«Человеку дается ровно столько испытаний, сколько он в силах вынести» – слова неизвестного автора одни воспринимают как приговор, другие – как повод поверить в свои силы. И все же, почему на одного человека наваливается порой столько горя и проблем? Может, для
того, чтобы он смог острее прочувствовать ценность того маленького счастья, достигнутого, наконец, после долгих мытарств? Кто ответит мне?

Бабье лето…

Эта встреча произошла в конце девяностых. В то удивительное время, когда тайга не поддается никакому описанию. Как будто какой-то шальной художник смешал сразу все самые яркие краски палитры и выплеснул их на зеленое полотно тайги. Оно почти в один миг стало похожим на пестрое лоскутное одеяло. Пусть латанное-перелатанное, но такое красивое, уютное, пахнущее еще летним теплом и… домом. Да, тайга уже тогда стала мне домом родным. И, представьте, не только мне одному.

Теплым днем середины сентября мы подкатили на вездеходе к добротной заимке, пригретой не щедрым колымским солнцем в истоке Буюнды. Мы - это ваш покорный слуга и группа городских «шишек», желающих поиграть в охотников. Они притащились всем скопом ко мне на участок и прямо за горло взяли: «Веди на зверя. Покажи места!» Поняв, что не отвязаться, я решил увести их подальше от участка, нечего им у меня в хозяйстве шмыгать. И знаю, чем такие «походы» обычно оборачиваются. Эти тоже приехали на перегруженных водкой машинах. Моим же работягам незачем видеть, что и как пьет городская «элита». Завидовать и копить злобу вредно простому люду.

Поплевался я с досады, подумал, поболтал по рации и двинул вместе с этой шайкой-лейкой на Валюшкин кордон. С его хозяйкой я был знаком лишь заочно. Так, перекидывались время от времени приветами в эфире, зазывали друг друга в гости.
Мой радиоинтерес к соседке был чисто деловым, поскольку дива лесная была замужем. Но заимка ее являлась ближней ко мне точкой гидрометеослужбы – единственный источник, откуда я мог получить более или менее точный прогноз на погоду. Сами знаете, как сейчас прогнозируют: попадание шесть из десяти. И на все есть отговорки: то у них спутники теряются, то техника устаревает. Метеостанций, видите ли, у них не хватает. Посокращали всех под метелку, и гадают теперь на кофейной гуще. Но еще лет двадцать назад наша тогда великая страна сеяла, жала, летала и плыла морями с оглядкой на достоверные данные о засухах и бурях, полученные вот такими крохотными гидрометеостанциями в ее разных концах. Ну, не о том сейчас речь.

Так вот. Подъехали. Говорила мне Валентина, что они с мужем неплохо обосновались в таежной глуши, но такой обстоятельности я от них не ожидал. Не двор, а целое подворье с пятистенком в центре. Все постройки из бруса, все с размахом. Как будто не на двоих, а, по крайней мере, на многодетную семью сработано. Хотя навстречу нам выбежали сначала три лайки, а потом вышли и сами хозяева.
Увидел я, наконец, «соседку» и порадовался за себя - не разочаровала. Симпатичная лицом, улыбчивая, статная, с походкой сибирячки. Такая и в лесу не споткнется, и при народе себя покажет. Хотя было что-то в Валентине не местное. Южная кровь примешалась, что ли?.. Такую многие народы за свою примут.
Муж ее, как представился – Алексей, был вроде моложе Валентины. Но ветер и солнце умело прикрыли эту разницу загаром и лучистыми морщинками вокруг смеющихся глаз. Вот если только в эти глаза смотреть, то можно подумать, что передо мной такой разбитной парень. А как руку пожал! Силища характера почувствовалась нешуточная. Не зря Валентина в последнем разговоре сказала: «Вези своих гостей и не бойся за нас. Мы их тут построим!»

