7
Шел сильный дождь, и дворники даже в максимальном режиме работы не успевали за зарядами дождя. Я гнала папину «тойоту» в сторону Голицыно
и пыталась сосредоточиться. Однако, ничего не получалось - меня била такая сильная дрожь, что клацали зубы. И это несмотря на то, что печка в машине исправно пахала вовсю. Да, ну и переср... ла я сегодня в том небольшом кабинетике. Нет, нервы мне определенно надо лечить. Медитацией, что ли заняться?
Когда за мутными от дождя стеклами промелькнул поворот на Одинцово, я поняла, что если немедленно не приму внутрь чего нибудь крепкого - мне придет конец. И, недолго думая, я под отчаянный сигнал какого-то «жигуля», резко свернула на обочину и остановилась около ярко освещенных окон коммерческой палатки. Среди пестрого разнообразия фальсифицированного пойла я не без труда отыскала безумно дорогую бутылку армянского коньяка и, заплатив деньги, устремилась в теплый салон. Не успев упасть на удобное сиденье, сорвала зубами винтовую крышку с пузатой бутылки и, как заправский алкаш, жадно присосалась к горлышку. Тепло, медленно растекалось по каждой клеточке моего организма и, дрожь унялась. Я передохнула секунды две и, сделав еще один большой глоток - закурила. В голове стало ясно и пусто. Оставалось только допускать в голову все факты не вперемежку, а в строгой очередности...
Теперь, слегка подогретая алкоголем, я увидела все происшедшее несколько в ином свете, нежели раньше. А чего я, собственно так испугалась этого следователя? Я же ни в чем не виновата. Нет, все-таки он страшен, бродяга. Фу. До сих пор мурашки по всему телу. Наверное, страх перед всякими, такого рода организациями у простого советского человека, в крови. Впрочем, если не считать, что я чуть не подпустила в штанишки, то от сегодняшней нашей встречи определенно больше пользы, чем вреда. Во-первых, теперь совершенно ясно, что это убийство. Причем, заказ поступил, несомненно, из папиной родной конторы. Никто кроме нее, не может оказывать такое давление на следствие и так нагло фальсифицировать, а то и попросту игнорировать факты. Во-вторых, меня вежливо предупредили, чтобы я не лезла не в свое дело. Интересно, а чье же оно тогда, если не мое. И последнее - когда я читала акт вскрытия, то обратила внимание и запомнила фамилию и инициалы врача, проводившего вскрытие - Абрамян А.А. Зная адрес горбольницы при которой располагался судебный морг, куда отвезли тело отца, мне не составило особого труда выяснить, что гражданин Абрамян Ашот Ашотович, проживает в поселке Голицыно Московской области.
Я сделала еще один глоток и, решительно отложив бутылку, мягко вырулила на трассу. Когда я подъехала к нужному дому, совсем стемнело, и дождь уже не лил, как из ведра. Но едва я выбралась из машины и немного огляделась, то почувствовала, что и моросящий дождь не менее ловко проникает сквозь одежду. Вышеуказанный врач жил в большом двухэтажном доме из добротного бруса, обшитого «вагонкой». Двухметровый сплошной забор из обрезной доски надежно укрывал своего хозяина от непрошеных гостей. Почувствовав, что замерзаю, я подошла к калитке и решительно нажала на звонок, который приглушенно заверещал где-то в доме. Подождав минуты три, опять позвонила. Никакого результата. Я набралась наглости и толкнула калитку, так как дождь опять усилился, а хозяин явно не спешил предоставить кров припозднившемуся путнику. Зайдя во двор, я посмотрела на громаду темного дома. Света нигде не было видно. Тогда я прошла по довольно широкой дорожке, обсаженной молодыми и пушистыми елками, до входной двери. И увидела, что из одного окна на втором этаже сквозь плотные шторы все же пробивается едва заметная полоска света. Я решительно постучала в дверь и, не дождавшись ответа, потянула ее на себя... Она, к моему удивлению, оказалась незапертой.
Массивный человек средних лет, явно кавказской национальности, облаченный в бежевый шелковый домашний халат, лежал навзничь на полу спальни. Открытые глаза смотрели в потолок. Халат на груди в нескольких местах был, как бы украшен огромными алыми розами, но даже в неверном свете ночника я сразу догадалась, что это была кровь. Судя по всему, это и был гражданин Абрамян. Который уже был бессилен мне помочь, как впрочем, и я ему. Пора было срочно делать ноги.
Чувствуя, что тошнота начала подкатывать к горлу, я схватила первую попавшуюся тряпку и старательно протерла все места к которым, как я помнила, прикасалась. Затем плотно прикрыла за собой дверь в дом и калитку и так плюхнулась на сиденье, что бедная «тойота» жалобно скрипнула. Выехав на шоссе, я опять на минуту остановилась, чтобы приложиться к бутылке. После чего рванула в Москву.
