1
– Как же у меня болит душа, а от такой напасти нет ни лекарств, ни травок. Как я одинока. Нет, дети у меня не плохие, но какие-то равнодушные, а моё упрямое сердце всё просит и просит хоть чуть-чуть тепла и внимания... Я ж понимаю, что они, в своём Киеве дорогущем, все силы тратят на заработок. Внуки говорят: "Бабушка, ты совсем не продвинутая!", на своём залихватском сленге... Но как же тяжело это одиночество души, ох как же тоскно... – признавалась сама себе Евдокия Петровна, продолжая утреннюю прополку своего, показавшегося вдруг в десять раз больше, огорода. В утреннем воздухе витала тяжесть её раздумий и передавалась собачке Кнопе, что чувствуя настроение хозяйки всеми собачьими рецепторами, в напряжении лежала рядом, боясь шевельнуться, хотя так хотелось покачаться заскорузлой блохастой спинкой по свежевзрыхленной, пахнущей насекомой маетой, земле.
– Чо, Кнопа, разлеглась, как квач?! Погасала бы, глянь, какой денёк намечается?! – женщина устало присела на ещё не прогретую землю. Почувствовав, что ей дают добро, Кнопа потянулась, зевнув до ушей, и оглянулась на хозяйку, ожидая подбадривания, хотя очень хотелось сорваться с места и хорошенечко поразмяться. Евдокия хлопнула в ладоши, подзадоривая Кнопу, и та начала своё собачье шоу. Как она носилась вокруг хозяйки на своих коротеньких лапках, вздымая пыль, и фыркала, смешно морща нос. Евдокия, тешась Кнопиными трюками, думала о том, что совсем неплохо было бы на завтрак поесть зажаренных до хрустящей корочки и аж сладеньких карасиков. Вот был бы дед жив, так сходил бы на речку и наловил бы... Тут Евдокии захотелось хоть чем-нибудь перекусить и, прихватив пару крошечных морковок, которые случайно вывернулись из земли с бурьяном, она направилась к хате. Кнопа, которая носилась и носилась бы со своей собачьей энергией по огороду, остановилась и, постояв немного в тщетной надежде, что хозяйка ещё уделит ей внимание, с вывернутым к верху во время беготни ухом, поплелась за Евдокией...
2
Высотки растут, как грибы и вытесняют небо. Молодые не так тяжело воспринимают строительство "свечек", как в народе нарекли эти скороиспекаемые небоскрёбы, что строятся ради наживы, не взирая на то, что уже дальше некуда! Одинокому пенсионеру невыносимо глядеть на растущую свечку перед своими окнами, из которых ещё вчера открывалась панорама лесного массива, переходящего на горизонте в облака.
– Последнюю радость отобрали, сволочи, – подумал, вскипая висками, Григорий Петрович, но его маленький спутник Бобик уткнулся сопливым носом ему в колени и, взглянув бесконечно-любящим взглядом двортерьера, заглушил было нарастающий гнев в душе мужчины...
– А что, дружище Боб, не махнуть ли нам за город, подышать озоном?! – обратился Григорий Петрович к пёсику. Пёс утвердительно кивнул, как показалось Григорию, и решение провести день на природе было принято.
– Сядем в электричку и доедем до первой зелёной станции, нам же всё равно куда, мы же с тобой Боб бобыли, прости за каламбур. – У Григория Петровича лет пять тому, как умерла жена, а детей не было. Жил он в крохотной гостинке. Вот два года, как подобрал псюрку у гастронома... Алкаши подманили собаку и когда та доверчиво подбежала, виляя хвостиком-обрубком, начали со всей злобной своей дури избивать бездомную животинку... И вот, когда свет погас перед псом, первого, кого он увидел, когда очнулся, был Григорий Петрович. Он протягивал к собачке руку и тот инстинктивно хотел было укусить её, но рука легла на лохматую балду псины так ласково, что Бобу захотелось её даже лизнуть. А уж когда человек подхватил его на руки, пёс вдруг вспомнил, как когда-то чьи-то руки уже нежно держали его в детстве и это было комфортно и безопасно. И совсем обмяк, даже язык его вывалился в каком-то блаженстве из ноющей окровавленной пасти, недосчитывающей после жестокости нелюдей пару зубов...
