Помню как сейчас, сколько бы раз не обращался к отцу, нарисовать для меня что-либо - тот изображал всегда грузовик или танк. По этим, прекрасно выполненным работам, судить о возможностях «художника» было сложно. Но эти транспортные средства, выходили классно.

Мама рисовать не умела, или говорила, что не умеет. Лепила красивые пельмени, стряпала пироги, торты. На мой вопрос к бабушке, мол, умеет ли её дочь рисовать, получил немой ответ в виде лёгкой улыбки и прищура глаз. Дядя, мамин брат, рисовал только снеговиков и дедов морозов. Вероятно, больше ни подо что, рука не была заточена.
У деда отлично выходили лошади. Всех мастей и окрасов. Батрачество в детстве и юности оставило свой след. Вот так, понабрался от всех по чуть и, получилось то, что получилось. Нарисовать мог всё, что угодно и как угодно – на месте, в динамике, верхом, на броне, бородатых и с морковными носами. Не научился, как ни старался, прорисовывать черты лица, впрочем, как и саму голову. По плечи выходило всё отменно, а выше.. Лучше не рассказывать.

Вот, однажды, как тот папа Карло, решил из бревна выстругать бюст индейца. Насмотрелся соответствующих фильмов с Митичем и решил увековечить, так сказать. Под руку попалось полено, не помню, какое было у того мастера, мне подвернулось осиновое. И так его осмотрел и сяк повернул. Оценил, взвесил. А что, иным под силу, а мне, не одолеть что ли? Да, раз плюнуть. Трудность была одна – голова. Вспомнил уроки черчения, отмерил, разлиновал, сделал насечки, приступил. Из инструментов, надо признать, под руками были только топор, перочинный ножичек и коловорот. Да ладно, думаю, вождя племени Сиу то, выстругаю. Ни Боги горшки обжигают.

Опущу суету, пот, кровь, зелёнку, метания и страдания. Мужик сказал, мужик сделал. Это один и тот же мужик, как научили с детства, а ни два разных. Бюст вышел великолепный, как оценил я сам себя. Сам себя не похвалишь, как говорят, ни кто не похвалит. Поставил на видное место, сижу, любуюсь. Всего полтора дня и готов шедевр. Чего там Аполлона Леохар столько времени из камня высекал? Бац, бац и готово.

Так поверну, сяк, выше поставлю, ниже. Смотрю, а перед глазами – конница, воины на мустангах, перья, томагавки.

- Ты чего, на выструганную девку любуешься? Тебе, что, живых мало?
- За калитку то выйди, там их пруд пруди!
- Сидит, любуется!!!

Не понял ни чего, слова вымолвить не могу, дыхание спёрло. Дед принял моё изваяние за девушку. Даже стыдно стало. …..

Так и прожил со «своим стыдом», образно говоря, ещё сорок лет. До сей поры, стоит «девка» на каменном постаменте, возле импровизированного камина. Кто это – индеец или женщина, уже не важно. Память жива. А эта деревяшка, как волшебная палочка, включается и «показывает» кадры далёкой юности. Главное, не выключалась бы подольше…