Смерть примы

Театр был полон и ложи в нем блистали. Где-то в глубине, в самых его недрах, нестройно разыгрывались музыканты оркестра, голосили солисты, подготавливая свои драгоценные связки к нелегкой вокальной работе. Монотонный гул голосов наполнял ярко освещенный холл театра, широкие лестничные пролеты, буфеты и туалетные комнаты. Группа пожилых билетерш едва успевала справляться с втекающим в зал потоком зрителей.
Егор Андреевич Кошкин, бережно прижимая к груди роскошный букет, протянул билет одной из женщин, стоявших на страже у входа, и уже через пару секунд влекомый людской рекой, очутился в зрительном зале, сверкавшем массивным хрусталем люстр и позолотой лепнины.
«Партер. Ряд десятый, кресло четырнадцатое», - еще раз прочел на билете Кошкин и стал протискиваться к своему месту, то и дело запинаясь о чьи-то ноги, натыкаясь на острые коленки и локти.
Этого спектакля Егор Андреевич с нетерпением ждал более месяца – с того момента, как в его городе запестрели афиши, уведомлявшие о гастролях несравненной Сюзанны Брион – одной из лучших сопрано современности.
Увлечение Кошкина классической вокальной музыкой вызывало у его коллег по управлению уголовного розыска искреннее удивление. Вместо того, чтобы в редкий выходной день сходить на футбол или посидеть с друзьями за кружечкой пива, майор Кошкин тратил свое драгоценное свободное время на посещение филармонии и оперного театра. Когда к нему домой приходили гости, он с нескрываемой гордостью демонстрировал друзьям свою коллекцию записей классической музыки, большую часть которой составляли старые виниловые диски. Особое место в коллекции Егора Андреевича занимали записи Сюзанны Брион, звезда которой взошла на мировой оперной сцене всего лишь пару лет назад.
И вот сегодня в этот чудесный осенний вечер Кошкин имел возможность наслаждаться живым голосом несравненной Брион, которая играла партию Виолетты в опере Верди «Травиата».
Слева в ряду от Кошкина оказалась молодая супружеская пара, справа же восседала строгая пожилая женщина с высоким шиньоном, то и дело подносившая к глазам старомодный лорнет. Она была столь стара, что Егору Андреевичу в какой-то момент показалось, что от старухи исходит запах нафталина. Женщина важно кивала приглушенному лепету своей соседки, как вдруг до ушей Кошкина долетели слова нафталиновой старухи: «Да, а когда-то Сюзанночка у меня занималась».
-Что вы сказали? - встрепенулся Кошкин. - Сюзанна Брион занималась у вас?
-Да, молодой человек, - вновь важно кивнула соседка Кошкина. - У Сюзанны я была педагогом по фортепиано, когда она училась в музыкальном училище.
-А что потом?
-А потом она поступила в консерваторию на вокальный факультет...
Нафталиновая старуха повернулась к Кошкину, поднесла к глазам лорнет и несколько секунд пристально вглядывалась в лицо Егора Андреевича.
-А вы ее поклонник? - спросила она.
-Да!
-Что ж, у вас хороший вкус, молодой человек...
Свет в зале стал меркнуть и из внезапно наступившей тишины полились печальные звуки оркестровой увертюры. Медленно поплыл тяжелый величественный занавес...
Кошкин вполуха слушал оркестр, хор. Даже новые декорации не произвели на него сильного впечатления. И вот, наконец, появилась ОНА!..
Выход примадонны зал встретил громом оваций. Сюзанна открыла свой прелестный ротик, и зрителей тот час окутал ее бесподобный по красоте чарующий голос, по сравнению с которым пение соловья могло бы показаться грубым скрежетом искореженного металла. Трели и сложнейшие пассажи ее голоса чередовались с нежнейшим «пианиссимо», от которого у публики замирали сердца и останавливалось дыхание. Брион одаривала бесценными бриллиантами своего сопрано каждого из сидящих в зрительном зале, заставляя звучать в унисон с ее голосом самые потаенные струны человеческих душ...
Егор Андреевич не заметил, как закончился первый акт. Буря аплодисментов и восторженных криков вывели его из сладкого душевного оцепенения. Сюзанна Брион трижды вышла на поклон, затем в зале вспыхнул свет и начался антракт. Кошкин посмотрел на букет, лежавший на его коленях. «Эх, будь, что будет!», - сказал он вдруг себе с необычайной решительностью и ринулся за кулисы.
***
За кулисами было не протолкнуться. Администраторы, ярко разодетые статисты, молоденькие хористочки и убеленные сединами оркестранты сновали, курили, делились последними сплетнями. Кошкин протиснулся сквозь толпу служителей Мельпомены и свернул по коридору вправо – туда, где располагались гримуборные солистов. Еще издали он услышал строгий высокий мужской голос:
-Я же вам говорю, что она никого не принимает! Антракт ведь пятнадцать минут длится. Надо успеть переодеться придти в себя... Вы что, хотите, чтобы скандал случился?..