Гости тоже обалдели от увиденного. Привыкли, что люди к ним уже издалека в поклоне робко приближаются. А тут – нате вам! Хозяевами оказались не они. Даже оробели. И как же я позлорадствовал про себя да вздохнул с великим облегчением: гостевание все же будет не в тягость.
Так и вышло. Начальнички, разгрузив добро с вездехода, благоразумно оставили ящики с водкой в его чреве. Те, что «с претензиями», занесли вещи в дом, даже не забыв разуться. «Шишки-демократы», они же «бывалые» охотники, взгромоздились на сеновал и мамами поклялись, что курить там не будут. Затем полным составом, как группа школьников на экскурсии, обошли за Валентиной ее хозяйство, повосторгались порядком, интересными придумками: двенадцатиметровым ветряком, что снабжает хозяйство электричеством да заряжает аккумуляторы, и самой настоящей ванной… правда, во дворе, правда, не с горячим водопроводом, а всего лишь каменкой под чугунным брюхом. Но идея-то как хороша - принять летом горячую травяную ванну прямо под открытым звездным небом!
В сарае, где блеяло около десятка овец и поблескивали рогами козы, гости даже попытались научиться доить. Валентина показала мастер-класс, потом уступила скамеечку мужчинам. Под соленые шутки и полусердитые возгласы Валентины было надоено четыре литра молока, которое понравилось не всем, но все же добавилось к таежным яствам стола, устроенного в причудливой беседке между четырех молодых берез квадратом.

Обед прошел легко и шумно. Городская напыщенность слетела с нежданных гостей, как шелуха, и они вдруг оказали очень даже неплохими ребятами. Трое из пяти раскололись, что тоже родились и выросли в деревнях, что лишь правильно выбранная комсомольская стезя вывела их в «большие» люди. А вот как нюхнули духа навозного, так и развезло их на лирику, истоки вспомнили. Кое-кто даже носом хлюпнул. Наверное, все ж «живая вода» на слезу прошибла, хозяева выставили к обеду самодельную, в запотевшей бутылке. Осушив ее под добрую закуску, гости постеснялись спросить еще, а за своей не решились идти, хозяин объявил, что после обеда готов вести желающих на охоту.
Желали все пятеро. Я же, неделю набегавшись по лесам по своим старательским делам, решил остаться на заимке. Просто отдохнуть. Без всякой задней мысли.

Валентина занималась посудой, а я курил и наслаждался тишиной, что воцарилась на заимке после ухода охотников. Подставлял солнцу без того подкопченный летом нос и… дышал - как ложкой хлебал - настоянным на травах и охлажденным осенними росами воздухом. Давно я так не расслаблялся. Без всякого расслабляющего Валентина за делами изредка поглядывала на меня и деликатно помалкивала.
Через какое-то время молчать стало уже неудобно.
- Хорошо тут у вас! Вроде все та же тайга, а как-то душевнее, что ли. Не ожидал такое хозяйство увидеть.
Хозяйка живо откликнулась на разговор:
- Ну как же без хозяйства. Это ты на зиму в город возвращаешься, а нам здесь круглый год жить надо. Раньше здесь только домишко полусгнивший стоял, а пятистенок уже потом Алеша построил. Венцы ставил не один, конечно. Двоих мужичков с города подряжали в помощники. Я говорила - зачем такой огромный? А он только посмеивался! - Она говорила об Алексее с такими интонациями, что сомнений не возникало: любовь еще та! К таким случаям я отношусь с почтением.

- Правильно посмеивался. Детишки один за другим пойдут, еще мал окажется, - сказал я вроде обычные слова.
Но реакция Валентины последовала странная. Как будто с лица сошла. Улыбка выключилась раньше, чем она успела отвернуться от меня. Постояла несколько мгновений спиной, медленно вытирая стол. Я прикусил язык… Вдруг звонко хлопнула тряпкой по клеенке, обернулась с прежним выражением лица, как будто и не было той заминки.
- Хотите посмотреть наше погодное хозяйство? Метров двести всего на лужок надо пройти.
- Конечно, хочу. Сколько лет в тайге, а на метеоточке не довелось бывать. - Я обрадовался приглашению искренне, сидеть долго на одном месте не в моем характере, а уж просто слоняться по чужому двору - тем более.
Валентина пошла вперед, увлекая меня по тропинке, убегающей за угол дома. На ходу сняла косынку. Как я и подозревал, под косынкой пряталась до поры роскошная грива волос, которых, я сразу понял, никогда не касалась никакая химия. Удержаться от похвалы не смог:
- Вот это красота!
- Да надоела мне эта красота! Давно бы покороче постриглась, но Алеша не велит. Сам травяные настои готовит для волос. Сам и расчесывает после бани. - И опять эти нотки. Как будто готова рассказать больше, да не решается пока.