На подъезде к развязке Волоколамского и Ленинградского шоссе, я неожиданно для себя ушла правее, на «Ленинградку». Затем свернула к бассейну ВМФ и, загнав машину вглубь парка, остановилась. Не помню, кто сказал, что когда не знаешь с чего начать, нужно сделать первый шаг. Да, легко сказать. Вот я сделала первый шаг и что с того? Чуть не подставилась под милицию. Еще неизвестно, не оставила ли я случайно своих отпечатков в том миленьком домике за высоким забором или не видел ли кто, ну так - чисто случайно, рядом с калиткой мою машину? А если кто и видел, то наверняка и номера мои запомнил. С моим-то везением. А я - то думала, что раз я - человек законопослушный, то и бояться мне решительно нечего. Да, если мозгов нет - считай калека. Это тебе, дурочка, не по лесам бегать, когда собака за тебя все делает. Тут и самой шевелиться надо! Я распахнула дверцу и вылезла наружу. Дождь почти закончился, пахло влажной хвоей и грибами. Я потянулась к бутылке и выплеснула в рот все до единой капли. В голове просветлело окончательно. И, что удивительно, на самоуничижительные речи больше вроде не тянуло. Решение пришло сразу и удивительно легко. Вот, что значит, толковая и главное своевременная самокритика. Зашвырнув, пустую бутылку далеко в кусты и, таким образом, нанеся посильный урон и без того чахлой московской природе, я забралась в автомобиль и вырулила из кустов.

8
Наше родное отделение милиции встретило меня приветливо. Замотанный дежурный, стараясь перекричать возмущенно-пьяные вопли задержанных, сообщил мне, что по всем вопросам следует обращаться в пятый кабинет, где должен в данный момент находиться дежурный «опер». Последнюю фразу я поняла по его артикуляции равно как, по жестикуляции - уловила направление, в котором мне стоило вести поиски нужного кабинета. Пройдя в указанном направлении, я действительно увидела чрезвычайно грязную дверь с табличкой «5». Дверь была оббита драным дерматином и, честно говоря, своим видом просто пугала посетителей. Впрочем, может быть, так и было задумано.
Постучавшись, я зашла в кабинетик, тесный и полутемный, площадью не более пяти квадратных метров. В данном служебном помещении вероятно только благодаря потрясающей изобретательности были втиснуты три громадных письменных стола работы неизвестного архитектора и шесть стульев. За одним из столов сидел высокий крепкий парень лет тридцати, и что-то печатал одним пальцем на огромной, видимо дореволюционной печатной машинке, старательно морща лоб. При моем появлении он оторвался от своего дела и поднял на меня глаза. Это был тот самый опер, к которому за помощью обращался отец. Разговаривать о чем-либо в данном заведении сразу расхотелось. Я уже собиралась сказать: «Извините» и, сделав вид, что ошиблась дверью, испариться. Но он вскочил из-за стола и радостно, как старый знакомый, протянул мне руку. Так, наверное, здороваются с шизофрениками, из боязни их разволновать и вызвать бурную реакцию.
- Наталья Александровна, если не ошибаюсь? Слышал о вашем горе, сочувствую, - он сделал скорбное лицо. - А вашим делом занимается Юрий Александрович. Только, к сожалению, его сейчас нет, - он взглянул на часы, - но если Вы подождете, буквально минут сорок, то он подъедет.
- Конечно, подожду. Пойду, покурю, на улицу.
- Да курите здесь! - предложил он таким радостным и дружеским тоном, что мне стало не по себе.
- Спасибо. Но я лучше на воздухе, - также беззаботно откликнулась я, рассчитывая посидеть в машине и в случае чего дать деру. Уж машину-то папину они вряд ли знают. - Как Юрий Александрович выглядит? - спросила я, уже с порога кабинета, - а то вдруг мимо пойдет.
- Он, в случае чего, сам Вас узнает. И далеко не отходите, а то он прийти может с минуты на минуту. Хорошо? - дружески подмигнул он мне и опять скрылся за своим печатным монстром.
Я неплотно прикрыла за собой дверь и, облокотившись о косяк, придвинула ухо как можно ближе к образовавшейся щели. В кабинете послышался звук, характерный для набора номера на дисковом телефоне. Я похолодела. И подумала, что через «дежурку» меня точно не пропустят. На негнущихся ногах я пошаркала мимо дежурного, боясь поднять глаза. Но он даже на меня не взглянул. - Вот так и начинается паранойя, - улыбнулась я про себя уже сидя в теплом салоне автомобиля.
С Юрием Александровичем мы сразу подружились. Просто диву даешься, какие оказывается простые и обаятельнейшие люди работают в нашей «ментовке». Это был высокий улыбчивый мужчина лет тридцати пяти с пышной светлой шевелюрой и пронзительно голубыми глазами. Он внимательно выслушал меня, задал множество вопросов и, как ни странно, ответил на мои. Правда, не на все.
Самые худшие подозрения оправдались. Папу замочили, и не просто грохнули, а сделал это кто-то из своих, или заказал кто-то из своих. На этот вопрос, практически единственный, Юрий Александрович ответить не смог. Как следствие этого, с его стороны последовало множество аккуратных вопросов о папином окружении и довольно настойчивых просьб осторожно пообщаться, по возможности в неофициальной обстановке, с теми папиными друзьями, которых я знала лично. Я, естественно согласилась. Ибо почувствовала, что этот улыбчивый «опер» хочет докопаться до истины не меньше меня. Уж не знаю, что было нужно ему, а мне такой соратник был явно на руку. Тем более, что с некоторыми из папиных, теперь уже бывших друзей, поговорить действительно стоило.
