Глава V. Граф Д’Агорк.
Три дня посреди Зимитии
Столами ломился пир,
А Ксеркс, со своей Иридией,
Обратным путем ступил.
Дорога стелилась быстро,
Им вместе уж веселей,
А каждый из лука выстрел
К столу подносил зверей.
То зайца, то перепелку,
То селезня, то сову.
Их Ксеркс, как орешки, щелкал,
Едва хватив тетиву.
Но только, чем Ямбус ближе,
Иридия все мрачней,
То Ксеркса она не слышит,
А то не поднимет очей.
И странной подмены этой
Не может понять стрелок.
…Ах, сколько об этом спето,
Написано сколько строк…
И вот на закате солнца,
За сутки до дня из дней,
Она уже не смеется,
И Ксеркс обратился к ней:
«Что сталось с тобой, добыча?
Печалишься ты почему?
Быть может какой обычай?
Ни капли я не пойму!
Скажи уж, раскрой мне карты,
Что делаю я не так?
Как вечер к концу, всегда ты
Улыбку скрываешь в мрак.
Быть может, тебя обидел,
Иль что-то сказал не в такт?
И что же с тобою выйдет,
Когда мы пройдем Луцак ?»
Иридия обомлела
От столь откровенных слов,
И, словно луна, бледнела,
Сказав лишь одно: «Любовь!»
- Да как же? Когда? Кому же
Твоя отдана душа?
А, впрочем, куда уж хуже?
Остался последний шаг.
Тебя доведу я в Ямбус!
А там передам Ему…
Тому, кто порвал мой парус,
Тому, кто сломал судьбу…
И Ксеркс помрачнел, как туча,
Укрылся в ночной тени:
«А ты… отсыпайся лучше…
Со свадьбою… не тяни…»
Настала тиши причуда,
Утихло зеванье птиц.
Она прилегла у пруда
Под пологом плащаниц.
И тихо, едва расслышишь,
Шепнула она во тьму:
«Тебя полюбила, слышишь?
Не ясно, что ль самому?»
И дева запела песню,
О бедах своих и зле,
Что в Ямбусе всем известны,
Пришедшим туда извне…
II
Есть город на водах Луги ,
Столь славный и золотой –
Нет краше во всей округе,
Нет краше земли родной.
Стоит над волнами крепость,
Врезаясь в небесный свод,
И твердо хранит ей верность
Великий ямской народ.
Здесь солнце всегда искрится,
А в парках цветут сады,
И небо своей десницей
Хранит от любой беды.
Ах, славный наш царь Фосфатус …
Стал стар весь до недр он,
И город забыла радость,
И чистой монеты звон.
Но царь наш всегда был мудр
И, мантию сняв с плеча,
Он весть разослал повсюду,
Что скипетр завещал,
Тому, кто рукой и волей
В турнире докажет сам,
Что править страной достоин,
На зависть седым векам.
Бойцы изо всех поместий
Явились на ратный пир.
Ведь дочка царя – невеста,
Коль выиграешь сей турнир.
Здесь эльфов правитель – Барла,
Воинственный гоблин – Гней,
Царь гномов и троллей – Варга
И Сори – хранитель фей.
Сюда же пришел Интерний –
Кочевник издалека.
Заморский волшебник – Лидни,
Чье имя гласит «река».
Еще, на весь мир известный,
Жестокий и злой воитель,
В чьем сердце добру нет места,
Явился сюда Нарвидий.
И вот в день Луны и Солнца,
Когда те равны над нами,
Великий турнир начнется
За власть над семью морями…
III
Блестит на листах кувшинок
Рассвет, отражаясь в мир,
Росы миллион икринок
Цветочный несет эфир…
Как слово давал доселе,
Плащом опоясав грудь,
Отныне забыв веселье,
Ксеркс вымолвил: «В добрый путь».
И несколько дней в дороге
Они провели в тиши.
Ксеркс шел, куда тащат ноги,
Так, словно бы он спешит.
