Пролог

В сорок седьмом королевстве,
Где над рекой мосты,
Жила во дворце принцесса
Неписаной красоты.
И с детства ее окружали
Таланты: актеры, певцы -
И музыку ей посвящали,
Из лавра дарили венцы.
Она и сама желала
Ответы найти на все -
Латынью с трех лет писала,
По-гречески - с четырех…
Друзья у нее лишь принцы
В лощеных тугих шелках,
С пеленок синюю птицу
Держали они в руках.
От месяца к году старше
Принцесса и красивей.
И ей повстречался мальчик
По имени Еремей…
Увидел ее однажды,
Загадочным летним днем,
В лесу, окруженном стражей,
В поместие Орион ,
Юнец благородной крови,
Забытой семьи дворян,
Влюбившись, лишился воли
И был этим чувством пьян.
Но как объясниться лично,
Поведать о море чувств,
Коль принц ты не заграничный,
И если карман твой пуст?
К тому же не подобраться -
Хрустальные стены дворца...
Решил на турнире драться
Влюбленный в доспехах отца,
Хотя бы чтоб раз коснуться
Глазами любимых глаз...
Теперь попрошу вернуться,
Чтоб ясен вам был мой сказ…

Глава I. Детство и служба.

В далекой глухой деревне,
В семье забытых дворян,
Ночью в хлеву, на сене,
Родился наш мальчуган.
Той ночью горели звезды,
И холод ковал янтарь,
По миру носился грозный
Кудесник-старик январь.
И шерстью мальца окутав,
К груди прислонила мать.
А мальчик поддался путам -
Глазенки закрыл и спать...
Летели года, недели,
Весна за весной в ручьях,
Холодной зимы метели,
Осенние стаи птах...
Ребенок смышлен, как ворон,
Силен, как матерый волк.
И сена на вилы ворох
Берет, как отцовский стог.
Но буйный не спрячешь норов
И колкий язык иглой,
Последствием многих споров
Являлся кулачный бой.
От жизни хватая шишки,
Вставал он и рвался в путь.
Как воздух, глотая книжки,
Не ведая страх ничуть.
Отец был известный мастер,
Доспехи ковал, как шил.
И сына с особой страстью
Старик фехтовать учил.
Со шпагой, копьем и луком
Ребенок играть любил,
Да в лес иногда, от скуки,
Охотиться он ходил.
Нередко его пороли
За то, что озорничал.
Однажды три ложки соли
Соседу подсыпал в чай.
А тетке Агафье в тесто
Лягушку он замесил,
Затем через поле к лесу
Ноги свои уносил.
Не раз приходилось парню
Березовой каши съесть,
Отец его в угол ставил,
Не разрешая сесть.
Но сына жалела мама,
И вновь он бежал гулять.
А время идет упрямо,
Его не воротишь вспять.
Забавные детские игры
Остались лежать в пыли,
А парень исполнен силы
Подался в богатыри.
В дружине стрельцов посадских
Решил при дворе служить,
Смиренность покоев царских
Отныне стал сторожить
От ворогов злых набегов:
Свирепых чудских племен,
Опольевских печенегов,
До лучших земных времен…

II

В дозоре стоит дружина,
Граница на крепком замке.
Старик-воевода Жила
С двуручным своим в руке,
Четвертую ночь в походе
По краю родных земель.
С окраины глаз не сводит
И юный наш Еремей.
Прошли уже Дальние Дали ,
Болота и Дикий Лес .
Всю нечисть из них прогнали,
Один ускользнул лишь бес…
И вот на стоянку встала
Дружина, и у костра
Забавою главной стало
Рассказы травить сперва.
Взял первое слово Жила,
Колчан отстегнув с плеча,
Он громко сказал: «Дружина,
Поведаю вам сейчас...»

