Ведь я почти уже упала, пред Вами на колени,
Забыв о том, что я сама принцесса, из самой лучшей на земле страны..
О, если б знали Вы как сильно мне нужны... Объятия Ваши, Ваши руки, губы...,
Горячий взгляд - пронзит меня насквозь... По коже ласково бежит ручей истомы...
Я отдаю себя всецело Вам, Под шепот полудремных стен... Примите этот дар, Не будьте дрянью.©
Сегодня перебирая хлам, скопившийся за много лет в моем письменном столе, я наткнулся на несколько листков бумаги, которые не раз пытался найти и считал, что они безвозвратно утеряны.
История их появления не совсем обычна.
Однажды, гуляя ранним утром по пустынному бульвару, я присел на скамейку, чтобы выкурить сигарету, как вдруг заметил рядом с собой женщину. Я готов был поклясться, что секунду назад вокруг не было ни души... Она сидела, склонив голову, и старательно что-то писала, держа на коленях пачку листов. Каре темных волос скрывало ее лицо. Худенькая фигурка в белой плиссированной юбке и белой блузке необычного покроя, словно из далекого прошлого, таинственным образом притягивала к себе. Она, приподняв голову, искоса посмотрела на меня и улыбнулась. Губы ее беззвучно зашевелились. Она что-то говорила, но я ничего не понимал, не слышал, я, будто окаменел... Очнулся я, когда порыв ветра вырвал из ее рук листки бумаги и разбросал по земле. Я наклонился, чтобы их собрать, а когда поднялся – женщины уже не было.
Да простит меня Читатель, но я публикую эти страницы в том виде, как они есть. Не меняя ни Ее стиль, ни Ее орфографию, ни порядок изложения, делая это в последней надежде, что Она откликнется, и я смогу Ее найти. Пусть и спустя много-много лет.
«...всё началось с того, что Великая Мадам Фон Кузаветер Спа получила испачканный кровью листок бумаги, на котором так хорошо знакомым ей почерком бедняги Вецелиуса было в спешке нацарапано: школа Святой Урсулы…Ножницы…сок пятнистого дерева… мастерская Корнелиуса… Неизвестный Глава.
Проклиная в душе манеру изложения Вецелиуса, и думая со страхом о том, как воспримет мастер Турин гибель своего любимого агента, Мадам Фон Кузаветер Спа приказала Шляпочнику вызвать Модести.
Алхимические мастерские, открывшиеся в последнее время в Питере как средство привлечения туристов, служили самым различным целям. Вецелиус был одним из немногих романтиков, фанатиков средневековой мистики и одновременно один из ценнейших агентов Отдела По Борьбе с Организованным Колдовством и Каббалистическим терроризмом. После падения господствующей системы магия, ринувшаяся из русла руководящей линии, быстро приобрела угрожающие формы и потребовались поистине титанические усилия сотрудников вновь созданного отдела, чтобы создать хотя бы иллюзию контроля. Мастерские алхимиков и немногих ювелиров, антикварные лавки, церкви, старые (заново открытые) трактиры и рестораны - стали плацдармом борьбы за чистоту астрального пространства.
Мадам Фон Кузаветер оценивающе смотрела на тонкую руку Модести, вертевшую в тонких пальцах длинный чёрно-зелёный мундштук.
- Тебе, милочка, подошла бы эта штука. Жаль, что ты не куришь - грудной голос Мадам был полон роскошного старосветского шарма.
- Когда надо, курю - ответила Модести. Она знала о своей репутации, что «она может всё», и относилась к ней спокойно.
Репутация создалась после истории с наследниками Барона Тренка, и некоторых других, когда от Модести воистину зависела честь Отдела. Модести пожимала худыми плечами, теребила на животе знаменитые бусы, поправляла вызывающе скромный белый воротничок, представлявший отошедший в мифологическое прошлое образ стеснительной девочки, в которую когда-то поверила и в чём ни разу не раскаялась Мама Кю, как игриво звали Мадам. Модести качала бесцветной головкой на тонкой шее, щурила безвозрастные глазки, улыбалась и стучала ножкой. Ничто в ней не выдавало боли, которую ей принёс сжатый рассказ Кю. Ей вообще много раз помогало это свойство: замедленная реакция, как при сильном ударе. Вецелиус был другом, самым умным, многократно проверенным, безотказным профессионалом. Придётся снова взяться за дело, возможно, в последний раз... Она так устала, страшно, космически устала...