За коротким разговором мы подошли к обкошенной и освещенной со всех сторон солнцем площадке, на которой белели решетчатыми боками небольшие будочки да цилиндры на ножках и без. Я ожидал увидеть в них оборудование в свете современных требований, этакие мудреные приборы, но Валентина тут же пояснила:
- Точно такие же приспособления использовались для определения погоды еще в позапрошлом веке. Ничего лучше пока не придумано.
Надо же! Как все просто: ртутные термометры, гигрометр с человеческим волосом для определения влажности и уж совсем примитив - нержавеющая воронка для измерения осадков.
Пока я топтался рядом, Валентина сняла показания, записала их в блокнот. Наблюдая за ее действиями, я иронично заметил:
- Не больно много работы для двоих.
Она не обиделась, но ответила с вызовом:
- А попробуй зимой в одиночку показания каждые три часа снимать и передавать в центр. Надолго тебя хватит?
Я понял, что сморозил глупость, и поспешил смягчить ее реакцию:
- Не сердись, я ж не знал, что так жестко у вас. Подумал - что не жить в такой благодати, да еще и на зарплате?
- Ну, зарплата наша - не разбежишься по курортам ездить. Хотя, может, и на юга скоро соберемся. Алеша теперь еще и лесничим подрабатывает. Нам же тратиться особо некуда. Все, что нужно, уже есть.
Вот тут я нашел момент для занимавшего меня вопроса:
- А сама-то случайно не южных кровей? Не местной красоты девушка.
Валентина как-то так хмыкнула, развела руками:
- Если б знать точно, какая во мне кровь… Теперь уж и спросить не у кого… Родителей уже нет.
Кажется, я опять коснулся не очень приятной для хозяйки темы. А она уже шла к дому, размахивая своим блокнотом. Я поплелся вслед за ней, сорвав на ходу цветок еще сочного клевера. Пожевал его. Блин, а ведь вкусно. Не зря рогатые так любят…

Странные чувства меня одолевали. Обычно с женщинами я легко нахожу общий язык. Поболтал о пустяках, задал пару личных вопросов, и они уже рады все о себе выложить. Даже то, что интереса для меня не представляет, поскольку интересы обычно ограничены определенными желаниями. С Валентиной же другое совсем. Тут уж я не посягаю. Она – соседка. В самом правильном смысле слова. Но почему же так сложно с ней говорить? Вроде приветлива… А иногда - как ставенка на солнечном окошке захлопывается…
Валентина прямиком направилась в дом. Махнула мне - следуй за мной. Вошел.
Вот умеют же некоторые хозяева из жилища ДОМ сделать! Брус сияет янтарем. Самодельная мебель – хоть на выставку. Крючкотворные скатерти, салфетки, домотканые половики… По стенам – книжные полки с вполне достойной литературой. Русская печь – барыней на кухонной половине, где порядок – не подкопаешься. Вроде все просто, без гонки за роскошью, но как же ладно все… Если бы у меня была вторая жизнь, я хотел бы просыпаться в такой горнице…
А хозяйка уже сидит за рацией. Поймала волну, взялась за ключ, застучала привычно и легко. Я еще раз прошелся глазами по книгам. Этой парочке есть о чем поговорить друг с другом… Классика, интересные подписки, последние новинки районного книжного магазина. Наверняка есть там полезное знакомство…

