Мужик - это...

Толстушка Аделаида, жена безобидного электрика Петровича, громыхала на кухне кастрюлями и ворчала. Ворчание по любому поводу было ее завсегдатым занятием: и это не так, и это не эдак.
Петровичу иной раз из-за этого брюзжания так хотелось назвать ее не Аделаида, а Иуда. Но сдерживался. Страшно представить, что будет только произнеси он это слово! Порой не знал, куда деваться.
Единственным местом, где Аделаида его не доставала была баня. С парилкой. Ворчунья ничего в этом не понимала.
- И какое удовольствие себя веником хлестать, когда от жары ни вздохнуть, ни выдохнуть не можешь,- недоумевала она,- пустая трата времени и сил.
А Петрович баньку не просто любил, он обожал ее. Боготворил!А парилка для него и вовсе раем земным казалась.
Зайдешь, не спеша. Как только духом банным в нос шибанет, сразу хорошо так станет. Все заботы куда-то улетучатся, и на душе легко так сделается. В парилочке плеснешь на каменку ковшичек-другой полыньей водицы или кваску мятного - такой аромат с жаром поплывет! Посидишь. Размякнешь весь. Потом-то прошибет тебя, и давай веничком работать. Каким пожелаешь: хоть березовым, хоть дубовым, можно и пихтовым себя потешить.
Хлещешь и чувствуешь, как силой каждая мышца наливается. И весело так становится! ВСе нипочем!
Руки устанут - в предбанник отдохнуть, с приятелем мужские дела обсудить. А зимой - в снег с головой! А потом снова в жар! Да так захода три-четыре. Красота!
Как почувствуешь, что тело по-особому дышать стало, ковшика два-три на себя холоной водицы опрокинешь. Тело, как стальное делается. Сильное. Красивое. А ты будто заново родился. И главное - Аделаиды рядом нет. Настоящим мужиком себя чувствуешь.
Как на грех труба на баньке что-то "закапризничала". Петрович ремонт затеял. Хотел по-быстрому, не получилось. А Ида-Иуда запилила совсем.
- Неумеха! Только и научилсявеником себя хлестать. Идол окаянный! Парильщик несчастный!
Эх, баба, не то что ласкового, нормального слова не услышишь. Петрович с ней и имя-то свое забывать стал. Сам втайне мечтал что-нибудь такое ей сказхать, кто он такой на самом деле, Чтоб она от удивления рот свой забыла закрыть, так пугалом и просидела бы целый день. Вот уж он бы над ней потешился! Но на ум ничего не приходило.
- Неделя кончается. Пятница уж сегодня. Я стирку затеяла, а ему, паразиту, хоть бы что! Что газ тратить? Столько воды надо греть! - зудела Ида.
"Точно, пятница ведь сегодня. Поселковая банька работает",- спохватился Петрович. Ухмыльнулся сам себе. Выбрал веничек получше, полотенишко взял и тихонько вышел за ворота. Шел по улице бодро, предвкушая очередное банное блаженство.
"Общественная баня неплохая,- успокаивал себя Петрович, - и парилка в ней толково сделана. Эх, сейчас..."
Что такое?
На аллейке, что перед баней, толпа баб. Шум. Гам. Ругают Степку-истопника.
- Налакался, леший, с утра, и не готова баня.
Тут из-за берез (за баней-то березовая рощица) вышел банщик Степан. Глаза большие, как у девки, голубей неба в ясную погоду, улыбка на все лицо, кудри веером из-под кепки торчат.
- А, черт голубоглазый! Нарисовался! - пробасила грузная баба, - открывай давай дворец свой, заждались уж.
- Спокойно, бабоньки, не шумите. Размечтался я что-то сегодня. С банькой не того... подождать придется часок-другой. Поздней затопил.Извиняйте!
Степка раскинул руки и поклонился. Затем подошел к скамейке и плюхнулся на нее мешком. Закинул ногу на ногу.
- И вас прошу, бабоньки дорогие, присаживайтесь, побеседуем...
Бабы зашумели и стеной двинулись на Степку. А он прикрыл глаза и чему-то блаженно улыбался.
Петрович наблюдал со стороны, но в любую минуту был готов броситься Степану на выручку.
- Пустозвон окаянный! Счас мы тебе присядем! Счас мы с тобой побеседуем, мечтатель чертов!
Степка вдруг открыл глаза и так неожиданно для всех спрашивает:
-Бабочки-красоточки, а знаете ли вы, КТО есть мужик?
Бабы встали как вкопанные и оторопело уставились на Степана. Через минуту робкий молодой голосок пропищал:
- Обманщик!
-Гуляка неисправимый,- раздался голос посмелее
-Бабник! - отрезала грузная тетка.
-Пьянь!
-Лодырь!
Выкрикивали бабы.
-Эх, вы, дуры! Одно и тоже мелете и мелете,а...- Степка выпрямил спину.
-Мужик- это...- он многозначительно поднял правую руку с вытянутым указательным пальцем, подмигнул Петровичу, - мужик- это...
-Да говори, леший, не томи, - умоляющим голоском пропела тощая бабенка.
- Мужик- это голубь Мира!
В воздухе повисла тишина, какой не знали эти места давным-давно.
Только Петрович не растерялся. н почти ежал домой: теперь он знал, чем удивить свою Аделаиду.