Первым в списке на задушевную беседу стоял очень солидный человек - Тарасов Иван Петрович, много лет, проработавший вместе с папой под крышей Морфлота и Аэрофлота и, судя по одинаковым подаркам, которые тот и другой привозили из-за границ своим детям - работали они вместе. С одной стороны, может показаться невероятным, но представьте себе такую ситуацию:
С его сыном Денисом мы дружили с детства, и естественно, старались по возможности похвастаться друг перед другом подарками отцов. Однако, уже в классе так в пятом это занятие нам наскучило и вот почему... Вскоре выяснилось, что подарки - ценимые тогда, среди школьников на вес золота - пластиковые «индейцы» и «ковбои», равно как и вкладыши от жевательных резинок с фотографиями или просто кадрами из известных западных фильмов, а чаще японских мультфильмов, странным образом оказывались одинаковыми. Кстати, в ходу были даже бывшие в употреблении пробки от «Кока-колы» с изображением с обратной стороны разного рода монстров из так популярных тогда «Звездных войн». Что, кстати, рождало между нами с Денисом, вполне, здоровую конкуренцию. Так как товар для обмена с одноклассниками был практически идентичен. Было странно другое, что если мой папа, к примеру, прилетал из Японии, то господин Тарасов, по его собственным словам, неизбежно появлялся абсолютно с другого края света, например из Швеции, так, во всяком случае, сообщалось нашим мамам. В общем, где-то к восьмому классу мы с Дениской посредством сопоставления солдатиков и прочих сокровищ, в виде фантиков и пробок от бутылок, однозначно пришли к выводам, что наши папы работают вместе.
И поскольку, эти, пусть детские, наблюдения были, с моей точки зрения абсолютно верны - первый разговор предстоял именно с ним.
9
На следующий день мы встретились с «опером» в папином гараже. В двух словах, вся ценная для нас информация, почерпнутая мною из разговора с господином Тарасовым, сводилась к следующему:
В тот день, 6 августа 1990 года, а именно около 15.00 часов Тарасов позвонил к нам на квартиру. Естественно, с целью узнать папины планы на ближайшее будущее. Однако, сначала к телефону подошел не отец, а некая особа женского пола. Которая подозвала к телефону отца, который послал своего друга Тарасова к чёрту и добавил, что ни в какую Японию, ни куда-либо еще он не полетит. Товарищ Тарасов, зная, что мама, и я находимся на даче, встревожился и еще раз запросил центральный компьютер о подтверждении сделанного ранее заказа на три билета рейсом Аэрофлота 6 августа 1990 года до Сакаты. Почему три билета? Да потому, что вместе с папой должны были лететь еще два человека. Однако, компьютер подтвердил наличие лишь двух забронированных мест на данный рейс. Хотя Тарасов лично заказывал три билета. Сами понимаете, что в те времена уж кому, а Комитету в «броне» никто бы не отказал. Папина фамилия отсутствовала в списке потенциальных пассажиров. Тарасов, по его словам сначала удивился, а потом не на шутку встревожился и повторил запрос. Но и на этот раз компьютер выдал информацию лишь о двух билетах на данный рейс. Телефон же нашей квартиры оказался безнадежно занят. Дверь, посланному к папе домой сотруднику тоже никто не открыл ...
- Так что сама понимаешь, - сказал мне Тарасов, - твоего папу «списали» еще раньше... И единственно правильным решением было, как мне показалось тогда, твоего папу подстраховать.
- Как?
- Я послал на ваш адрес группу квалифицированных сотрудников, под прикрытием. Как, наверное, ты догадалась, это и была «бригада интенсивной терапии». Они вели наблюдение за вашей квартирой и видеосъемку подъезда почти целые сутки с 17.00 вечера 6 августа до 0.03 утра 7 августа. К сожалению, они не могли прослушивать разговоры как внутри квартиры, так и телефонные переговоры твоего отца. У вас в квартире стоял мощный глушитель. Кстати, они его сняли, пока ты была с «медбратом» на кухне. После того как ты вошла в подъезд, они заблокировали ваш телефон от городской телефонной сети и сами приняли твой звонок по «03». После чего сразу поднялись в квартиру. Конечно, немного поторопились, но с другой стороны убийца мог все еще находиться в квартире. Так что сама понимаешь. Интересно, что в ваш подъезд, включая черный ход, за время наблюдения зашло 128 человек, а вышло 123. Личность всех вошедших, равно как и вышедших мы установили. Это либо знакомые жильцов, либо сами жильцы... За исключением одной особы. Ее личность была установлена исключительно благодаря тому, что я лично с ней знаком...
- ...?
- Да, да не удивляйся, а ты с ней знакома даже лучше, чем я. Ее я узнал сразу, как только материалы оперативной съемки легли мне на стол. Думаю, ты тоже без труда ее опознаешь...
С этими словами господин Тарасов бросил мне через стол пачку фотографий, которые стремительно проскользив по полированной поверхности стола, рассыпались у меня на коленях. Сомнений не было - с четких, цветных фотографий на меня смотрела моя лучшая подруга - Оксанка…
- Получается, - тихим голосом спросила я, - что никто кроме нее не может быть подозреваемым?