В общем, повезло псу. Из-за большого, словно боб, носа, собака получила свою кличку и охотно на неё отзывалась.
Долговязый Григорий Петрович почесал заросшую седой щетиной впалую щёку своей большой ладонью и решил не бриться.
– Боб, вот у тебя колючая морда, да у меня – будем, как два брата-акробата! – подмигнул дружку Григорий, – никому ненужные мы, так чего бриться, правда, собака?!
– Правда! – хотел ответить Боб, как показалось хозяину, но воздержался. Григорию Петровичу чудилось, что Боб, ну, всё понимает, вот только сказать не может...
3
Евдокия Петровна выбрала молодых огурчиков и решила выставить ведёрко корнешончиков на продажу на лавочке возле калитки, рассуждая, что лишний рубль не помешает.
– Куплю конфеток и полакомлюсь. И тебе, Кнопа, дам, но только за "номер". – "Номером" был назван трюк, которому обучил Кнопу внук Пашка. Вкусненькое клали на нос Кнопе и та сидела недвижимо, пока вкусненькое не разрешали съесть, что у собачки получалось мастерски – подбросив конфету носом, Кнопа умудрялась её словить на лету! Всем это, ну очень нравилось!
А ещё Кнопа умела подпрыгивать, отрывая все лапы от земли, и, словно зависала в воздухе на уровне стола, когда люди ели. В момент "зависания" Кнопа вмиг вычисляла, стоит ли ждать объедков или уже можно удалиться. Это выглядело очень необычно, особенно для гостей, когда Кнопа вдруг зависала на миг в воздухе и длинные уши её при этом развевались, словно крылья! Вот такая была забава у Евдокии.
Но прежде всего Кнопа была верным другом и чутким слушателем. Евдокия в своей собачке души не чаяла!
4
– Вовкун идёт, прячься, кто может! – кричали дети, завидев Вовку, а матери, содрогнувшись оглядывались пересчитывая своих чад, и молились, чтоб на всякий случай те не попали Вовке под руку. Вовка в селе имел недобрую славу, так как отсидел 10 лет за изнасилование ребёнка. Жил он один, мать Вовкуна ещё зимой забрела в лес, будучи уже крепко в маразме и пропала, даже останков не нашли, а впрочем и не искал никто...
В свои тридцать Вовка выглядел стариком и ненавидел весь мир за то, что мир ненавидел его, заливался водкой и питался тем, что в огородах плохо лежало. Женщины его обходили десятой дорогой, а он где-то, но уже очень глубоко в черни своей душонки, ещё надеялся на что-то... Работать он не стал бы, даже если бы она в селе и нашлась бы для него. Вкусив жизнь волчью, он утратил чувство реальности и всё ниже и ниже опускался, да так опустился, что приобрёл и привычки животные! Любил Вовка выть на луну и порыкивать на прохожих, особенно на деток, очень его это тешило, когда боялись!
Озираясь по сторонам и никого не заметив, Вовка спёр у Евдокии Петровны огурчиков и захрустев, продолжил красться огородами в сторону соседнего села. Там жила одна самогонщица, которой Вовкун изредка покалывал дровишки за чекушку "баб-Лидиной" самогонки, но чаще изливал душу и составлял компанию такой же чёрной душонке. Баба Лида перессорилась со всеми, с кем можно и нельзя, а с Вовкуном находила общий язык, потому что всё же побаивалась его... У бабы Лиды жизнь крепко не сложилась – и мужа, и сыновей сгубила водка, но что посеешь...
Баба Лида вышла из хаты глянуть, где там её несушка с цыплятами.
– Опять в малину попёрла, и цыплят за собой потащила, вот прраститутка – заорала баба Лида! – квочка на всякий случай показалась из малины, не очень надеясь, что перепадёт чего-то от хозяйки, цыплята выкатились за ней...
– Цяп, цяп, цяп, мои маленькие, – сменив гнев на милость заквохтала баба Лида, – идите я вам пшенички дам, – выкрикнула громко, чтоб соседка Валька услышала, не собираясь кормить своих птиц. Про себя Лида подумала, что у Вальки подкрепятся цыплята, авось и не заметит лишних, а заметит, скажу, чтоб забор починила и она пнула расшатавшийся штакетник, чтоб в заборе образовалась брешь пошире...