Валентина отстучала шифровку, сняла наушники.
- Чаю хочешь, Егор? Он у нас от всех болезней.
- Да я вроде пока еще…
- Да нет! Я ж не к тому! - Она засмеялась, и как будто солнечные зайчики забегали по комнате. Сняла с настила печи еще горячий чайник, стала колдовать с заваркой. - Это и для настроения полезно. Личная жизнь как?
Ну что я ей мог сказать о своей личной жизни? Всю правду – не украсит она меня. Отделался парой фраз:
- Да нормально все! Как всегда, в погоне за счастьем.
- Эх, если б знать, где оно просто стоит и ждет, не пришлось бы столько бегать за ним. - Это прозвучало так, что понял я: хлебнула соседка своей доли.
За душистым до дурмана чаем разговорились теплее. Слово за слово… И вот что Валентина мне поведала.

Большую часть детства она прожила на Кавказе – в одном из курортных городов, куда ее мать - строителя по профессии - забросила судьба. Валюшка росла без отца. Каким бывает мужчина в семье, знала только из визитов в дома подружек. Да, у некоторых из них отцы попивали. Но большинство, как заведено в южных краях, работали, обстраивались хатами, садоводничали, разводили мелкую живность, чтобы и в доме был достаток, и перед соседями не стыдно.
Школу Валентина закончила средне. Маленькая семья к тому времени, сменив еще несколько городов, приехала в Карелию, поближе к бабушке. Пришло время поступать учиться, и девушка выбрала специальность техника метеорологии, уехала в техникум под Калугой. Училась легко, с интересом. Общажная жизнь после скитаний по стране уже ничем не тяготила.
И еще была радость сердцу: через день Валюшка бегала на почту и опускала в почтовый ящик письмо с номером воинской части, в которой служил ее Сережка.

Они были одноклассниками. Когда-то парень долго бегал за ней, подлавливал на каждом углу, чтобы напроситься на провожание домой. Но тогда не очень он ей был нужен… Парень был настойчив. Ради нее начал заниматься в народном театре, где Валюшка блистала не на последних ролях. Не пропускал ни одной репетиции.
Победил он ее песнями и гитарой. Как же он пел романсы! Как взлетал его голос на высоты сцены, как замирал на щемящих фразах. До мурашек по девичьей спине. Еще Сергей рассказывал оттаявшей гордячке, что мечтает быть лесничим, бродить по далеким тропам и жить на заимке среди тайги. На том и сошлись интересы.
Она училась, он служил, и других парней для юной романтической «солдатки» не существовало…
Вернулся Сергей повзрослевшим, обретшим уверенность в себе. Пока Валюшка доучивалась вдалеке от дома, поработал немного, но ударно, на заводе в родном городе и получил приглашение на работу в райком комсомола. И пошел! Да как он пошел! Предложение ей делал, уже рисуя новые перспективы: рост по карьере, привилегии, возможности. Валюшка дала согласие не потому. Просто любила. Просто хотела, чтобы у нее был дом. В котором муж заботлив, дети веселы – простое женское счастье, которое важнее всего остального.

Но… Детей Сергей не хотел на данный момент категорично. А момент – вот он настал, не задержался. Как положено, сразу после свадьбы. Узнав о беременности, Сергей устроил Валентине разнос: не пожили для себя, не устроились, как надо. Зачем рожать ребенка сейчас, когда вся жизнь впереди?
Жизнь молодых изменилась резко. Сергей стал задерживаться на «собраниях», уезжать на «пленумы», возвращаться поздно, нетрезвым и злым. Один из ночных скандалов закончился жестокими побоями. Валентина потеряла ребенка.
Сказать, что горе оглушило ее – мало. Оно ее раздавило. Последней каплей стал приговор врачей: детей больше не будет. Сергей просил прощенья, стоял на коленях на протертом до дыр больничном линолеуме. Валентина не слушала его. Отвернувшись, смотрела в одну точку на стене – дырочку от гвоздя. И эта крохотная дырочка высасывала из нее жизнь.

