он – герой! Он рискнул вступить в бой с обстоятельствами жизни. А победа или поражение – это решается наверху. Там виднее.

Должен признаться, моя биография изобилует крутыми житейскими поворотами. Именно опытом перемещения центра тяжести «из стороны в сторону» я и стараюсь поделиться с читателями в своих книгах.

Корреспондент: Есть ли единый совет для читателей, как им не заблудиться в лабиринте искушений, пороков, лёгких решений и собственных амбиций? Кого из своих героев Вы могли бы привести в пример запутавшимся?

Борис Алексеевич: Влюбчивая судьба-Ариадна даёт человеку путеводный клубок. Каждый клубок катится особым путём-дорожкой. Если кто-нибудь из читателей вослед клубку пройдёт по сюжетной линии моего рассказа, позаимствовав отдельные черты героев для собственных нужд – я буду тому искренне рад. 

Когда оставляют силы, пугает белизна листа и хочется делать что угодно, только не сочинять не нужную никому литературу, я вижу перед собой молчаливые и внимательные читательские глаза. Этого читателя я не знаю и, может быть, не узнаю никогда. Но взгляд его говорит: «Ты мне нужен! Ты должен оживить мои силы и помочь мне одолеть подъём. Дальше я справлюсь сам, но сейчас протяни мне руку!..»

Я слышу его тихую просьбу. Мольба о помощи гонит недуг, опутавший мои шаги, как переходы Кносского лабиринта. Я начинаю писать. Работаю до рези в глазах, только бы не опоздать, успеть помочь!  

Корреспондент: Дай Бог, чтобы каждому человеку удалось пройти по лабиринту Минотавра и не заблудиться. Уверена, Ваша книга поможет лучше справиться с этой задачей.

Корреспондент пресс-службы издательства «Союз писателей»
Екатерина Кузнецова