5
Выйдя на первой понравившейся станции, Григорий Петрович жадно вдохнул загородный воздух и направился к стихийному базарчику, где местные жители сбывали скромные излишки огородиков. Но больше это было нужно им для общения – такая себе информативная тусовочка, где бабы обменивались сплетнями...
Баба Лида притащила на продажу яблочек, уворованных из общественного сада. Впрочем, сада запущенного и одичавшего со времён далёкой перестройки, но всё ещё пытающегося где-нигде выстрелить плодами и даже охраняемого сторожем, которого никто в глаза не видел, но о котором упорно ходили слухи, якобы он существует и при нём, естественно, злая собака!
Сегодня и Евдокия решила продать щедро уродившихся в этом году, как никогда, огурчиков. Ещё пару женщин принесли немного товару, а Михеевна притарабанила на продажу глушитель от машины – их нанёс её мужик с завода полный сарай. Глушителями с работягами периодически рассчитывалось руководство вместо зарплаты. Михеевна тщетно пыталась продавать глушители. Но это ей удалось всего лишь один раз, так как высока была конкуренция – вдоль трассы на протяжении нескольких километров предлагали глушители "пачками" по смешным ценам. Но Михеевна не теряла надежды, – Эй, мужчина с собачкой, купите глушитель! – пронзительно выкрикнула Михеевна, завидев Григория с Бобом на поводке!
– Такой долговязый и небритый, – подумала Евдокия о Григории, – а собачка бородатая, чем-то похожа на пожилого хозяина своего.
– Уважаемые, сориентируйте нас в сторону леса, пожалуйста?! – обратися Григорий к рыночной тусовке.
– Какой обходительный, забавно, – подумала Евдокия.
– Видать интеллигент – собачка у него на проводе, ишь ты! – отметила про себя баба Лида и смолчала, поджав губы. Другие женщины поняв, что Григорий не их потенциальный покупатель, переключились на заинтересованных их товаром, и только Евдокия охотно указала в сторону леса. Боб крутился возле Евдокии принюхиваясь. Та, немного с опаской, решилась погладить Боба.
– Да гладьте смело, – с широкой улыбкой заметил Григорий, – собака добрейшая…
– О, как пахнут руки этой женщины, – принюхивался Боб, – а один запах просто сводит с ума! Это был запах Кнопы, которую Евдокия оставила во дворе, чтоб приблудные собаки не порвали её сокровище вислоухое…
Когда Григорий и Боб вошли в лес, на них обрушился сосновый дух, делая дыхание глубоким и волнительным.
Но Боба встревожил не только сосновый, но и тысячи других запахов и звуков – он ошалело таращился и принюхивался, от волнения напрягши свой куцый хвост.
А на Григория вдруг навалились воспоминания, и почему-то фронтовые...
Вспомнил он, как восемнадцатилетним солдатиком нёс своему раненому другу Петьке Сивкову через соснячок в медчасть обед по приказу ротного и как пахло вкусно из котелка трофейной тушенкой, что повар Митрохин подмешивал в кашу. Чуть ли не до спазмов хотелось голодному пареньку отъесть хоть чуток, но он помнил о Петьке, что тот тоже детдомовец, как и Григорий, и ждёт этой пайки, как манны небесной, да ещё боли Петьку мучают от ранения!
– Нет, нельзя притрагиваться, – понимал Григорий, и даже принюхиваться неудобно было хлопцу...
Когда Григорий добрался до медчасти – Петька встретил обед радостно, но тут же объявили тревогу и Григорий побежал обратно через лесок в часть. Затем был тяжёлый бой – всё вокруг взрывалось и рассыпалось, мозг отказывался ориентироваться от чудовищного месива смерти и боли, и чудом Григорий выжил в этом ужасе, да ещё и медаль получил потом за мужество и отвагу, хотя относился к этому факту скептически... "Лучше бы не было войны и вовсе", – рассуждал он, глядя на медаль и хотелось на неё выплеснуть всю свою ненависть за погибших друзей, за сломанные судьбы миллионов – не приносила ему медаль успокоения, а лишь тяжкие воспоминания... После боя Григорий узнал, что санчасть разбомбили и друг его погиб...
Вот шёл Григорий сейчас по лесу и думал, через много лет после тех событий: "Успел ли бедный Петька хоть съесть ту кашу, или так и погиб голодный... Вот мысль дурацкая..."