- Ошибаешься, дружочек. Она - то, как раз и ни причем. Или почти, так будет точнее. – Тарасов, заметив, как у меня поползли вверх брови, сделал упреждающий жест рукой. - Ты сама понимаешь, что хотя я и не могу вести официальное расследование, мои орлы все-таки кое-что нарыли. Прежде всего, нас интересовал способ, которым воспользовался убийца, чтобы незаметно проникнуть в квартиру. Или хотя бы просто в подъезд. С первого взгляда это невозможно. Все находилось под наблюдением. Но, как выяснилось, убийца воспользовался для этого соседним подъездом. Примерно это выглядело так:
Убийца зашел в соседний подъезд, который, естественно не был под наблюдением, поднялся на седьмой этаж и проник в квартиру, балкон которой расположен рядом с балконом вашего соседа. Далее, он перебрался на соседний балкон и через квартиру ваших соседей вышел на лестничную клетку седьмого этажа уже вашего подъезда. Кстати, заметь, что воспользовался он тем же способом, что и ты. Так вот, выяснить это удалось чисто случайно. Ваши соседи, приехав с дачи, обнаружили свой балкон открытым, хотя, ясное дело, плотно закрыли его перед отъездом на все шпингалеты. Они, конечно, встревожились, но так как ничего не пропало, обращаться в милицию не стали. Об этом они случайно вспомнили, когда я послал своих орлов опросить соседей еще раз. Ты ведь знаешь наше отношение к смежникам. Участковые, да и «опера» из районных отделений всегда работают спустя рукава. Вот если бы «мента» завалили, тогда другое дело, а так … В общем, дальше было, как говорится, делом техники. Так как хозяева квартиры, расположенной в соседнем подъезде на седьмом этаже еще на даче, мы тихонечко сняли замок с их входной двери и отправили на экспертизу. Оказалось, что на личинке замка присутствуют довольно глубокие царапины. То есть при открытии замка пользовались отмычкой. Ушел убийца тем же путем. Так-то вот. Единственно, что не понятно – как он проник в вашу квартиру? Твой отец никогда бы не открыл дверь незнакомым людям. Думаю, в этом не последнюю роль сыграла твоя лучшая подруга. Я уже говорил, что я не могу брать на себя ответственность и вызывать людей для допроса по этому делу. Это может плохо для меня кончиться, следователю районного отделения она тоже вряд ли, что скажет, а вот тебе очень даже может быть. Впрочем, то, что твой отец открыл дверь ей, а не убийце можно утверждать почти на сто процентов. Важно то, что оказалась она там случайно, одновременно с тем, как убийца вышел из соседней квартиры или нет. Так что поговори с ней, но только осторожно. Не задавай никаких вопросов. Постарайся сделать так, чтобы она сама тебе все рассказала. А то, что ей есть, что рассказать, я не сомневаюсь.
- А как это сделать?
- Подумай. Найди способ. Думай, тебе видней. Да, вот еще что, на меня не ссылайся ни при каких обстоятельствах. Подпишешь нам обоим смертный приговор. Ты меня поняла? И не волнуйся, рядом с тобой всегда будет мой человек, подстрахует, если что. Сюда больше не приходи и не звони. Если вызовут к следователю, и он спросит, зачем ты приходила, скажешь, что у меня остались два акваланга твоего отца, и ты пришла поинтересоваться можно ли их забрать. Кстати, это соответствует действительности, и я их пришлю тебе через недельку со своим водителем, ну ты его знаешь - дядя Гена. Помнишь? Ну, давай, поосторожней…
- Да, - только и сказал Юрий Александрович, выслушав мой рассказ и не переставая чесать вихрастый затылок.
- Я думаю, мне надо срочно встреться с Оксанкой, - сделала я закономерный вывод.
- Давай, - нехотя согласился он.
10
Казалось, что может быть проще, чем позвонить сокурснице и договориться о встрече. Все-таки не чужие люди. На практике все оказалось сложнее. Я звонила, наверное, раз пять и все время попадала на ее мать, которая и раньше-то не питала ко мне теплых чувств, а теперь просто отвечала на мои просьбы позвать дочь, ледяным отказом. На это ушло дня три и стало ясно, что с ее матерью кашу не сваришь. Хотя справедливости ради, надо заметить, что это я поняла давно, сразу, как только я первый раз вышла от нее из гостей.
Когда я уже было совсем, потеряла надежду, Юрий Александрович предложил блестящий, как мне тогда показалось план. Он вызывает ее к себе, как мою пусть не очень близкую, но все подругу, могущую иметь по данному делу, какую либо информацию. Беседуя, держит ее у себя примерно час, а мне выписывает повестку о явке в отделение милиции на час позже. Таким образом, мы рассчитывали, что я столкнусь с ней на улице, нос к носу и у нас появится возможность поговорить друг с другом наедине. Был предусмотрен и тот вариант, если к следователю она заявится с матерью. В этом случае, он отпускает Оксанку и оставляет у себя ее мать, опять- таки для беседы.
В общем, из этой затеи тоже ничего не получилось. Оксанка, как я и подозревала, явилась в отделение милиции вместе с матерью, которая с порога набросилась на Юрия Александровича разъяренной тигрицей, заявив, что Ксюша и так достаточно устает в институте, чтобы еще ходить по всяким (!) милициям. И добавила, что ее дочь ничего рассказать не может, так как давно вычеркнула из своей памяти не только свою непутевую подружку, то есть меня, но и всю мою семейку. Короче, разговора не получилось и Юрий Александрович, дабы остаться живым и дееспособным поспешил выпроводить их обеих. Оксанкина мать, покинув кабинет, пошумела еще с полчаса в дежурке и только тогда с гордостью удалилась.