- Его нашли среди реторт, отравленного ядовитыми испарениями, держащего в руке этот листок. Пропал его личный жетон Агента.
Займитесь этим делом, Модести, вот Шляпочник вам в помощь. Это дело - дело чести отдела...
* * *
- Кто-то забыл своё нижнее бельё на заднем сиденье - сказала Модести, оглядываясь на чёрный город, представленный сзади горбатым переулком. Шляпочник не ответил. Он думал о том, кто ведёт машину. Знает ли он короткий путь до тройного перекрёстка?
- Сверните налево - сказала Модести.
С Модести не пропадёшь, подумал Шляпочник. Интересно всё-таки, сколько ей лет?
- Осторожней, ворота не зацепи.
Линия крыш снизилась, сузилась, и стала изломанной, даже внизу неба стало видно синий закат. Вырулили на внезапно широкий проспект, сплошно освещённый лунным голубым светом.
- Здесь нет поворота - глухо сказал водитель
- Налево - сказала Модести. Пока они пересекали проспект, воздух над ними наполнился холодным дымом, и где-то справа заскрипела, открываясь, рама окна.
- В переулок.
Переулок был снова чёрный. Модести оглядывала ряды домов, иногда взглядывая с тревожным презрением на Шляпочника, который достал из кармана очки и стал их протирать.
Один дом был чуть более коричневым. Дверь внизу и вовсе была красной.
- Чего же ты не убила водителя? - спросил Шляпочник у Модести, когда машина зацокала, удаляясь.
- Он всё равно дороги не знает. Зачем?
Они постояли перед дверью. Модести разматывала бусы, туман тяжелел. Шляпочник нервно курил, со свистом сося трубку и стряхивая пепел в часы.
- Вывеска. Это не «Ножницы».
- Они сменили её, Модести. Ты уверена?
- У тебя есть другие варианты?
За дверью была невероятная лестница со ступеньками и перилами. По ней с пыльным эхом скатился человек в чёрной кепке, прекрасный юноша, который уставился на Модести ненавидящими глазами и бросился бежать, хлопнул дверью. Почти сразу раздался ещё один хлопок: откуда-то сверху свалилась и раскололась, выпуская землю, огромная кадка с пальмой. Зашуршали листья, подметённые зелёным кантом юбки Модести. Шляпочник задержался, подобрал пальмовые листья и собрал их в букет.
- Так и знала, что ты не приготовил подарок - сказала Модести, стоя на площадке лестницы и глядя в высокий город за большим, до пола, окном. Интересно, почему с улицы не видно свет, подумала Модести.
- Марек, что ты думаешь о городе? Подожди. Посмотри.
Окно было большое, до самого пола. Кроме отражающейся в нём Модести, там уютно светились витиеватые перила. Но постепенно Шляпочник понял, что в темноте над перилами есть что-то ещё: сверху топорщились шпили, на башне с часами били часы, светились местами полукруглые окна. Город лежал как бы сильно внизу, видны были многие переулки, как на карте. Через один из них, прижимая руки к груди, бежала девушка в длинном чёрном пальто и с длинными волосами. Перебежав, она прижалась к стене и, озираясь, скрылась в густо-тёмном переулке.
Где-то далеко на проспекте шла волна оголтелых машин, горели красные транспаранты и сплошные гирлянды маленьких жёлтых огней. Смутно вращался зелёный глобус, и хлопали двери поездов.
Девочки-подростки у дверей клубов мёрзли под зонтами, надеясь, что счастливый случай внесёт их внутрь, а под всем этим пентаграммой разлёгся спрут метро.
Шляпочник вспомнил об этом и содрогнулся, с некоторых пор в метро он ездить боялся:
- Ну да, муравейник и всё такое... А что ты хотела? Большой город.
- Не страшно тебе?
- Всем страшно.
Темно в мире. Темно на всём свете. Синие и лиловые, очень красивые тучи ходили низко над кружевным тёмным городом. Но это была не та темнота, которую имела в виду Модести; та темнота была огромной, всеобъемлющей, в ней не было места цвету.
Сверху их окликнули. Дом был двухэтажный, и на следующем пролёте лестница кончалась. С площадки свешивался молодой человек в светло-сером костюме.
- К нам, к нам - крикнул он кому-то внутри и исчез.
Они вошли в квартиру. Модести шагнула влево, присела на большой кожаный диван, на котором обнаружился кот. Она положила голову на кота и заснула. Марек понимающе смотрел на неё, потом вошёл в освещённое место.