Домой ее выписали через месяц. Зашла в квартиру, как в чужую. Смотрела на свои вещи и не узнавала. Пыталась что-то делать, куда-то ходить. Пыталась жить. Получалось плохо. Развод Сергей не давал, боялся за карьеру. Бороться и доказывать в суде его вину не было сил. Устроилась на работу в библиотеку. Домой приходила поздно. Сергей - еще позже, и почти всегда навеселе. Иногда вообще не появлялся, зависал в компаниях «передовой молодежи». Получил образование юриста, но работать по специальности не спешил: номенклатура была престижней. Так жили шесть лет. Пока не сменился политический строй в стране.
Комсомол вслед за коммунистами разогнали. Кто успел обрасти связями, открыл кооперативы и товарищества. Сергей же к тому времени приобрел лишь устойчивую алкогольную зависимость.
Развод им все же дали после жесткого заявления Валентины: «Разведите. Или я убью мужа. Или он меня». Судья была в шоке, Сергей еще имел авторитет в городе.

Я слушал Валентину и недоумевал: что мужику надо было? Ведь всем хороша. Такую беречь хочется, ладонью от ветра закрывать. Искалечил ее, сломал себя. И смысл содеянного непонятен.
- Чем он сейчас занимается?
- Спился окончательно, перебивается, чем придется. Бывая в Карелии, стараюсь не видеть его. Да, в принципе, ездить мне теперь туда незачем. Я ж материнской квартирой за вторую свою любовь заплатила.
Видя мое изумленное лицо, Валентина засмеялась:
- Кто б мне сказал об этом лет шесть назад, тоже бы сильно удивилась. - И продолжила рассказ: - После развода я ушла жить к маме. Она уже сильно хворала в то время. Даже обрадовалась, что не одна будет доживать. Я ухаживала, как только могла. Но облегчить ее участь не смогла. Умерла она… - Валентина замолчала. Чашка с остывшим чаем подрагивала в ее руке.
Я не лез с вопросами. Вспомнил, что давно не звонил своей матери. Вот уж достался ей сынок! Ладно. Исправлюсь. Не свинья же последняя.

На стене ударили часы с боем. Валентина очнулась от грустных воспоминаний, глянула на циферблат. Время было еще не позднее. Разгар охоты.
- Это часы из маминой квартиры. Единственное, что осталось… Так вот, жила я года три спокойно. На работе – книжки да люди. Дома - книжки да телевизор. Понимала, конечно, что не такой должна быть жизнь еще совсем молодой женщины. Но эта жизнь мне нравилась. После всего пережитого хотелось только покоя. Иногда вспоминала свое детство, школы, в которых пришлось учиться, друзей.
А тут как раз и подоспело пятнадцатилетие окончания школы. И задумала я организовать встречу выпускников самого любимого своего класса, с кем училась в маленьком городке N - в те годы бывшем одной из великих комсомольских строек. Всего полгода жизни в нем были самыми радостными и насыщенными интересными делами. Мне казалось, что те такие дружные, такие замечательные ребята и через пятнадцать лет непременно должны остаться такими же чудесными. И тот мальчик, что смотрел на меня тогда влюбленными глазами…
Мы встретились. Не все, конечно, но… Он прилетел из Сибири. Огромный, все с той же копной кудрей, за которые его в школе Пушкиным звали. Весь вечер в ресторане шутил, сорил деньгами, приглашал девчонок танцевать. Провожать до гостиницы, как все и ожидали, пошел меня. Не помню, сколько часов мы гуляли по улицам города, который трудно было узнать. Среди виденных мною городов он показался просто невероятно молодым и красивым. Современные дома, скверы с фонтанчиками и причудливыми фонарями. И моя рука в огромной ладони Бориса.
Он рассказал мне, что развелся со сварливой, необычайно жадной женой. Еле вырвался из алчных рук, которые ставили на стол тарелку супа только в обмен на ежедневный денежный взнос. Кроме основной работы шофера ему приходилось искать всевозможные приработки, левые рейсы, даже приворовывать.
Его откровенность сбила меня с толку. Он так об этом говорил… Его трясло… Огромного, сильного. Возникло желание пожалеть его. Я все же женщина… Давно не видевшая ласки… Но он не позволил мне этого. Сухо попрощался и ушел ночевать к каким-то знакомым. На следующий день проводил меня на поезд. Обещал писать. Теперь уже я получала письма через день. С рассказами о жизни на Севере, о маме, которую безумно любит, о планах на наше будущее и с корявенькими стихами о любви… Я ждала его год. И дождалась на свою голову.
Он приехал в последний день апреля. «Только не в мае!!! Не хочу больше маяться», - это слова из его письма. Ввалился ко мне на работу с охапкой роз, в белоснежной рубашке, как будто и не шесть тысяч километров добирался… Я ждала его, а для моих коллег это был оглушительный сюрприз. Такого от своей Валюшки они уже и не надеялись дождаться…
Дальше все развивалось стремительно. На девятый уже день Борис сделал мне предложение. Я, все же подумав, согласилась. Начинать новую жизнь решили на новом месте. Что нам делать в карельском захолустье? Поедем в наш замечательный город N, где идет строительство второй очереди огромного химического комбината. Там денежная работа для Бориса обязательно найдется, а я уж устроюсь куда-нибудь в тихое местечко, чтобы не уставать и радовать домашним уютом мужа.
Расписаться мы тоже решили там. Сняли через знакомых квартиру, перевезли туда небогатый скарб… Квартира моя продалась почти сразу, дом по карельским меркам был неплохой. Получив деньги, сложили их в обувную коробку и стали искать подходящее жилье на новом месте. Искали ровно неделю. Через неделю, придя из магазина, я не нашла дома ни обувной коробки, ни жениха… Никто из знакомых не знал, куда он мог исчезнуть.