Мне не оставалось ничего другого, как попробовать перехватить свою бывшую подружку около дома, по возвращении из института. Попытка, как не странно, удалась в первый же вечер. Я подъехала к ее дому в подмосковном городе Одинцово часов в семнадцать, прождала до двадцати двух и, честно говоря, слегка закемарила. Проснулась я оттого, что кто-то осторожно открыл дверку со стороны пассажирского сидения и скользнул внутрь салона. Со сна я никак не могла сообразить, где нахожусь. И только почувствовав осторожное прикосновение к моей руке, сообразила, что рядом сидит Оксана. Я недоуменно воззрилась на нее, не веря еще своим глазам.
Только я открыла, было, рот, как услышала ее шепот:
- Ничего не спрашивай, поехали отсюда.
Я сразу врубилась и, не задавая вопросов, рванула, к выезду из города в сторону Барвихи. Некоторое время ехали молча. Пошел дождь. Через блестевшие от света встречных машин капли на лобовом стекле и мелькание дворников, я заметила справа от нас грунтовую дорогу, уходящую вглубь соснового бора. Не размышляя, я свернула и метров через триста остановилась.
- Дай закурить, - попросила подружка.
Я взглядом показала на «бардачок». Глядя на то, как она пытается трясущимися руками вытащить сигарету, я поняла, что случилось что-то страшное. Оксана заговорила только после того, как язычок огня из поднесенной мной зажигалки лизнул ее сигарету и, вырвав на мгновение из темноты салона ее бледное, как полотно лицо, потух.
- Я была там, у вас на квартире в тот день, - нерешительно начала она. – Я бы рассказала все в милиции, будь я посмелее, но тут дело даже не во мне, а в… - Тут, она глубоко затянулась и внимательно посмотрела мне в глаза, - не во мне дело, понимаешь!
Внезапно она бросила сигарету себе под ноги и, схватив меня, что называется «за грудки», начала яростно трясти. Немного придя в себя, я взяла ее за руки и не без труда оторвала их от своего платья. Наташка как-то сразу сникла, мне даже показалось, что она уменьшилась в размерах, и, всхлипнув, продолжала:
- Я молчала, потому, что боялась, но не за себя. Ты не подумай. Я боялась за Леночку.
- Что с ней? - Вскрикнула я. Леночка была плодом первого неудачного замужества Наташки и моей крестницей.
- Ничего с ней не случится. Пока я буду молчать. Но молчать я больше не могу. В тот день, пятого августа я пошла вечером гулять с Леночкой в городской парк, мы уже возвращались, когда возле нас остановилась черная, вся такая лакированная «Волга» и оттуда вышли двое молодых парней. Знаешь стриженных таких, с наглыми мордами. Подходят к нам и спрашивают: «Не хотите прокатиться?». Я отвечаю:
- Нет, спасибо, мы уже идем домой.
А они говорят:
- Ну, вот мы вас до подъезда и подбросим, - А сами, так и теснят меня к машине. Я оглянулась по сторонам, как нарочно, ни души. Подвезли они нас к подъезду, даже дорогу не спросили, ублюдки – уже адрес знали и говорят:
- Помощь нам твоя нужна, голубушка. Завтра часиков в десять вечера навестишь одного своего знакомого, выпьете с ним по стаканчику ликера вишневого или еще чего сообразите, ха-ха, дело-то молодое. Александр Ростиславович-то в самом соку мужик. Найдете, чем заняться, а ровно в одиннадцать, скажешь, что хочешь пописать и выйдешь в коридор. Только не забудь дверку на кухню поплотнее прикрыть. Ну, вот значит, входную дверь нам откроешь и будешь, свободна как ветер. А Леночку, мы тебе послезавтра прямо сюда и подвезем. Лады? И никому, лапа, ни слова.
- Меня просто парализовало после этих слов, кричать надо, драться, а на меня оцепенение какое-то напало, ком в горле – не вздохнуть, не выдохнуть. Сижу, как дура, глазами хлопаю. А потом:
- Ну, чего расселась, сука, все поняла, али как? Пошла вон.
- Дальше?
- Выкинули они меня из машины, куда бежать не знаю, кому звонить тоже. Так и проплакала всю ночь и весь день. А вечером, они позвонили, сказали, что малышка чувствует себя хорошо, дали мне с ней поговорить, потом напомнили, что я должна сделать…, - Оксана перевела дух, и сделала глубокую затяжку.
Я достала с заднего сидения бутылку коньяка, машинально отвинтила пробку и, запрокинув голову, сделала несколько жадных глотков. Потом молча, протянула бутылку подруге и сказала внезапно севшим голосом:
- Дальше.
Подруга дрожащей рукой затушила вторую сигарету и тоже приложилась к бутылке. Потом посидела, молча с минуту и, уже более спокойным голосом продолжила:
- В общем, впустил меня твой отец, посидели с ним, поговорили. Я сижу как на иголках, думаю: сказать - не сказать. Вижу, он тоже встревожен не на шутку. Глаза какие-то шальные. Мучилась, как сказать ему, а тут он и говорит:
- Одиннадцать часов уже, пора тебе домой, все-таки за город ехать.
