Не только смех, романтика и фантазия нужны человеку, который хочет отвлечься от новостной повестки. Ему не помешают серьезные мысли, но оторванные от той действительности, в которой он застрял, будто муха в янтаре. Они позволяют углубиться в свой внутренний мир и лучше понять себя, свои чувства. Для всего этого совершенно необязательно в энный раз штудировать Достоевского, набившего оскомину еще в школьные годы. Есть и другие авторы, более современные и необычные. Например, Харуки Мураками.

Назвать Харуки оптимистом не смог бы даже Федор Михайлович. Впрочем, бывают ли люди с таким типом личности в Японии? Вопрос более чем спорный, учитывая особенности их культуры и ментальности. Испокон веков там все мрачно, инфернально, драматично. И это передается из поколения в поколение, буквально впитывается младенцами с молоком матери и идет дальше. Можно уже утверждать, что таков японский генетический год. Конечно, понять его русскому обывателю до конца не дано, но попытаться можно. По крайней мере соприкосновение с чуждой самому русскому духу культурой может быть штукой занимательной. А некоторые мысли Мураками, как ни крути, актуальны везде и всегда, недаром ведь его переводят на столько языков.

«Норвежский лес» — одна из самых популярных книг автора. В частности, она упоминалась в другом бестселлере — «Сладкая соль Босфора», написанном Эльчином Сафарли, горячо влюбленным в Турцию, а вовсе не в Японию. И не только там. Роман Мураками был написан в 1987 году, то есть ныне уже в принципиально другую эпоху, что позволяет считать его классикой двадцатого века. Свое название он получил от легендарной песни Битлов — кумиров столетия. Правда, не совсем понятно, почему именно эти слова так зацепили автора, что он вынес их на обложку. Ну да, упоминания песни встречаются неоднократно. Но едва ли в том вся суть произведения.

В центре сюжета несколько человек. Студент, находящийся в поисках себя, две его девушки, которые сменяют друг друга и отличаются принципиально разными характерами, одна женщина со странностями и еще парочка более чем неординарных личностей. В душе каждого из них смута. Многие склонны к опрометчивым поступкам и решениям, нестандартному поведению, нелогичному принятию решений и, что греха таить, к безумию с тягой к той самой чисто японской инфернальности, что возвела суицид на уровень религии. Последнее удивляет, ошеломляет, пугает и отвращает, но в данном случае отчего-то пропускается мимо сознания, уступая место вещам более важным: любви, отношениям, философии жизни.

Ретроспективный характер повествования — правильный выбор. Герой из своего взрослого настоящего вспоминает юность и раскладывает по полочкам то, что не понял тогда. Его чувства обнажаются, нервы читателя натягиваются, как струны. Персонажи вызывают симпатию и жалость, даже те, кого не понимаешь со своей типично русской ментальностью. Впрочем, Достоевский уже подготовил к некоторым моментам, пусть они и преподносились несколько иначе, на иной, на наш лад. Фоном служат красивые и инаковые декорации Киото, Токио, лесов, порожденных землей другого материка, где ты никогда не был и, вполне вероятно, не побываешь.

Прогулка по «Норвежскому лесу» полна подводных камней, душевных терзаний, философских измышлений и меланхолии в типично японском стиле с утрированной мрачностью, произрастающей из культурологической инфернальности и приправленной романтикой. Своеобразные ощущения и впечатления, которые стоит испытать, только людям постарше Ватанабэ, то есть не подросткам или студентам, излишне впечатлительным и поддающимся чужому пагубному влиянию, а кому-то лет на десять-двадцать постарше.