Да… Слышал я о таких историях. Всегда думал: ну, бабы дуры! Как же можно так доверять? Но чтоб вот так, лично коснуться такого сволочизма… Вот встретил бы сейчас, урыл бы своими руками!
- И ты не пыталась вернуть деньги? – Я был уже зол и на Валентину.
Она почувствовала это и стала оправдываться:
- Пыталась. Нашла через справку телефон его матери, но она сказала, что Борис поехал ко мне, а больше ничего о нем не знает. Заохала, запричитала. Мне так жалко ее стало. Не милицией же грозить. Документов у меня о купле-продаже не было - квартира была государственной, и сделка произошла лишь посредством выписки меня и прописки новых жильцов. С чем идти заявлять? Да и состояние мое на тот момент было совсем на грани. В чужом городе. Без денег. Съемное жилье надо было освобождать. Ужас! Я теперь точно знаю, где находится душа и как она болит. Все прочувствовала. Слезы тогда текли из глаз, не переставая. Страшная стала, похудела враз. Спасибо одноклассникам, не дали совсем пропасть. Помогли продать вещи поценнее, завербоваться на эту станцию. Вот с тех пор я здесь почти безвыездно. - Валентина медленно встала. Скомкала в руках фантик от конфеты, что до этого нервно вертела в пальцах. - Не знаю, для чего я это тебе все рассказываю. Видимся впервые. Не знаю тебя толком. А ишь, как меня вывернуло. - Она замолчала, подошла к окну.

Я выглянул на улицу через ее плечо. День почти совсем померк. Закат обещал быть красивым. Уже первые бордово-золотые всполохи побежали по верхушкам высоченных елей, как огонь затухающего костра по углям.
Коснулся ее плеча.
- Кому-то надо все рассказать. Не подружкам же, у которых своих бед навалом. Малознакомому человеку легче довериться. Я сегодня здесь, а завтра – ищи меня в поле. И тайны твои со мной уйдут. -Я постарался сказать это так, чтобы не нарушить нить доверия. Скоро охотникам уже возвращаться, а наш разговор, чувствовал, еще не закончен.
- Да нет у меня подружек. В город выбираюсь редко. Есть хорошие знакомые, да и только…
Валентина махнула рукой, отошла от окна и засуетилась на кухне. Растопила печь, стала готовить ужин. Я же опять сидел праздным гостем. Рассматривая нехитрые поделки из дерева, толпящиеся по полкам вдоль стен, вспомнил глаза Алексея: такой не должен предать. Или я совсем не знаю людей. Решил коснуться этой темы.
- Не скучно все время вдвоем?
Валентина, не отрываясь от чистки картошки, повернула голову ко мне. Ответила весело:
- А когда нам скучать? Хозяйство ты наше видел. С работой лесничего наверняка знаком. Охота, рыбалка – тоже забава для мужика. Одних дров вон сколько надо на зиму заготовить!
- А где ты, «живя безвыездно», в тайге такого жениха себе отхватила?
- Да он сам ко мне приехал! – ответ прозвучал еще на прежней волне, но все же меньше звучало в нем веселости, что слышал я лишь минуту назад.
Валентина опять замолчала. Я видел, как она борется сама с собой. Говорить… не говорить… Ну что же ты? Давай, Валюшка… Ты ж много уже рассказала такого… Легче ведь будет…

