Я - на Домбае! Красотища необыкновенная! Бог, сотворив такое чудо на Земле, может спокойно отдыхать. Я не смогла подняться ни на один из трёх уровней, но площадку, с которой уходила вверх канатная дорога,- я изучила и прошла за четыре часа вдоль и поперёк. Насколько мне позволила это сделать переменчивая в этих местах погода. Вернее, ветер! Он пригонял чёрную тучу с дождём и снегом, затем угонял её. Исчезал. И, пока люди наслаждались теплом и ясным небом, пригонял другую: ещё страшнее предыдущей, от которой всё вокруг чернело и мрачнело, становилось жутко, холодно и страшно. Ливень. Потом снег. Сначала мелкий и нежный, потом крупный лохмотьями, он, касаясь мокрой, но тёплой земли, - тут же таял. И вот уже огромные градины старались что – то своё вдолбить в землю. А ветер крутил и вертел тучей, словно старался вытрясти из неё всё: до самой крохотной дождинки, до последней градинки, до самой махонькой снежинки! Таким образом, он хотел, наверное, превратить её в облако, белое, воздушное и безобидное. Но чёрная лохматая туча ворчала, гремела, грохотала, урчала своим жутким и страшным нутром, отчаянно сопротивлялась. Тогда ветер просто вышвыривал её за эту жадность с площадки. На все четыре стороны. И туча, будто растворялась. Неизвестно откуда взявшаяся, она и уходила неизвестно куда…
А местные жители спокойно и бойко продолжали свою торговлю. Мне кажется, они были даже благодарны таким вот погодным переменам, которые то и дело загоняли туристов к ним под навесы. И тогда они неназойливо предлагали прячущимся от непогоды людям свои сувениры.
Главной достопримечательностью этой площадки был Мост Желаний, перекинутый через речку. На него–то я и возвращалась время от времени, когда выглядывало яркое солнце. Мост Желаний пересекал грохочущую, как тысячи тракторов, Теберду (Божий дар) в месте соединения двух речушек Домбай – Ульген (последний зубр) и Амана – Ус (злой язык). Конечно, слово «речушки»- не про них: они бурлили, клокотали, шумели своими быстрыми водами, вмиг вворачивая в свои белые холодные пучины малейший листочек, упавший вниз. А воздух был настолько чист и свеж, что надышаться им было невозможно.
Да ещё и вид с моста открывался потрясающий: горы, которые находились «рядом» были покрыты идеально прямыми, мачтовыми лиственницами. Неизвестно, как и за что укрепились их корни на крутых склонах. Деревья, стоящие совсем близко к мосту, все сплошь были увязаны – повязаны, словно усыпаны,- ленточками, шнурками, пакетами. Были привязаны даже боксёрские перчатки, а чуть дальше на ветвях лежала …подушка!
Отсюда были видны и другие горы. Далёкие и безмолвные, они были покрыты только льдом и снегом. Их вершины, остроконечные белоснежные, искрящиеся на солнце напоминали о чём–то вечном на Земле… Там не было никакого движения.
Туча, налетевшая внезапно, вновь закрыла солнце и разразилась таким проливным дождём, снегом - стеной, беспощадным градом и поднявшимся усилившимся ураганным ветром, что казалось - это всё. Конец света! Но ветер, пригнавший тучу, сам и угнал её. Небо очистилось, выглянуло солнце. И жизнь вернулась, засверкала в ослепительных солнечных лучах! Стало тепло. А тысячелетние горы возвышались над всеми буднями и праздниками, суетой и толчеёй. Им не было никакого дела до того, что творилось внизу.
За четыре часа погода поменялась раз десять. И эти четыре часа пролетели даже для меня незаметно, не говоря уже о тех, кто умчался вверх по канатным дорожкам. Но вот уже и все в сборе! Делятся бурными впечатлениями! Ещё бы! Можно было только представить себе, какой хаос был там, наверху! Гид, как обычно, попросила обратить внимание на своих соседей. Все ли здесь? Не оказалось только моего соседа Ахмеда. Созвонились. Подождали. И подобрали его уже на обратном пути. А у него был такой смешной и несчастный вид, будто он не был рад тому, что о нём вообще вспомнили! Будто у маленького мальчишки отобрали игрушку, о которой он мечтал всю свою маленькую жизнь! Дали подержать и тут же отобрали! Он скорее предпочёл бы остаться здесь, в величественных горах, чем возвращаться назад.
