Павел Поликарпович был безответно влюблён в Люсильду вот уже лет пятнадцать-двадцать, и все эти годы, перед сном, повторял про себя две строчки из стихотворения известного поэта:
«…и какую-то женщину, сорока с лишним лет,
называл скверной девочкой и своею милою…»

Тепло-
ход.
Плывёт вдоль берега реки.
Куда?

Лебеди-гуси давно улетели;
съежился, сморщился пруд-сирота.
Гусь деревянный цветной карусели
смотрит печально на воды пруда.

"...Сказать, что раздался дружный хохот, значит не сказать ничего.
Не понятно, как колонны зала, где проходило построение, выдержали и не завалили обломками и альтиста Ковбасенкова, и самого младшего лейтенанта, и рядового Малиновского и всех остальных..."

Сны улетали в небеса
С приходом утра.
Одни прозрачны как слеза,
Другие мутны.

У неба, что приносит пламя зорь,
рвала орлица-солнце тучу-печень.
К нам в школу приезжал гипнотизёр
в такой же яркий и зловещий вечер.

Осенний блюз, живая музыка

Золотой соломенный хруст.
В лес зайдёшь, там шляпки грибов.
Осени щемящий мангуст
Избавляет от комаров.

Течёт рефреном нудный парафраз

Тепла отведать, как прежде, вдосталь, безумно хочется

Наступит день, эмоций этажи

Призывней взгляд, смелее руки

Знаешь ли ты, что
Наш мир устроен сложно.
В нём всё продать возможно,
Слушай.

Вспоминаю о зиме.
Ароматный "Курземе"
На плите моей дымится,
Дым колечками струится,
Убегая к потолку.

Костра трепещут угли на ветру,
Чуть дышится - не разомкнуть объятье...
Здесь флагом сдачи скомканное платье
Увидит утро - позабыв игру.

На лесное покрывало понашила осень
Разноцветные заплатки листьев в сентябре.
Мне ни много и ни мало – просто сорок восемь,
И такая же по счету осень на дворе.

Осень спрятала хмурые дни

Осень приблизилась нынче к оскалу конца,
Похолодев вечера набюдают за нами.
В мире людском, в безнадёжно заброшенном храме
Шелест преданий лишь бледная маска лица...

Как невесомо,
Ты вошла ко мне, 
В тишине, 
Дома.

Ну вот, конец - нет ласковых туманов,
Морозцем свежим пахнут небеса.
В сезоне этом осень так недолга,
И отрезвляет ветерок меня.