Она как будто услышала. Продолжая орудовать ножом, тихо заговорила:
- В первую зиму я одна здесь бедовала. Избушка совсем плоха была. Дров предыдущий техник, уволенный за пьянку, почти не заготовил. Да и печка почти совсем не топилась, а дымила только. Ночами жутко было. Спала с ружьем в руках. Собаку, старая совсем она была, при себе в доме держала, с нею и на съемки ходила. Как нас обеих зверье не сожрало, до сих пор удивляюсь. И тоска с обидой, конечно же, грызли. Ох, как грызли… Знаешь… Думалось иногда… Прекратить все это одним махом! Но все маму вспоминала, как она корчилась от боли, умирая, а все повторяла: «Надо жить! Надо…» Это она мне тогда говорила. Потому я и выжила той зимой. Весной потребовала от начальства помощника. Думала, может, пришлют мне такую же одинокую женщину, и будем на пару куковать. Все легче. А мне прислали Алексея…
Валентине поневоле пришлось сделать паузу в рассказе. Поставив вариться картошку, она полезла в погреб за припасами. Я помог ей поднять соленья-копченья и мой любимый холодец в тарелках. Аж слюнки потекли. Но пришлось соблюдать приличия. Огурцом малосольным все же хрустнул. Ух ты, не хуже, чем у маменьки! Похвалил хозяйку вслух.
- Это как раз Алеша у нас мастер огурцы солить. Да и многое другое.
- Я заметил. А откуда он?
- С Гомеля. Там служил. Там и женился. Сюда завербовался с горя. У него жена погибла. Отдыхать после свадьбы на Домбай поехали. Автобус в пропасть скатился. Сам чудом выжил, а молоденькая жена умерла на его руках. Так жалко…
Вот ведь женщины! Сама столько пережила. Нашла, наконец, свое счастье, а жалеет ту, чья смерть ей это счастье подарила. Знал я многих женщин, и каждый раз им удивлялся… И удивляться еще буду. Сказал Валентине вслух:
- Но хоть теперь у тебя все хорошо.

Валентина ответила не сразу. Села опять за стол напротив меня. Посмотрела как-то странно мне в глаза. И пристально, и с сомнением. Но все же с твердым решением, что и ЭТО сказать надо. Заговорила с трудом:
- Я тебе говорила, что без отца росла. Мне было шесть месяцев всего, когда мама, еле живая от истощения, сбежала из Алма-Аты, где я родилась, обратно к своей матери в Карелию. Ее родня отца не приняла. У них на примете была богатая невеста с толстой сберкнижкой, а какая-то там нищая финка только карты путала. К тому же… Во время войны, так уж распорядилась судьба, семья моего отца была в плену у финнов в Карелии. Вот же где пути Господни пересеклись!..
Отцу и маме родня не давала расписываться до самых родов, надеялись, что сбежит от них ненужная невестка. А когда родители принесли меня регистрировать, работница ЗАГСа поставила условие: сначала регистрирую брак, потом младенца. Так и сделала. Дома молодых встретил жуткий скандал. Потом несколько месяцев была жуткая травля. Мама не выдержала и уехала. Отец ушел в армию. После еще несколько лет издалека попытался письмами поддерживать контакт с изгнанной из клана женой. Его все же женили, как-то там по знакомству заменив паспорт на новый, без штампа о браке. Детей у молодых долго не было. Но все же родился мальчик…
Женщина прервала рассказ. Резко встала, заметалась по комнате. Сначала бессознательно, потом загромыхала крышками от кастрюль, заслонкой от печки. Я видел, что это все не просто так. Она тянула время, чтобы сказать самое важное… Наконец приняла решение. Подошла к столу. Не села, встала напротив меня, уперлась обеими руками в столешницу… И так посмотрела мне в глаза… Я даже испугался, не случилось ли что с ее рассудком.
Не отрывая взгляда, сказала невероятное:
- Родился мальчик. Назвали Алешей. Это МОЙ Алеша.