Григорий с Бобом вышли на возвышенность, с которой открылась панорама на лесное озеро и задышалось легче...
– А не зря мы Боб оторвали свои задницы от дивана – гляди какая красота?! – Григорий присел, опершись спиной о берёзку и прикрыв глаза провалился в полудрёму... Боб, привязанный за поводок за сухой сук, торчащий из мха, тщательно обнюхивая территорию, натянул поводок и сук сломался высвободив поводок... Боб уткнулся носом в запахи и как зачарованный "шёл по следу" и "по великому собачьему зову" представляя себя диким-предиким он забыл на минуту о своём хозяине и естественно заблудился...
Григорий звал Боба час, голос его осип, а Боб в это время осознав, что потерялся, в панике мчался сквозь лесную чащу не разбирая дороги,, ему казалось, что чем быстрее бежать, тем быстрее можно впрыгнуть в объятия Григория, и пёс что есть мочи удалялся от хозяина...
Григорий искал Боба весь день и лишь под вечер, вконец измученный, пришёл в село. Первого, кого он встретил, оказалась та любезная женщина, что утром на рынке указала ему дорогу к лесу.
– Добрый вечер, можно у вас попросить воды напиться?! – спросил Григорий.
– А где же ваша собачка - подозревая неладное, спросила Евдокия, не найдя глазами Боба.
– Да вот, потерялся мой Боик, где теперь искать, ума не приложу – посетовал Григорий.
Евдокия вздрогнула, вдруг представив, что её драгоценная Кнопа пропала и сочувственно предложила зайти во двор испить водицы. Утолив жажду, Григорий обессиленно присел на стоявшую рядом лавку. Кнопа подошла к нему и, заглянув в глаза, словно поняла ситуацию, села тихонько рядом и замерла.
– Эх, Боб, дурень, что ж ты наделал, да и я старый пень, куда глядел, надо было не за сук привязывать, а за берёзу, эх я дурень-дурень... – Григорий схватился за голову и начал раскачиваться в отчаянии... Глядя на переживания мужчины, Евдокия, в порыве помочь, решилась предложить чаю...
Так горе познакомило Григория и Евдокию, тёзок по отцам. Много у них нашлось тем для общения. И когда начало вечереть и Григорий заторопился на электричку, Евдокия предложила ему остаться переночевать в пристройке, а утром продолжить поиски Боба. Григорий с бесконечной благодарностью согласился.
Еле дожил Григорий до утра, всё ему мерещилось в полусне, то его Боба разрывает волк, т о его милый друг лежит бездыханный, потому что его сердечко разорвалось от испуга...
Проснулся Григорий тихонько засветло и отправился на поиски Боба, не попрощавшись с Евдокией.
– Кнопа, что ж ты не залаяла, когда Григорий уходил?! Хотя бы хлеба с огурчиками ему на дорогу дала, а то ж такой тощий, ещё от голода с ним обморок случится?!
В грустных раздумьях начала свой день Евдокия.
6
Этим утром послала Михеевна восьмилетнюю внучку в огород огурчиков в ведёрко набрать... Ганнуся отворачивала маленькими пальчиками колючие листики и, как учила бабушка, откручивала огурчики средней величины. Один крохотный огурчик ребёнок положил в рот – вкус у него оказался забавный, словно у недозревшего ореха – чуть горьковатый, смолянистый и пряный... Девочка не заметила Вовкуна, что пробирался огородами в сторону соседнего села, а Вовкун не заметил ребёнка, но заметил петушка Михеевны, что упоённо надклёвывал помидоры...
Такое увлечение погубило петушка, так как моментально в гнилом мозгу Вовки сработал волчий инстинкт и подкравшись к птице он в доли секунды свернул ей шею, так что петух не успел даже пикнуть и сунул тушку под свой замызганный лапсердак. И тут девочка и Вовкун встретились взглядами волка и ягнёнка...
– Вот, бля, ану иди сюда – глаза Вовкуна налились безумством, свободная рука вытянулась, как клешня монстра и издав нечеловеческое рычание Вовкун потянулся к ребёнку. Если бы Ганнуся помедлила секунду, то ужасное бы произошло, но её мозг выдал команду спасать жизнь и она помчалась со всех ножек в сторону двора, огурчики высыпались из ведёрка, но она инстинктивно продолжала прижимать его к себе, от ужаса не соображая ничего.
