Каждая женщина мечтает о том, чтобы мужчина ради нее изменился, поднялся на вершину мира, организовал сказку и вообще свернул парочку гор? Бросьте! Все зависит от обстоятельств, мужчины, сказки и... женщины. Некоторым, как ни крути, милей равнины, где гор отродясь не водилось, и быль вместо волшебных миров. И вообще, они ни за что не отклонятся от курса, который им предопределен рождением. Не станут рисковать. Это ведь... страшно. Простой факт, который очень хочется отрицать, когда тебе восемнадцать, но с годами все реже получается, давным-давно привлек внимание Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Он и лег в основу культового романа «Великий Гэтсби».

Критики, обожающие все усложнять, говоря об этом произведении, любят вспоминать о потерянном поколении, к которому принадлежал автор и, что вполне естественно, его герой. Во время написания своих очень умных и трудных для восприятия рецензий, над которыми ломают головы и теряют нервные клетки англоязычные школьники и студенты, делают акцент на социальную реальность начала прошлого века и на особенности эпохи в Америке. Конечно, эти мудрые люди, изучившие литературу и для порядка историю во всех их проявлениях, правы. То, о чем они пишут, действительно повлияло на создание романа, его тему, идею. И главное, все это прекрасно в нем отражено. Была бы другая реальность — был бы другим писатель. А значит, и творчество его имело бы иную атмосферу. Очевидно? Конечно. Поэтому мы не станем обсуждать то, что уже тысячи раз обсуждалось. Побеседуем лучше о том, почему Дэйзи не оценила порывов Джея, ставшего мужчиной мечты для целых поколений дам во всем мире.

Когда читаешь, думаешь, что она, во-первых, глупая, недалекая особа, а во-вторых, полностью лишена сердца. До определенной степени все так. Дэйзи, несмотря на то что от рождения принадлежит к высшему обществу и получила соответствующее образование, действительно умом и сообразительностью не блещет. В довершение всех бед личность она слабая, посредственная и рисковать не любит. Но можно ли ее за это судить? В конце концов, давайте честно: подавляющее большинство реальных людей в омут с головой тоже не бросаются. То, что Дэйзи изменила памяти своей первой любви, не отдалась чувствам, когда Джей ради нее перевернул мир и стал принципиально другим человеком — успешным, обласканным высшим светом и загадочным, скорее закономерно, чем неожиданно. Учитывая особенности общественного устройства в минувшем веке, большинство осуждающих на ее месте вели бы себя так же. Более того, налицо непоследовательность со стороны библиофилов и их предвзятость. Они же не судят Татьяну Ларину за то, что та не возжелала Онегина, когда устроила свою жизнь именно таким образом, как это сделала столетием позже Дэйзи. То есть героиня Пушкина тоже вышла замуж по расчету и прекрасно себя ощущала в новой роли, а прошлое предпочла оставить там, где ему и полагается быть, — позади. Разве что немного пострадала для порядка по утраченной молодости и ее иллюзиям. Так в чем, собственно, разница?

А разница есть, и она принципиальна. Ее-то и чувствует читатель, когда судит одну женщину и восхищается другой. Проблема в том, что разница эта не в Татьяне и Дэйзи, а в их мужчинах. И вот в этом не все отдают себе отчет, потому что привыкли со школы считать Ларину эталоном чистоты и порядочности в отрыве от плоти и крови. Евгений, как все мы знаем, был пустышкой, не способной на глубокие чувства. Он захотел Татьяну не потому, что это Любовь. Она стала для него недоступна, а все недоступное манит, будто магнит. Джей, напротив, хотел свою избранницу независимо от обстоятельств. Более того, его желание было не хлипкой теорией, которой делятся с друзьями по барам, а потом исцеляют ее анальгином вместе с похмельем. Он имел мечту и старался ее воплотить. Будучи человеком с богатейшим воображением, он обычную женщину превратил в королеву, а потом сделал все, чтобы стать достойным любви столь высокопоставленной особы. Жаль лишь, что корона Дэйзи оказалась ни к чему. Получается, читатели не любят Евгения и любят Джея. И их чувства к этим персонажам влияют на восприятие Татьяны и Дэйзи, не позволяя быть объективными.

Увы, правда такова, что Дэйзи не какая-то особенно плохая антигероиня. Правда в том, что сказки хороши в книгах, а в жизни, которую Фицджеральд старается отразить на страницах, лучше твердая почва под ногами. И вот тут Джей мало чем отличается от Евгения. Быть надежной скалой, за которой можно спрятаться от штормов бытия, они оба не умеют. А потому и дамы, которым они отдают сердца, в конечном итоге решают, что лучше сказать: «Но я другому отдана; // Я буду век ему верна». Цитату из Пушкина можно перефразировать и превратить в народную мудрость про синицу в руке и журавля в небе.