Подойдя поближе, Егор Андреевич наконец увидел низкорослого полного мужчину, сдерживавшего натиск нескольких поклонников, которые пытались попасть в гримерку к приме.
-Все благодарности после спектакля! Если только Сюзанна Игоревна соизволит вас принять, - тараторил низкорослый, вспотевший от напряжения толстяк, жестами ладоней, точно мух, отгонявший разочарованных поклонников. Вот бегающие его глазки остановились на застывшем с букетом в руках Кошкине:
-А вам чего, мужчина? Я же, по-моему, ясно все объяснил: только по окончании спектакля!
Егор Андреевич сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда служебное удостоверение:
-Майор Кошкин, уголовный розыск!
-И вы туда же, господин майор! - печально вздохнул толстяк. - Ну чем вы лучше других, скажите?
-Я по служебному вопросу, - не моргнув глазом, нашелся Кошкин.
-Мне кажется, что с этим, - кивнул толстяк на букет цветов, - по служебным вопросам не ходят.
-Это у вас не ходят, а у нас ходят! - навис над толстяком Егор Андреевич. - Доложите обо мне Сюзанне Игоревне.
Потный коротышка вздохнул и осторожно постучал в дверь гримерки:
-Сюзанна Игоревна! К вам пришли из уголовного розыска.
Подождав несколько секунд ответа, он легонько толкнул дверь. Однако та не открылась: что-то удерживало ее изнутри.
-Странно! Обычно она не запирается, - пробормотал толстяк и приналег на дверь плечом. С противоположной стороны послышался звук падающего предмета, дверь распахнулась, а в следующее мгновение коротышка тонко охнул и отшатнулся от входа, словно вместо оперной дивы увидел в комнате чудовище. Кошкин отстранил рукой оцепеневшего толстяка, сделал шаг к порогу и застыл, пораженный увиденным. В кресле перед зеркалом, вытянув ноги, полулежала Сюзанна Брион. Голова ее упиралась подбородком в грудь, обнаженные до плеч тонкие руки безвольно свисали, едва не касаясь пола. Сзади из-под густых кудрявых волос выглядывал кусок тонкой проволоки.
-Убийство! - выдохнул Кошкин, в ушах которого все еще слышались отзвуки чудного голоса примы. Он подошел к трупу и, положив ставший теперь уже ненужным букет на гримерный столик, осторожно приподнял голову молодой женщины. Белоснежные зубы ее плотно сжимали вывалившийся и успевший посинеть язык. На шее жертвы была туго затянута проволочная петля, обезобразившая белоснежную и нежную женскую кожу.
Кошкин окинул взглядом гримерку, заглянул в платяной шкаф, осторожно коснулся двумя пальцами створки оконной рамы – она была приоткрыта. Стараясь не дотрагиваться до подоконника, Егор Андреевич посмотрел из окна вниз.
-А прыгать тут невысоко, - заметил он.
-Мне-то что теперь делать! - начал скулить потный коротышка. - Какой скандал!.. Убийство в нашем театре!.. И кого – самой Сюзанны Брион!
-Значит так! - обернулся к толстяку Кошкин. - Спектакль отменяйте. Публике скажите, что солистка внезапно заболела. Персонал театра пусть остается на местах до особого распоряжения. А я вызову оперативно-следственную группу...
***
Сотрудники полиции и работники прокуратуры уже через двадцать минут приступили к осмотру места происшествия. Кошкин, который заинтересовался платяным шкафом, находившимся как раз позади кресла с убитой примой, и открытым окном, поручил криминалистам с особой тщательностью осмотреть эти объекты. Также он велел изучить территорию под окном, куда, по версии Егора Андреевича, мог спрыгнуть убийца.
На выходе из театра полицейскими для дачи свидетельских показаний была задержана та самая «нафталиновая старушка», которая обучала погибшую игре на фортепиано. Местом для опроса свидетелей был выбран кабинет директора, располагавшийся этажом выше. Удивленная и напуганная вниманием к себе сотрудников правоохранительных органов побледневшая женщина вошла в просторный, залитый светом кабинет и, увидев Кошкина, удивленно воскликнула:
-Вы!
Егор Андреевич кивнул и предложил пожилой даме стул.
-Помнится, еще в зрительном зале вы заметили, что обучали в музыкальном училище Сюзанну Брион игре на фортепиано. Это так?
-Конечно! Я от своих слов не отказываюсь! А, что, собственно, произошло?
-Простите, как вас зовут?
-Маргарита Васильевна Зверева. На пенсии... Воспитываю внука...
Кошкин налил в стакан воды, подал его выглядевшей растерянно старушке и лишь только после этого сообщил:
-Дело в том, Маргарита Васильевна, что во время антракта Сюзанна Брион была убита.
-Ах! - всплеснула морщинистыми руками старушка. - Кто же этот мерзавец?!
-Вот это мы и хотим установить. Возможно, нам понадобится ваша помощь.
-Я всегда рада помочь, но чем?
-Расскажите нам о юности вашей ученицы. Ее увлечения, знакомства, романы...
-О, романы! - мечтательно воскликнула Маргарита Васильевна. - У Сюзанночки Огурцовой всегда было много романов.