- Сейчас, - говорю, - в туалет схожу… Короче, впустила я их. Один, тот, что повыше на кухню пошел, а второй мне рот рукой зажал и в большую комнату потащил. Бросил на диван, пистолет ко лбу приставил и говорит: «Молодец, если и дальше будешь слушаться, не пожалеешь». Тут я хлопки услышала со стороны кухни и все поняла. Минуты через две второй заходит, пистолет на ходу в кобуру под мышкой засовывает. Подмигнул мне и говорит так спокойно: «Раздевайся». На меня опять ступор напал. Раздевалась я как во сне. Поимели они меня, что называется во все дырки. По очереди и вместе, спереди и сзади и все, не снимая перчаток, сволочи. А когда закончили, тот, что на кухню ходил, поднимает пистолет и говорит другому: «Неплохая девка, и попочка прелесть. Может, не будем ее мочить? Пусть живет, пока. Вроде баба послушная, я, честно говоря, еще как нибудь ее трахнул бы с удовольствием, а ты?» А второй: «Слушай сюда, лярва, моли бога, что угодила нам. Живи, но если хоть пикнешь через всю Таманскую дивизию пройдешь. А там не такие галантные кавалеры, как мы, месяца полтора может и протянешь. Все поняла?».
- Приказали они мне сидеть в квартире еще пять минут и уходить. Леночку на следующий день мне соседка привела, говорит, в песочнице одна играла. А сегодня утром, только я в институт собралась, звонит телефон, - Наташа сделала еще один глоток, - Опять один из этих ублюдков, не разобрала кто, говорит: «Ну, как, киска, узнала? Долг платежом красен. Мы только из горячих мест вернулись, разрядка требуется. Мы в окопах только о твоей попке и вспоминали. Так что слушай внимательно и запоминай. Завтра к девяти часам вечера подъедешь на станцию Тайнинская Ярославской железной дороги. Поедешь в первом вагоне, выйдешь и жди, к тебе подойдут. И не бойся нас всего-то шесть человек. Ха-ха. Матери скажешь, что вернешься послезавтра, в крайнем случае, через два дня. И моли бога, чтобы она не забеспокоилась и шум не подняла». Наташка, родненькая, что мне теперь делать?
Я опять плотно приложилась к бутылке и притянула подругу к себе. Она вздрогнула, но не отстранилась, а крепко прижалась ко мне и заплакала, совсем по-детски шмыгая носом и вздрагивая плечами.
Как только мы с Оксаной пришли в себя, я – от услышанного, а она от пережитого вновь, я, не мудрствуя лукаво рванула домой к Юрию Александровичу. Подруга от переживаний и солидной дозы спиртного уснула на заднем сидении, а я думала о том, что отступать теперь нельзя и придется идти до конца. Когда я подрулила к нужному дому и увидела машину оперуполномоченного, то с облегчением поняла, что Юрий Александрович уже дома.
Военный совет мы собрали, как водится, на маленькой, но аккуратной кухне. Оксанка все время клевала носом, и было решено уложить ее спать. Мы же просидели до четырех утра, в деталях разрабатывая завтрашнюю операцию.
11
Да, все-таки поздняя осень выдалась в этом году, мягко говоря, не очень. Всю дорогу, до места, назначенного бандитами, мы с Юрием Александровичем передвигались не то чтобы ощупью, но и не быстрее 20 километров в час. Спортивный шестицилиндровый мотор папиной Тойоты всю дорогу недовольно ворчал, требуя прибавить обороты. Но стоило неосмотрительно чуть-чуть больше нажать на педаль дроссельной заслонки, как машину тут же начинало разворачивать поперек дороги. Валил такой обильный мокрый снег, что дворники в максимально быстром режиме не успевали за вакханалией погоды. Хорошо еще, что у машины был передний привод, а то коротать бы нам время в ожидании ГАИ или эвакуатора, также как многие из смельчаков или просто любителей быстрой езды, в огромном количестве стоящих на обочине и переминающихся с ноги на ногу около своих разбитых автомобилей. Мы выехали с большим запасом времени, и особо торопиться было некуда. Сегодня ночью, оговаривая диспозицию наших сил, мы планировали прибыть на место за час до предполагаемой встречи Наташки с бандитами и провести рекогносцировку местности. Но из-за плотного тумана и густого мокрого снега, как саваном (простите за минорное настроение) облепившего нашу машину, не стоило очень уж тщательно маскироваться. Поэтому мы, обнаглев, сделали круг по привокзальной площади. Там стояло большое количество автомобилей, и царила такая суета, что мы сразу же отказались от попыток, хотя бы примерно определить какая из стоящих тут машин принадлежит бандитам. С площади в город и на Ярославское шоссе можно было попасть только по одной дороге, развязка которой находилась метрах в пятидесяти от вокзала и была увенчана светофором. Недалеко от него мы и встали. От молодого опера, по имени Валера, вестей не было. Значит, все шло пока по плану. Валера сопровождал Наташку по всему пути следования электрички от Ярославского вокзала и в случае, каких либо непредвиденных обстоятельств сообщил бы нам по сотовому телефону. Однако наша трубка пока молчала, ну и как говорится - слава богу!
Юрий Александрович дернул ручник, поправил подмышкой оперативную кобуру и, откинув спинку сидения, задремал. Я посмотрела на часы - до прибытия электропоезда осталось двадцать минут. Мимо нас то и дело проезжали автомашины, как к станции, так и в сторону Ярославки. Я почувствовала, что начинаю заметно нервничать. От немыслимого количества выкуренных сигарет нестерпимо першило в горле. Чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей я стала листать Атлас автомобильных дорог СССР и тоже незаметно задремала.