Я ожидал всего, только не этого. Сидел, как дурак, с открытым ртом. В мозгах полный вакуум. Слов не было. Сколько длилась мое замешательство, не знаю. Но слов так и не нашлось. Руки Валентины вдруг подломилось. Она рухнула на стул. Посидела еще мгновение, опустив голову. Когда вновь подняла глаза, безумия в них уже не было. Лишь теплый свет. И голос зазвучал, как прежде, ровным рассказом:
- Мы узнали о своем родстве уже после того, когда стали близки. Полюбили друг друга удивительно легко. Как будто жизнь начали с чистого листа. Природа помогла, наверное. Мы ж тут оказались, как Адам и Ева в райском саду. На сотни километров никого. Только желание жить и любить. В первое время вообще говорить о прошлом не хотелось, да и времени не было. Каждую свободную минутку от дел в объятьях друг друга проводили. Такое единение во всем, просто невероятно. Источник «родства душ» открылся, когда он о родителях рассказал. Тогда только я сопоставила его фамилию и свою девичью. До этого думала – совпадение. Открытие хлестануло по обоим. Мне хотелось в лес бежать, чтоб уже не возвращаться. Спасибо, что Алеша сильнее меня оказался. Переживал, молча и рядом. Он тогда мне сказал: «Наплевать! Подумаешь, брат и сестра! Матери же у нас разные. Дети Адама и Евы тоже не на стороне мужей искали. Выбора у них не было, только инцест. И Лот с дочерьми… мир таким образом спасли от вымирания. У нас все проще. Мы просто любим друг друга. И никто нам не судья!»
- Правильно мужик сказал, - я перебил ее, чтобы не дать рассказать о своих сомнениях. И был в этом искренен.
За свою долгую жизнь я повидал всякого. Знаю, на какие страшные преступления идут порой люди ради любви. Грех Валентины и Алексея был вне этого списка. Они никого не убили, не обманули. Произошедшее с ними – лишь странные игры судьбы, поизгалявшейся вдосталь над своими жертвами. То, как встретились эти люди, можно все же принять за ее подарок. Странный, но все же щедрый. Они счастливы. И стоит ли судить их за это?

Валентина обрадовалась тому, как я оборвал ее. Ей не надо было никаких других моих слов. Сказал - и поставил точку. Я выслушал, что наболело, и закрыл дверь в ее прошлое. Она вздохнула с облегчением, повеселела враз и бросилась во двор на лай собак. Это возвращались усталые, но довольные охотники.
Дальше все было, как обычно: поздний ужин, восторженные рассказы об охоте сегодняшней и «бородатые» байки о чужих подвигах.
Утром мы прощались с хозяевами маленького островка счастья, затерянного в бескрайних просторах Колымы. Валентина, отвечая на мое рукопожатие, смотрела мне в глаза без капли смущения. Без сожаления о вчерашнем разговоре. Я видел: ушли из ее головы мысли о собственной греховности. Облегчила душу и стала от этого еще красивее. Совсем как тайга бабьим летом - красива своим буйством красок и таких разных наших чувств. Светлых чувств.

P.S. Прошлой осенью я узнал, что Валюшкину точку все же сократили. Переправлялись они с Алексеем по бурной реке, их лодка затонула. Тел так и не удалось обнаружить. Кордон теперь - частный охотничий домик.

Чтобы увидеть РАДУГУ, надо пережить ДОЖДЬ...