– В общем, дело было так:
Как-то раз один чудак
Привязался мне в дороге,
«Истоптали мои ноги
Все тропинки на земле,
Веришь ли, приятель, мне? –
Он сказал мне - Воевода,
Поругавшись на погоду,
На дворе стоит сентябрь,
Ну, а лапоть мой дырявый.
Дашь на обувь пять рублей,
Новых се куплю лаптей».
«За сочувствие и ласку
Расскажу тебе я сказку.
Все поведаю без врак! –
Начал свой рассказ чудак...»

- Темной ночью по дороге
Два веселых упыря
В хлам пьяны, что еле ноги...
Будто шторм для корабля,
Шли под руки, напевая
Про себя какой-то бред,
Их, поспешно догоняя,
Пьяный, в стельку, людоед
На спине тащил полено
И догнав обоих, вдруг
Громко хрустнул об колено
И вампиров вверг в испуг.
Оглянулись вурдалаки
И смеются, он молчит.
Где-то лаяли собаки,
Где-то гаркали грачи...
Подошел к вампирам ближе
И с улыбкой вопрошал
Людоед: «Кого я вижу?
Значит, я не зря бежал...
Что же, наши планы в силе?
Мы пойдем сейчас смотреть,
Что там ведьмы учудили
И кого поймали в сеть?»
И втроем рванулись к пруду
Людоед и упыри.
Дальше говорить не буду,
Дальше лучше сам смотри...
На воде луна и тина,
Квакши прыгают кругом,
А вдали на середине
Черный-черный, черный дом.
Вурдалаки с людоедом
Сели в лодку, и вперед!
Прямо к дому, вслед за ветром,
Любопытство их ведет.
Подплывают ближе, ближе...
Вот уже подать рукой.
Вдруг в окошке, что пониже,
Загорается огонь.
И вприпрыжку из-за двери
Выбегает, веселясь,
С помелом в руках, вся в перьях,
И вампиру палкой «хрясь!»
Ведьма рыжая в лохмотьях,
Развернулась и бежать,
Любопытным дав по морде,
На метлу и уж взлетать,
Но поймал ее верзила –
Людоед. И вот теперь
Просит, чтобы объяснила,
Что скрывает дома дверь.
Ну, а та трястись и плакать,
Мол: «Не знаю ничего,
Если вам там, что-то надо,
То пошлите... вот его!»
И указывает пальцем
На второго упыря:
«Или все идите разом,
Плыли ж вы сюда не зря!»
И, конечно, без сомненья,
Гости входят в дом гурьбой
С диким видом недоверья,
Ведьму прихватив с собой.
Отворяют они двери,
Входят за порог и тут...
Ветры, вихри засвистели,
Сапоги на них идут…
В сапогах лишь только воздух,
Но их стук - ужасней нет.
На душе у всех морозно.
И внезапно… гаснет свет.
Испугались вурдалаки,
Людоед махнул в окно.
Ведьму бросили бедняги,
И бежать, бежать! «Смешно! –
Вдруг сказала злая ведьма –
Вот глупцы! Снимай сапог.
Но не будут, знаю впредь я,
Заходить за мой порог!»
В ту секунду появился,
Сняв сапог - один, другой,
Точно двести лет не брился,
Бородатый водяной.
Обнял он за плечи ведьму
И подумал про себя:
«Я сестричек твоих встречу,
Отомщу им за тебя.
Негодяйки разболтали
По всей сказочной стране,
Что в сетях меня поймали,
Когда я ходил к тебе...
И нечаянно свалился
Прямо в сети, и на дно.
Путь в воде я уродился,
Но обидно, все равно.
А твои сестрички разом –
Из воды меня тянуть.
Я ж родился водолазом,
Я бы выплыл как-нибудь!
Ну, достали, ну и ладно,
Но зачем, зачем болтать?
Людям врать и врать так складно,
Что все ходят проверять:
Кто, кого достал из сетки?
Кто барахтался на дне?
Знаешь, ведьмы, как соседки,
Не по вкусу они мне!
А тебя люблю безмерно:
Бородавку на носу,
Твой характер - гадкий, скверный,
Плесневелую косу.
Ты красотка, ты милашка!
У тебя на два ряда
Зуба два, да так, что кашку
Есть приходится всегда.
У тебя прекрасный горбик
На спине в грибах и мху,
У тебя в морщинах лобик,
Я сдержаться не могу!»
И, раскинув свои руки,
Обнял и поцеловал
Старый лоб своей подруги
И в восторге закричал:
«Я люблю тебя, ведьмуля!
Ты красива и нежна.
Пусть вместо ноги ходуля,
Но ты, очень, мне нужна!»