Но вот, за лесной опушкой,
Заслышался запах дров,
А рыжий пастух с пастушкой
Гоняют своих коров.
И Ксеркс произнес в раздумье:
«Мы прибыли в град Неймарн ,
Пробудем здесь до полудня,
А дальше… не знаю сам».
И сбросив с плеча всю ношу,
Он воздуха в грудь набрал,
Да гаркнул, что сил: «Тимоша!»
«Коня – говорит – позвал».
И взгляд его заискрился,
Румянец зардел в щеках.
Вдали пыли вихрь взвился,
Конь мчится на всех парах.
Бежит, разрывая ветер,
Всклокоченный, озорной,
Тот конь в необычном цвете –
Нос белый, а сам седой.
Как будто, из кучи пепла
Растаявшего костра,
Кольчуга на нем одета
От гривы и до хвоста.
А ноги, подобно снегу,
Горят, аж слепит глаза.
Обычному человеку
Не снилась его краса.
«Знакомься, мой конь Тимоша. –
Тут молвил добыче Ксеркс. –
Правда, ведь он хороший?
Меня дожидался здесь…»
Иридия слов ответить
Еще не смогла найти,
Как вдруг набежали дети,
Столпившись на их пути.
Галдят оживленным хором:
«Вернулся! Вернулся граф!»
И тянут толпою в город,
Чуть на руки не подняв.
Трубят у ворот фанфары,
А в небо цветы летят.
Встречает сам герцог пару
И молвит: «Ну, здравствуй, брат!
Что нового мне расскажешь,
Мой славный граф Д’Агорк?
Как там поживают наши
Родители и Сенгорк ?
Что нового на границах,
Все склоки? Или в тиши?
И кто это? Не блудница ль?
Аль дама твоей души?»
- Иридия Ямба. Радуйся,
Мой милый брат Вольдамир ,
Дочка царя Фосфатуса,
В чью честь учинен турнир.
Тебя на весь свет прославлю я,
Пропавшую дочь царю
Вернешь, это дело правое.
Выручи, брат! Молю.
- А. нет бы, да сам проехался?
До вечера будешь там…
Ратный весь люд посъехался,
Надо ж прибыть и нам.
- Нет, брат родимый, хватит мне…
Глянь! Уже конь седовлас.
Да и вообще, нет времени.
Рыцарь во мне угас.
- Ой, не юли! Рассказывай,
А не влюбился ли?
- Будет тебе! Показывай,
Где платья лежат мои?!
Я через час уеду,
Полдень уже на дворе,
Лишь отойду к обеду,
Умоюсь, и на коне.
Шалят на моих просторах
Разбойники оный день,
Подняли в округе шорох,
Просятся на ремень…
Всех отловлю, да вздерну
Над пропастью повисеть,
Пусть порезвятся вороны!
А может всыпать плеть?
«Полно, братишка, полноте!
Езжай, да храни покой.
Платья лежат в той комнате,
Где мы родились с тобой. –
Сказал, обнимая плечи,
Мудрый герцог с ленцой. –
Держись за луку покрепче
И… береги лицо!»
И вот, надевая стремя,
Ксеркс смотрит в ее глаза:
«Да, славное было время,
Вернуть бы его назад…
Прощай же, моя добыча!
Прощай! Я исполнил долг.
В сегодняшний грустный вечер
Ты ступишь на свой порог...»
И пыль завертелась тучей,
Только подковы искрят.
Тимоша несется с кручи,
Лишь ветры быстрей летят.
«Да уж, братишка младший,
Пойду собирать дары.
Скоро на свадьбе вашей
Будем топтать ковры.
И ты, девица, готовься,
К турниру вернется он.
Еще не проснется солнце,
Услышишь кольчуги звон.
Этот уж не отпустит,
Коль любишь его и ты.
Так что не нужно грусти.
Да, улыбнись же ты!
Я стар, и меня не обманешь,
Вижу я вас насквозь. –
В пыльном сказал тумане,
Брат Вольдамир – Не бойсь!»