Из состояния полудремы меня вывел пиликающий звонок телефона. И, как мне показалось, уже буквально через секунду взревел двигатель, и меня с силой вжало в спинку сидения. Уже окончательно проснувшись, я увидела, что мы несемся с бешеной скоростью прямо на красный сигнал светофора и под оглушительный свист гаишника буквально выныриваем из-под огромной фуры с другой стороны перекрестка.
- Валерка ее упустил, - окончательно вернул меня в невеселую реальность Юрий Александрович, - они перестраховались и сняли ее с электрички в Лосе...
Тойота взвизгнула тормозами и, прежде чем я успела что-либо понять, перелетела все четыре полосы Ярославской трассы и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, замерла на обочине.
- Вот это класс, - вырвалось у меня.
- Они уходят в сторону области на темной «Волге 3102» с черными военными номерами и проблесковым маячком перед радиатором. Так что теперь смотри в оба.
Через несколько минут в зеркале заднего вида появились пробивающиеся сквозь сплошную пелену снега синие всполохи маячка и, еще через мгновение я разглядела несущуюся по шоссе «Волгу» какого-то неопределенно-грязного цвета.
- Пристегнись! - рявкнул Лисун и бросил машину в мокрую круговерть шоссе.
Первые минут десять «Волга» шла хоть и на большой скорости, но не делала попыток перестроиться в другой ряд или уйти в отрыв. Из чего я мысленно сделала вывод о том, что вести ее будет совсем не сложно. Но стоило мне порадоваться, как габаритные огни «Волги», тускло пробивающиеся сквозь пелену снега стали быстро удаляться. Потом внезапно сместились вправо, обойдя на бешеной скорости какой-то «жигуль» и, мелькнув где-то в крайнем правом ряду, исчезли.
- Вот черт, - выругались мы почти одновременно.
- Движок у них форсированный, это определенно, - пробормотал Юрий Александрович, - но ничего - догоним.
С этими словами, он перестроился в крайний левый ряд, обошел целую вереницу ползущих еле - еле легковушек, и, резко затормозив и бросив машину вправо, свернул с шоссе на какую-то боковую, явно проселочную дорогу. Нас несколько раз ощутимо подбросило на ухабах, потом задние колеса беспомощно заскользили по мокрой глине, и зад машины стремительно понесло вперед.
- Ё - моё - воскликнула я, до боли, в суставах вцепившись в торпеду.
Через мгновение двигатель нашей «тойоты» взревел, как раненый зверь и все-таки вытянул - выровнял корпус машины в нужном направлении.
На мокрой дороге, покрытой чудовищной кашей из гравия, глины и снега нас бросало из стороны в сторону, как хрупкую корабельную шлюпку при десятибалльном шторме. «Тойота» то ныряла в огромные лужи так, что грязная вода заливала капот, то выскакивала на поверхность и мокрая глина веером заливала лобовое стекло, а гравий барабанной дробью стучал по днищу кузова. Впереди не было видно ни зги, дальний свет мощных галогеновых фар вырывал из темноты максимум метров пять дороги. Внезапно, когда после очередной ямы нас подбросило вверх, я, совершенно ошалев от всего увиденного, заорала:
- Обрыв!!! - Открыв рот в немом крике, я вцепилась в сидение обеими руками, но Юрий Александрович, как видно, ожидал чего-то подобного и резко затормозил. Машину развернуло боком по направлению движения, и она, проскользив по инерции несколько метров вперед, остановилась, зарывшись в глину по самое брюхо.
- Быстро наружу! - услышала я резкую команду и, открыв дверь, буквально вывалилась в грязь.
Поскальзываясь на каждом шагу, мы добрались до обрыва и глянули вниз. Где-то совсем близко, пробиваясь сквозь мглу, тускло светили габариты упавшей с обрыва «Волги». Я поскользнулась и на пятой точке стремительно съехала вниз.
Автомобиль похитителей лежал на крыше, все еще беспомощно вращая колесами. Двери были закрыты. Вокруг стояла гробовая тишина.
- Открывай заднюю дверь, - сказал хриплым голосом, спустившийся сверху Лисун и, вытерев о брюки испачканные руки, достал пистолет. Но мои пальцы только скользили по заляпанной глиной дверце. Тогда Лисун замахнулся и рукояткой пистолета разбил стекло. Из салона изуродованной машины раздался стон. Я, умирая от страха, по пояс залезла внутрь и с замирающим сердцем на ощупь нашла Оксанку. Потом, с огромным усилием, перевернув огромную тушу в треснувшем на спине пиджаке, вылезла сама и вытащила за собой подружку. Да, в данный момент мне показалось, она весила никак не меньше самой «Волги». Вдвоем с опером мы все же выволокли ее наружу, и я плеснула, ей водой прямо из лужи. Она тут же пришла в себя и села.
- Ты цела? - бросилась я к ней, - ну, говори же! Ничего не болит?
Оксана обвела нас тяжелым взглядом, мгновенно преобразилась из невинной жертвы похищения в грозную фурию и выдала такую тираду на простом русском языке, что у меня отвисла челюсть.
- Вот это да! Отведи ее в машину, попробуй развернуться, и ждите меня там. И двигатель не глуши! - усмехнувшись, сказал Лисун и указал стволом пистолета на «тойоту», угадывающуюся темным силуэтом наверху.