- Вот такую небылицу
Мне поведал тот чудак,
Я изрядно веселился
И вручил ему пятак...

Тем временем звезды ярко
Над лесом зажглись во мгле
И Жила со сбитнем чарку
Направил рукой ко мне.
Напиток приятно крепок,
Я выпил и захмелел,
Затем между мягких веток,
Я рухнул и захрапел.
Но слышу сквозь сон лукавый,
Как песню запел Вертун ,
Сидел он от Жилы справа.
Послышался голос струн,
И гусли запели сладко,
А я погрузился в сон,
И песнь на наречьи странном
Дружине поведал он:

- Боевой арбалет был привязан к седлу,
Под ногами стелилась дорога.
Третий день я в пути, угодить королю:
«Излови-ка мне единорога!»
Я скакал день и ночь в заколдованный лес
По забытым нехоженым тропам,
Дядька леший пугал, но с коня я не слез,
Все сильней по бокам его хлопал.
Я петлял взад-вперед в этом диком лесу,
Изучил все березы и ели.
Видел зайца, сову, кабана и лису,
Но не встретил намеченной цели.
Измотавшись, как уж, я свалился у пня
И под голову бросил колчан.
Как младенца, ко сну разморило меня,
Будто конь, я во сне зафырчал...
Я лежал под плащом, утопая во сне,
Словно пьяный от крепкого грога,
Я дремал и, как в сказке, пригрезился мне
Взгляд пленительный единорога…
Он ко мне подошел и склонился к земле,
А по шее его кровь текла.
Я сумел разглядеть в этой призрачной мгле,
Что из гривы торчала стрела.
Я не знал, как же быть, что же делать теперь?
Только кровью душа обливалась,
Белый единорог утомленно хрипел,
А в глазах «помоги» пробивалось.
Он был ранен стрелой королевских ловцов –
Сталь булатна, узоры из меди,
На конце оперение пойманных сов...
Смерть несут даже бурым медведям.
Понял я, что не сплю и поднялся с колен,
Вынул нож из котомки и срезал
Наконечник стрелы, и закончился плен,
Коим был мой приятель истерзан.
Вынул я мягкий хлеб, белой соли кусок
И скормил это единорогу.
Человека в себе побороть я не смог,
Подскочил на коня и в дорогу!
Первый раз я не смог дострелить свою цель,
Видно, ловчий во мне растворился.
И с тех пор не могу я смотреть сквозь прицел,
Я молящим глазам покорился.
Я теперь не служу королевским ловцом,
И покинул я то королевство.
Навсегда я в дружине остался певцом,
Восхваляю царя и принцессу.

Вот близится ночь к закату,
Точнее, рассвет встает,
А гусляр Вертун куда-то
Ушел и вдали поет.
Дружина храпит так звучно,
Что птиц не слыхать в лесу,
И только Ерема-лучник
Гоняет в кустах лису…
Уж солнце ласкает небо,
И ветер пахнул теплом,
Ерема весь лес оббегал,
Но без толку - поделом…

Расстроившись, юный лучник
Побрел без добычи вспять,
И вдруг прямо в очи лучик –
Его ослепил. "Стоять!" –
Раздался ужасный вопль.
«Ой, что-то не так с ногой…»
Его окружили гномы –
И всяк, аки дед, с бородой.
Стрелу не успел Ерема
Достать и заправить в лук,
Как связан был в сто тесемок,
Колчан уронив из рук.
Его утащили гномы
В пещеру в Кромешной Тьме.
Представить не мог Ерема,
Что будет сидеть в тюрьме...