Вовкун быстро ретировался с места преступления. Авось пронесёт, – думал он, – Надо скорее к Лидке когти рвать.
– Бабушка, там, там... – перепуганная Ганнуся лихорадочно прижималась к животу Михеевны солёной горячей щёчкой и никак не могла толком пояснить, что случилось, и всхлипывая, растирала слёзки ручонкой, второй прижимая к себе пустое ведёрко...
7
Бобик мчался по лесу, что есть мочи и когда впереди показался просвет, поводком зацепился за сук и всхрипнув от удушья завертелся на месте...
Вовкун решил идти по-над лесом, чтоб не попасть кому-нибудь на глаза и наткнувшись на собаку, что тщетно пыталась освободиться, ухватил её за поводок и подвесив на ошейнике хотел было стукнуть о дерево, но вдруг мелькнула у него идея, что можно такую собачку на бутылку выменять и сунув Боба под вторую полу своего потрёпанного прикида зашагал дальше. Боб, дважды придушенный почти без сознания, обессиленно мотался под мышкой Вовки, ноя каждой клеточкой собачьего тела.
Ввалившись в калитку бабы Лиды Вовкун рассказал, как петушка прихватил, а тут шмара Михеевская откуда не возьмись, хоть бы дед ихний не взбесился, а то ж уже грозился Вовку застрелить, когда в огороде застукал на воровстве дынь.
– А этого продать хочу туристам, они любят таких цуцачков на поводках.
– Да лучше удуши, а то проблем не оберёшься – посоветовала баба Лида.
– Неэ, попытка не пытка, что ж я зря цуцака под пахвой таскал, пусть вона возле бревна сидит до вечерней электрички, а там, чую, туристы могут взять, типа жалко им, придурки... Не пои его Лидка, пусть вялый будет, типа для жалости... – И Вовкун привязал Боба на солнцепёке и воды не дал...
8
Григорий понуро плёлся по перрону и даже не глядел по сторонам. Поэтому он не видел, что Вовкун с Бобом на поводке каждому проходившему предлагал купить собачку, делая при этом грустную мину и брехал, что кормить мол нечем, а жена умерла, вот он и продаёт Жучка. Боб полуобморочным нутром вдруг унюхал тот самый родной запах хозяина и из последних сил, закрыв глаза, издал из обезвоженной глотки что-то похожее на крик раненной чайки...
– Боб, родной мой – Григорий дрожащими руками прижал Боба к тощей груди и слёзы неожиданной радости потекли из его выцветших глаз на морду обалдевшего Боба...
– Э, дед, а как же это... – возмутился было Вовкун...
– Боже, как я Вам благодарен, вы мне вернули моего друга, вы просто спасли меня... – перебил Григорий Вовку, протянув руку... Вовка от неожиданности попятился, но руку подал. Григорий с горячей благодарностью тряс клешню Вовкуна, затем вытащил 50 рублей и протягивая Вовке сказал – Это всё, что есть, мало конечно за такое, но возьмите в знак моей бесконечной благодарности и добавил – Вот ещё часы возьмите на память! И Григорий, сняв свои часы, ловко надел их на запястье Вовкуна.
Вовкун ошарашенно таращился на Григория, про себя отмечая: "Дедок, видать, полный лох, за этого цуцака и пятёрку не ожидал, а полсотни, ну бля..." Вовка сто лет не держал в руках столько рублей. Буркнув, рассыпающемуся в благодарностях Григорию: "Да ну..." – Вовкун поспешил уйти не оглядываясь, всё ещё не веря своей выгоде.
Эту сцену наблюдали со стороны Евдокия и Кнопа, которые пришли на станцию в надежде встретить Григория...
– Как я рада, Григорий, что вы нашли Бобика своего! – искренне выпалила Евдокия.
Боб, и откуда только силы взялись, радостно вился вокруг хозяина, а с появлением Кнопы совсем оклемался от шока и бросился ухаживать за дамой... Кнопа на всякий случай рыкнула, показав клычки бородатому ухажёру...
– Вот Григорий, а ваша электричка то тю-тю... – весело сказала Евдокия, – Пойдёмте ужинать...