Проснувшись, она захотела есть. И поднявшись с дивана, подошла к столику-трюмо, на котором стояли закуски и вина. Положила немного колбасы на треснувшую тарелку...
Нужно было собрать все силы, бой предстоял трудный...
Её сковывала страшная слабость, было трудно дышать. В соседней комнате метались тени, слышался голос Марека. Нужно было идти. Собравшись с духом, она ступила в свет на паркет...
* * *
… скользил по нитке чёрных бус и рассыпался в бокале. Смех и смелые реплики ласкали и раскачивали хрустальные подвески под потолком.
- Похороны уже состоялись, не тревожьте покойного.
- Дело не в том, на что смотреть, а в том, чьи глаза...
- Да, мотив необъяснённости очень...
- Додумать.
- Мы стоим на пороге...
- Непростительная слабость.
Не про-та-та-та-некро-та-та-неспроста-не просто-так-так...проблема- катар-си-са...
Пыльные чёрные туфли нежно прикасались к паркету, не сразу можно было заметить, что пластинку заело.
Модести устремилась к парадной двери, таща за собой упиравшегося Кардинала.
- Сбежим, шептала она. Город, ночь.
На улице у парадного крыльца она долго куталась в шаль, наматывая на пальцы переплетения чёрно-зелёных кистей. Сзади её обнял Марек.
- Ну конечно. Ну да: сбежим, город, ночь. Куда ты? У нас дело. Пойдём.
- Хорошо.
Кардинал оказался толковым спутником. Вывеска «Ножницы» качнулась и отъехала назад; оба - Кардинал и Шляпочник - засмеялись, и Модести почувствовала озноб. Она откинулась на чёрном сиденье. Она никак не могла понять, почему вокруг - та же улица, а за рулём - тот же водитель.
Мастерская Корнелиуса располагалась в первом этаже. Поблёкшие тона полуистёртой вывески смотрелись солидно и многообещающе.
Возле стойки сидели: дама с белой кожей в синем бархате; её спутник играл длинной жемчужной нитью; двое юношей с нежными локонами и Циркачка. Кардинал здоровался с Синей Дамой; Шляпочник подсел к Циркачке, а Модести заказала себе тройной берёзовый сок.
Корнелиус сочетал в своём облике черты интеллигентности и этакого панибратства; золочёное битое пенсне; маленькая чёрная коробочка у пояса; на шее - чётки, на пальцах - кольца; тяжёлые сладкие духи испарялись с волосатой груди.
Он грустно посмотрел на Модести.
Сок на её взгляд был недостаточно фиолетов, но он вполне прилично заполнил бокал. Модести пьянящий напиток. Опьянение от берёзового сока было особое, хотелось делать добрые дела и верить в чудо. Страшное пойло, хуже абсента, подумала Модести.
Надо было как-то начинать расследование, но ей подумалось, что не так уж и нужен ей этот преступник; и пусть Шляпочник по малолетству за ним таскается. Хотя бедняга Вецелиус...
Как трудно подозревать людей. Не растранжирить попусту веру в человеческую природу... -
сок начинал действовать. Модести знала, что у Корнелиуса целая лаборатория, всё на промышленной основе, разные сорта... Она вдруг вспомнила, что в записке Вецелиуса написано «берёзовый сок». С трудом, преодолевая доверчивость, она стала об этом думать.
- Часто, как часто мы не знаем, что нам нужно! - нараспев говорила Синяя дама. Мы боимся подчиниться, всё стараемся показать что-то из себя... Мы боимся понять, что самое главное в жизни - это не поступки. Это даже не образ мыслей. Поклонение...Кто не умеет подчиняться, не умеет и властвовать! Я вот чувствую в себе целый талант: подчиняйся и властвуй...
Наинежнейший из юношей перебил Синюю Даму.
- Хозяин, ещё состава!
- Какой номер?
Юноша толкнул своего товарища, тот полез в карман и, вывалив на стойку, пересчитал деньги. - Три с половиной, Корнелиус!
Хозяин принёс одну гнутую алюминиевую кружку с крышечкой на обломанной цепочке и две трубочки с кучей висюлек. Он толкнул всё по гладкой рыжей древесине стойки.
Юноша принял принесённое и взял одну трубочку себе.