Три дня посреди Зимитии
Столами ломился пир,
А Ксеркс, со своей Иридией,
Обратным путем ступил.
Дорога стелилась быстро,
Им вместе уж веселей,
А каждый из лука выстрел
К столу подносил зверей.
То зайца, то перепелку,
То селезня, то сову.
Их Ксеркс, как орешки, щелкал,
Едва хватив тетиву.
Но только, чем Ямбус ближе,
Иридия все мрачней,
То Ксеркса она не слышит,
А то не поднимет очей.
И странной подмены этой
Не может понять стрелок.
…Ах, сколько об этом спето,
Написано сколько строк…
И вот на закате солнца,
За сутки до дня из дней,
Она уже не смеется,
И Ксеркс обратился к ней:
«Что сталось с тобой, добыча?
Печалишься ты почему?
Быть может какой обычай?
Ни капли я не пойму!
Скажи уж, раскрой мне карты,
Что делаю я не так?
Как вечер к концу, всегда ты
Улыбку скрываешь в мрак.
Быть может, тебя обидел,
Иль что-то сказал не в такт?
И что же с тобою выйдет,
Когда мы пройдем Луцак ?»
Иридия обомлела
От столь откровенных слов,
И, словно луна, бледнела,
Сказав лишь одно: «Любовь!»
- Да как же? Когда? Кому же
Твоя отдана душа?
А, впрочем, куда уж хуже?
Остался последний шаг.
Тебя доведу я в Ямбус!
А там передам Ему…
Тому, кто порвал мой парус,
Тому, кто сломал судьбу…
И Ксеркс помрачнел, как туча,
Укрылся в ночной тени:
«А ты… отсыпайся лучше…
Со свадьбою… не тяни…»
Настала тиши причуда,
Утихло зеванье птиц.
Она прилегла у пруда
Под пологом плащаниц.
И тихо, едва расслышишь,
Шепнула она во тьму:
«Тебя полюбила, слышишь?
Не ясно, что ль самому?»
И дева запела песню,
О бедах своих и зле,
Что в Ямбусе всем известны,
Пришедшим туда извне…
II
Есть город на водах Луги ,
Столь славный и золотой –
Нет краше во всей округе,
Нет краше земли родной.
Стоит над волнами крепость,
Врезаясь в небесный свод,
И твердо хранит ей верность
Великий ямской народ.
Здесь солнце всегда искрится,
А в парках цветут сады,
И небо своей десницей
Хранит от любой беды.
Ах, славный наш царь Фосфатус …
Стал стар весь до недр он,
И город забыла радость,
И чистой монеты звон.
Но царь наш всегда был мудр
И, мантию сняв с плеча,
Он весть разослал повсюду,
Что скипетр завещал,
Тому, кто рукой и волей
В турнире докажет сам,
Что править страной достоин,
На зависть седым векам.
Бойцы изо всех поместий
Явились на ратный пир.
Ведь дочка царя – невеста,
Коль выиграешь сей турнир.
Здесь эльфов правитель – Барла,
Воинственный гоблин – Гней,
Царь гномов и троллей – Варга
И Сори – хранитель фей.
Сюда же пришел Интерний –
Кочевник издалека.
Заморский волшебник – Лидни,
Чье имя гласит «река».
Еще, на весь мир известный,
Жестокий и злой воитель,
В чьем сердце добру нет места,
Явился сюда Нарвидий.
И вот в день Луны и Солнца,
Когда те равны над нами,
Великий турнир начнется
За власть над семью морями…
III
Блестит на листах кувшинок
Рассвет, отражаясь в мир,
Росы миллион икринок
Цветочный несет эфир…
Как слово давал доселе,
Плащом опоясав грудь,
Отныне забыв веселье,
Ксеркс вымолвил: «В добрый путь».
И несколько дней в дороге
Они провели в тиши.
Ксеркс шел, куда тащат ноги,
Так, словно бы он спешит.
