Дождь за окном снова вымоет улицы,
Капли блестят словно искры на солнце.
Ярко так днём, глаз невольно зажмурится,
Или в очках тёмных выйти придётся.

Я сижу. Телефонного нету звонка.
Жизнь тесна и узка и на сердце тоска.
И среди неурядиц и жизненных бед
Телефонный звонок
И твой голос
-Привет.

Мы ищем тех, кто нас бы полюбил,
Согрел теплом и не предал в дороге
Чтоб душу раненую взглядом исцелил,
И не держал, как гостя на пороге..

Про события времен перестройки.

...Осталось несколько листков,
Приросших крепко к ветке дуба,
А я всё письма жду от друга...
Их часто вижу в сонме снов.

Сверкает радугой негаснущей над нами
Венец Божественных чудесных дарований,
Но в нем не каждому становится заметным
Жемчужный бисер тишины новозаветной.

Тени на тропинке рисовали
Вечера прохладные следы,
Тихо по листве лучи стекали
Первой загоревшейся звезды.

За бетонными коробками отелей розовели первые в этом августе тучи. Квартал Вароша закутался в фиолетовые тени. Светало.

Дима шепотом понукал Ласло, превратившегося из рассудительного мужчины в неразумного ребенка.
- Закрывайте дверь на ключ, - прошептал парень по-русски.

Ласло в растерянности начал ощупывать свои карманы. Дима прикрыл глаза и глубоко вдохнул прохладный утренний воздух. Август. Зато теперь понятно, почему капитан не отпустил Ласло одного на берег – он стал беспомощным после посещения родного дома.

Желтый кружок света от карманного фонарика выхватывал из темноты кучи осыпавшейся штукатурки и превратившиеся в труху обломки вырванных с мясом дверей, валявшихся порой прямо посреди дороги. На обочинах стояли автомобили – немного помятые, но совсем не ржавые.

Таким стал квартал Вароша. Он застыл в моде 74-го года, потихоньку зарастая травой. Кое-где кустарники уже рушили изгородь, но Ласло все равно узнавал родные места. Дом священника, рыбный ресторанчик, продуктовая лавка маминого дяди... Он чувствовал, что мог бы проводить здесь экскурсии, если бы от вида этой безнадежной ненужности не холодело внутри.

ЭПИГРАММА

ЛИРИКА