Я поставила, наконец, замолчавшую подругу на ноги, она безропотно оперлась на мое плечо и мы, постоянно падая и соскальзывая вниз, минут через десять добрались до машины.
Посадив ее на переднее сидение, включив ей магнитофон и посоветовав не скучать, я не без труда развернула машину и опять съехала вниз на пятой точке по уже, так сказать, наезженной колее.
У перевернутой «Волги» полным ходом шла разборка. Один из амбалов сидел прямо в луже, привалившись спиной к машине. Кровь заливала его лицо, один глаз у него вытек, а другим он вполне осмысленно и внимательно смотрел на дуло пистолета, направленного ему в переносицу.
- Итак, спрашиваю последний раз, - мягко произнес Лисун, - на кого работаете и от кого вы получили заказ на человека с Волоколамского шоссе?
- Не, начальник, мне все равно хана, - прохрипел он, - так что стреляй или своих ментов подтягивай, мне все одно. Ничего не скажу.
В следующий момент гулко хлопнул выстрел и раздался вой сидящего у наших ног человека. Инстинктивно он потянулся к перебитой выстрелом голени, к тому месту, откуда толчками лилась темная кровь и стекала в лужу, смешиваясь с грязной водой.
Я отвернулась, и услышал ласковый голос Лисуна:
- Ты у меня, сучара, прежде чем я тебе башку отстрелю, еще часика три помучаешься. Понял? Говори, не доводи до греха!
Раненый зажал рану рукой втянул голову в плечи и заикаясь быстро заговорил:
- Мы с-с-со «Сл-л-лоном» работаем в ч-частной охр-р-ранной ф-фирме, «Гв-в-видон» наз-зывается.
- Как вы попали на эту работу?
- П-пооб-бъявлению. О-онип-печатают в г-газетах, что тр-ребуются на в-высокооп-плачив-ваемуюр-работув-в ч-частные охр-ранныестр-руктурыоф-фицерыз-запаса, «аф-фганцы», д-десантура, п-погранцы, к-корочер-ребята из с-спецназ-за. А мы с-со «Сл-лоном» п-послеА-афгана, потом Приднестровье, Югославия. Пр-ришли, н-нас и в-взяли.
- Чем занимается эта фирма? - резко спросил Юрий Александрович и повел стволом пистолета в сторону здоровой ноги.
- Не-е-ен-надо, я в-все скажу, - дернулся он всем телом, - мы охр-раняли и соп-п-р-ровождалигр-рузовыеа-авт-томашины, н-нуавт-топоезда.
- Что за грузы вы сопровождали?
- Н-незн-наю. М-мыпр-р-рин-нимали их п-подохр-рану, к-какпр-равилов-вД-душ-шанбеи-ис-сопр-ровожд-далид-доВ-выб-борга. Эт-топ-последн-ниеп-полг-года. Х-хотян-нашир-ребятар-работалии-ин-надр-ругихм-маршрутах. Г-гоняли г-груз в Пр-рибалтику.
- Где находится ваша контора?
- В Выборге, но есть филиал и в Москве, - он перестал заикаться и голос его несколько окреп.
- Точнее.
- В Выборге - около железнодорожного вокзала, в трехэтажном сером особняке, а в Москве - на Мясницкой улице. Тоже особняк, только двухэтажный. И контора называется «Гвидон-Транс».
- Часто вам давали задания на устранение кого-либо? - вопрос прозвучал резко, как удар хлыстом.
- Нет. У нас со «Слоном» это в первый раз.
- Вернемся к тому, где и кто дал вам задание на ликвидацию того человека.
- В Выборге, наш начальник Олег, фамилии не знаю. Его все называли просто Олег, клянусь. Он вызвал нас, дал как обычно командировочные и сказал, что в Москве у мотеля «Можайский» нас сменят. А для нас есть другое дело. Потом дал по три тысячи долларов и приказал ждать клиента в мотеле, в 311 номере.
- Что дальше?
- Мы приехали в мотель, сдали фуру под охрану другим нашим ребятам - «Битюгу» и «Кривому», а сами поселились в мотеле, - он закашлялся, было видно, что ему все труднее и труднее становится говорить, изо рта полилась тоненькая струйка крови. «Видимо, серьезно повреждены внутренние органы», - как-то отстранено подумала я.
- Как выглядел человек, передавший Вам заказ?
- Он назвался Паровозовым, имени-отчества не знаю. Лет под шестьдесят, довольно крупный. Волосы темные, на висках седые. Роста среднего - примерно метр семьдесят. Голос у него хриплый запоминающийся такой. Говорит с акцентом, как хохол. Он сориентировал нас по месту жительства объекта, основным привычкам, возможным маршрутам передвижения. Дал фотографии и срок выполнения заказа - три дня.
Голос его становился все тише и после последних слов он обессилено откинулся назад и замолчал.
- Иди к машине, - тихо сказал Лисун и как-то странно посмотрел на меня.
Я развернулась, начал карабкаться вверх по склону и, уже почти добравшись до Тойоты, вздрогнул - сзади раздался еще один выстрел. Через несколько минут наверху показался Лисун, перепачканный с ног до головы с канистрой в руках и со словами: «Финита ля комедия», чиркнул зажигалкой. Язычок пламени лизнул небольшую лужицу бензина у наших ног и голубой змейкой устремился вниз, туда, где в тумане продолжали мерцать габаритные огни последнего пристанища двух киллеров - убийц моего отца...