-Простите, - перебил женщину Кошкин. - Вы сказали «у Сюзанночки Огурцовой»?
-Да. Ее девичья фамилия - Огурцова. Это после удачного замужества за швейцарским импресарио она стала Брион. А десять лет назад она была просто Огурцовой. Уже тогда Сюзанна выделялась из всех своих сверстников особым талантом, красотой и редким женским шармом. Молодые люди вокруг нее стаями ходили. Да и она не была монахиней. Я все ей твердила, чтобы она больше занималась. Все думала, что из нее выйдет талантливая пианистка. Однако она выбрала другую стезю.
-А конфликты на почве любовных взаимоотношений у нее бывали?
-О, да! Однажды Сюзанну едва из музыкального училища не отчислили за «аморалку», когда она разбила семью одной преподавательницы...
-Товарищ майор! - в кабинет заглянул молодой паренек-криминалист. - Есть кое-какие улики...
Кошкин встал из-за стола.
-Маргарита Васильевна, у меня к вам просьба. В приемной вам дадут бумагу и ручку. Я бы хотел, чтобы вы подробно описали ту историю с разбитой семьей преподавательницы.
-Конечно-конечно! - старушка поспешно поднялась со стула.
-И еще, - Кошкин положил на стол перед Зверевой кусок тонкой проволоки, которой была задушена певица. - Что это за предмет? Это могло быть струной, к примеру, от скрипки?
Старушка поднесла к глазам лорнет, некоторое время внимательно рассматривала проволоку, а затем сказала:
-Скрипичные струны обычно изготавливают из конского волоса. А это металл... На рояльную струну тоже мало походит. Скорее всего.... скорее всего это струна от арфы! Мне так кажется...
-Спасибо вам большое, Маргарита Васильевна! А сейчас располагайтесь в приемной и напишите все, что вам известно о той истории...
Когда «нафталиновая старушка» удалилась, эксперт-криминалист сообщил Егору Андреевичу, что под окном на фрагменте водопроводной трубы им обнаружены свежие следы крови. О рваный и ржавый кусок металла, возможно, поранился бежавший через окно преступник.
***
Через полтора часа закончив опрос, всех, кто, по мнению Кошкина, мог пролить хоть какой-нибудь свет на обстоятельства убийства Сюзанны Брион, Егор Андреевич попросил дирижера театрального оркестра пригласить к нему на беседу музыканта, который бы разбирался в искусстве игры на арфе. Вскоре в директорский кабинет вошла невысокая и худая женщина средних лет в сером вязаном платье с редкими седоватыми волосами. На массивном носу ее громоздились крупные очки в черной роговой оправе.
-Стюпина Алевтина Викторовна, - представилась женщина, выглядевшая очень растерянной.
-Вот этот предмет, Алевтина Викторовна, может являться струной от такого музыкального инструмента, как арфа? - протянул Стюпиной кусок проволоки Кошкин.
-Думаю, что да, - лицо женщины вспыхнуло румянцем.
-А на вашей арфе все струны имеются в наличии?
-Что вы хотите этим сказать! - вздрогнули очки на носу артистки оркестра.
Кошкин снисходительно улыбнулся:
-Пройдемте со мной, Алевтина Викторовна! Я хочу проверить одну свою догадку...
Майор и арфистка спустились на этаж ниже и вошли в ту самую гримерку, в которой была убита Сюзанна. К этому времени тело погибшей увезли, а эксперты сняли все имевшиеся в помещении отпечатки. Кошкин открыл дверку платяного шкафа и предложил Стюпиной:
-Залезьте, пожалуйста, в шкаф.
Растерянно улыбаясь, Алевтина Викторовна вошла в небольшую встроенную нишу. Кошкин закрыл за ней двухстворчатые дверцы, а затем, распахнув, сказал:
-Я так и думал.
-Зачем вы ломаете всю эту комедию? - со слезами в голосе спросила Кошкина арфистка.
-Это не комедия, уважаемая, а следственный эксперимент. Выходит, вы все-таки не простили Огурцовой-Брион того, что из-за нее двенадцать лет назад, когда вы преподавали в музыкальном училище, распалась ваша семья...
Егор Андреевич приподнял рукав платья, надетого на Стюпину и кивнул на свежую марлевую повязку, обтягивавшую предплечье женщины.
-Решились на убийство, а прыгать не умеете, - покачал он головой. - Будете писать чистосердечное признание или мне рассказать вам, как вы за двадцать минут до окончания первого акта покинули оркестровую яму, пробрались в гримерку и спрятались в этом шкафу с орудием убийства в руках? А потом, когда Сюзанна расположилась в кресле, как вы, выскользнув из шкафа точно чертик из табакерки, накинули ей струну на шею и затянули смертельную петлю?..
-Нет! - мотнула головой Стюпина. - Я готова во всем сознаться...
Егор Андреевич с облегчением вздохнул и перевел взгляд на гримерный столик. На нем все еще лежал тот самый букет, который Кошкин так и не успел вручить любимой певице.
Сергей Забуга