Но вот, за лесной опушкой,
Заслышался запах дров,
А рыжий пастух с пастушкой
Гоняют своих коров.
И Ксеркс произнес в раздумье:
«Мы прибыли в град Неймарн ,
Пробудем здесь до полудня,
А дальше… не знаю сам».
И сбросив с плеча всю ношу,
Он воздуха в грудь набрал,
Да гаркнул, что сил: «Тимоша!»
«Коня – говорит – позвал».
И взгляд его заискрился,
Румянец зардел в щеках.
Вдали пыли вихрь взвился,
Конь мчится на всех парах.
Бежит, разрывая ветер,
Всклокоченный, озорной,
Тот конь в необычном цвете –
Нос белый, а сам седой.
Как будто, из кучи пепла
Растаявшего костра,
Кольчуга на нем одета
От гривы и до хвоста.
А ноги, подобно снегу,
Горят, аж слепит глаза.
Обычному человеку
Не снилась его краса.
«Знакомься, мой конь Тимоша. –
Тут молвил добыче Ксеркс. –
Правда, ведь он хороший?
Меня дожидался здесь…»
Иридия слов ответить
Еще не смогла найти,
Как вдруг набежали дети,
Столпившись на их пути.
Галдят оживленным хором:
«Вернулся! Вернулся граф!»
И тянут толпою в город,
Чуть на руки не подняв.
Трубят у ворот фанфары,
А в небо цветы летят.
Встречает сам герцог пару
И молвит: «Ну, здравствуй, брат!
Что нового мне расскажешь,
Мой славный граф Д’Агорк?
Как там поживают наши
Родители и Сенгорк ?
Что нового на границах,
Все склоки? Или в тиши?
И кто это? Не блудница ль?
Аль дама твоей души?»
- Иридия Ямба. Радуйся,
Мой милый брат Вольдамир ,
Дочка царя Фосфатуса,
В чью честь учинен турнир.
Тебя на весь свет прославлю я,
Пропавшую дочь царю
Вернешь, это дело правое.
Выручи, брат! Молю.
- А. нет бы, да сам проехался?
До вечера будешь там…
Ратный весь люд посъехался,
Надо ж прибыть и нам.
- Нет, брат родимый, хватит мне…
Глянь! Уже конь седовлас.
Да и вообще, нет времени.
Рыцарь во мне угас.
- Ой, не юли! Рассказывай,
А не влюбился ли?
- Будет тебе! Показывай,
Где платья лежат мои?!
Я через час уеду,
Полдень уже на дворе,
Лишь отойду к обеду,
Умоюсь, и на коне.
Шалят на моих просторах
Разбойники оный день,
Подняли в округе шорох,
Просятся на ремень…
Всех отловлю, да вздерну
Над пропастью повисеть,
Пусть порезвятся вороны!
А может всыпать плеть?
«Полно, братишка, полноте!
Езжай, да храни покой.
Платья лежат в той комнате,
Где мы родились с тобой. –
Сказал, обнимая плечи,
Мудрый герцог с ленцой. –
Держись за луку покрепче
И… береги лицо!»
И вот, надевая стремя,
Ксеркс смотрит в ее глаза:
«Да, славное было время,
Вернуть бы его назад…
Прощай же, моя добыча!
Прощай! Я исполнил долг.
В сегодняшний грустный вечер
Ты ступишь на свой порог...»
И пыль завертелась тучей,
Только подковы искрят.
Тимоша несется с кручи,
Лишь ветры быстрей летят.
«Да уж, братишка младший,
Пойду собирать дары.
Скоро на свадьбе вашей
Будем топтать ковры.
И ты, девица, готовься,
К турниру вернется он.
Еще не проснется солнце,
Услышишь кольчуги звон.
Этот уж не отпустит,
Коль любишь его и ты.
Так что не нужно грусти.
Да, улыбнись же ты!
Я стар, и меня не обманешь,
Вижу я вас насквозь. –
В пыльном сказал тумане,
Брат Вольдамир – Не бойсь!»
