„Тот, кто швыряет камень первым, сам не знает, зачем он это делает, если только ему за это не заплатили.”
Вольфганг Кёппен.

Мир богатых и нищих. Мир просителей и подающих. Такой мир устраивает его. Её – нет.
Подобно медному всаднику взирает на неё он – почтенный гражданин. Либеральствующий тиран.
Под всем небом был у него один друг – она. Но теперь – её у него нет.
Вот лежит перед ним, похожая на неё.
Но, тихо!
Он, сытый и слегка поддатый, думает. И солнце не шелохнётся в зините.

Он вырос в доме с библиотекой отца. Отец делал деньги и ничего не читал. Сын читал. Вёсны созревали и становились летами. Осени перетекали в зимы, и стучала капель зародыша новой весны. Он мечтал стать священником. Его тело принадлежало его голове. Ссладостно-томная гадость грешных мыслей его не одолевала. Он был прочен. Этой прочности лишила его она. Она расстегнула ему ширинку и открыла глаза на красоту.
– Ты, – сказала ему она, – стань политиком. Стремись к власти, и будешь иметь её, наслаждаясь.
Их окружало казарменное племя – слуги своих господ. И он стал господином.
Она богемно существовала. Беспорядочно нищенствуя, ненадёжно влюбляясь и созерцая мир восторженно. Она была вскормлена другим воздухом.
И вот, судьба их свела.
Он улыбался ей укрощённым хишником.
Она прислушивалась.
Он чуял дичь.
– Теперь у тебя есть право выбора, – сказала она одеваясь.
– Права и обязанности – сказал он, – это памятка безработным.
Священником он не стал.
Он принял её предложение. И прошли годы.

Теперь он принимал почести и терпел неудобства, потому что его славили телевизоры, газеты, биг-борды, интернет. Он прочен. Его интервью улещают глупость тех, кто делает общественное мнение. Электорат. Мерзавцы, – вспоминает он часто читанное в отцовских книгах, – эти людишки всё теже: выпьют по кружке пива, перед тем как отправиться на рыночную площадь смотреть, как жгут ведьм.
Он смотрится важно, но смахивает чем-то на лжепророка. Идёт разговор авгура. И народ не спит, внемлет. И он говорит о себе, для других: детей, мужчин, женщин.
У него теперь много женщин. Он даже не спрашивает, как их зовут. Этим занимается аппарат. Он обходится с ними, неутруждаясь. Давление нужно сбросить. Сладостно-томная гадость грешных мыслей его не одолела-таки. Ведь он так нужен стране. А страна опять переживает очередной кризис в хаосе и перманентной неустойчивости.
Он попользовался ею, и оставил. Как пользуются бритвой, и кладут в ванной на полочку до следующей нужды.
Она была отдана на заклание забвению в царство бедности, сомнений и прочих интеллигентских угрызений совести.
Она протестовала у парламента, поддерживая правильные взгляды. Но, в толчее никогда не заметить, кто первым бросил камень.