Ахмеда я увидела впервые здесь, на экскурсии: места наши оказались рядом, «согласно купленным билетам». Всю дорогу до Домбая он молчал, и я была просто благодарна ему за это молчание. Оно было таким хорошим и спокойным. Я отдыхала. Он был другим, застенчивым и тихим. И этим выгодно отличался от ярких, говорливых и шумных своих соплеменников, которые, как гусаки, то и дело важно вытягивали шеи и внимательно встречали и провожали взглядами, в лучшем случае молча,- каждую молодую женщину.
Но вот "подобранный" на обратном пути, - и мой сосед вдруг преобразился, но тоже, по-хорошему! Увиденная им красота настолько потрясла его, что он не мог уже просто молчать! И Ахмед говорил-говорил. Впечатления будто распирали его изнутри, выворачивали наизнанку его душу. И видно было, что и душа у него такая же чистая и светлая, как и его лицо. Глаза его просто горели, светились от счастья, а он рассказывал и рассказывал взахлёб обо всём, что увидел там, высоко в горах. А я слушала и прекрасно понимала его чувства.
Таким же восхищённым я увидела Ахмеда и на следующий день. Окружившие его соотечественники долго слушали, но, наконец, не выдержали и спросили: « Да ты что гор не видел? Ты же родился здесь, на Кавказе?» Ахмед на секунду замешкался, видимо, припоминая свои горы, а потом с просветлённым лицом взглянул на собеседников и, будто уже не видя их, выдохнул: «Нет, таких гор я не видал…»
Вряд ли вот такие люди со светлой душой возьмутся за оружие, чтобы убивать детей, женщин…
Нет! Я думаю, что нет! Я так хочу в это верить. Да и о каком оружии можно говорить рядом с этой величественной, божественной красотой… Перед нею просто подмывает невольное желание: встать на колени и любоваться–любоваться таким завораживающим величием! В таких вот местах, наверное, и очищается душа, как в храме, но уже в природном храме. В храме, созданном самим Богом! Не хочется даже говорить: внутри такое спокойствие, тишина, гармония. И то, двоякое впечатление от увиденного. Не забывается это! Сколько бы ни прошло времени! Домбай – вот он! Рядом! Стоит только закрыть глаза: и горы. Живые! Одни – зелёные с мечущимися туда– сюда тучами, грохочущими речушками, людьми, приезжающими, отъезжающими…
И те… Белые и безмолвные. Глянешь на них: и мороз – по спине. Забываешь обо всём. И, кажется, что вот они – то, как раз, и есть живее всех живых, не смотря на их холод и леденящее безмолвие. Мы приходим – уходим, а они здесь. Тысячелетия…
Я знаю, что Ахмед никогда не прочтёт моё полушутливое стихотворение, но я посвящаю его ему. Ему и таким, как он: ненавязчивым, скромным и мужественным,- настоящим мужчинам Северного Кавказа, у которых горячая кровь, но умное и чуткое сердце и правильные мозги!

«Кто на Домбае не бывал,
Тот гор кавказских не видал»,-
Гласит пословица Кавказа.
А я молчу. Скажу вам сразу:
Хоть на Домбае я была,-
Наверх подняться не смогла.
Гуляла по мосту Желаний,
И, занимаясь созерцаньем,
Смотрела долго, как внизу
Сливались две реки в одну.
Нет, не Арагва, не Кура!
Домбай – Ульген и Амана – ус
Сливались вместе в Теберду.
А Теберда - есть Божий дар,-
Сам Бог названье это дал.
Шумит, гремит, бурлит река
С названьем странным: Теберда.
А рядом вновь сидит Ахмед,
Но не молчит уже сосед:
Он про Домбай с огнём в глазах
Готов рассказывать не раз:
На третьем уровне в горах
Лезгинку с девушкой плясал,
И на автобус припоздал…
…молчит Домбай, молчу и я:
Ахмеда слушаю полдня,
Но так устала, - спать хочу:
Во сне клонюсь к его плечу.

P.S. ДОМБАЙ-УЛЬГЕН-последний зубр,
АМАНА-УС-злой язык