- Распутники. - сказала Синяя дама. - Они думают, что они всё понимают. Вот вы - Синяя Дама обратилась к уснувшей было Модести. - Вот вы, мадам! Вы не находите, что эти юнцы просто не могут ничего знать? Они ничего не испытали! Посмотрите на его волосы! Этот разврат, эта любовь на задних сиденьях, всё это нужно истребить!
Модести смотрела на неё и думала: почему та никогда не скажет ничего конкретного?
...Подчиняться... Любовь... Мальчишке явно нет и пятнадцати. Что, если она развращает малолетних, находя их здесь, а Вецелиус об этом узнал, и она его...Её размышления прервал внезапный высокий крик спутника Синей Дамы: он остервенело отлеплял от Дамы Кардинала. Его чёрная голова была прижата к голубым, с бархатным отливом, драпированным бёдрам Дамы, её белые перчатки не то прижимали лысоватую голову, не то стремились её отделить, на окрасившемся розовым лице проступало выражение пароксизма экстаза, а может быть, ужаса. Все замолчали.
Сцена была прервана появлением Корнелиуса, предложившего Кардиналу заказанную новую порцию; и замечанием Циркачки, о том, что «бабы же исключительные все дуры», прозвучавшим явно по адресу Синей Дамы.
- Ты в какой школе учился, мальчик? - спросила Модести у более пьяного из юнцов.
- В высшей Государственной, а что? Только меня выгнали...
Не то, с сожалением подумала Модести. Надо придумать что-то другое.
- Ну вот, зазвонили, пора собираться. Я здесь ничего не вижу. Пойдём, Марек? Или у тебя есть соображения? - спросила она с надеждой.
- У меня - да, - отвечал Шляпочник серьёзно и равнодушно - верный признак, что он очень расстроен. Мне кажется, что здесь что-то нечисто. Циркачка очень подозрительна, и явно что-то знает, а она, пожалуй, наименее подозрительная из всех. Юнцы тоже не в меру маргинальны. Врут. Вне подозрений одна Синяя Дама - она уж явная дура. Но мне кажется, что мы никогда ничего не раскопаем.
- Если только нам не поможет чудо - сказала совершенно пьяная Модести.
Когда садились в автомобиль, к водителю подбежала Длинноволосая девушка в длинном чёрном пальто.
- Отвезите меня на Площадь Согласия! - громко попросила она. Не успела она произнести свою просьбу, как её догнал какой-то человек.
Девушка метнулась от него, светлые волосы попали в свет. Подбежавший незнакомец держал девушку, она вырывалась.
- Не подходи ко мне! - Девушка вытащила какое-то оружие.
- Женщины всегда воевали, и это всегда считалось сексуальным - довольно громко заметила Модести.
Человек, преследовавший Девушку, обернулся и разжал руки. Это был цветущий, прекрасный человек. Он был искренне опечален всем происходящим.
- Я не верю ему ни на грош! - орала Девушка.
- Модести! Дадим ей грош и едем дальше - предложил Шляпочник.
- Нельзя, надо разобраться. Вытянув хвост юбки с чёрной бахромой из машины, Модести приблизилась к Девушке.
Девушка заговорила:
- Я служу воспитательницей в школе Святой Урсулы. И вот недавно я заметила, что этот ...это чудовище подмешивает что-то детям. Я знаю. Пару раз я застала его на кухне - он стоял возле кастрюли и бросил крышку, как только я вошла! Дети стали какие-то странные. У них бывают видения. Две девочки пророчествуют, и предсказывают они какие-то странные чудеса! В другой раз я застала этого негодяя в кладовой, он сидел на корточках возле годового запаса продуктов и спрятал руки в карманы, когда я вошла...Но я следила за ним! У него в руках я ясно видела пузырёк! И этот нахал осмеливается ещё говорить со мной о своей гнусной любви! Какое-то время я верила ему!
Тут девица разрыдалась, и, порыдав, продолжала:
- И вот, войдя в мою убогую треугольную комнату, этот змей в мужском обличье стал объясняться со мной. ...- вы видите его сейчас, господа, вы поверите - ничто и никто не противостоит ему Я же наотрез отказала. Было это вчера вечером. А сегодня с утра за завтраком я пила молоко, и его вкус показался мне необычным. Вскоре я заметила, что у меня перед глазами словно бы какой-то туман. Поняв, что меня одурманили, я пришла в неописуемый ужас. Я сирота с детских лет, и мне не у кого просить совета. Я решилась бежать, чтобы избегнуть худшего. Детей, по-видимому, уже не спасти, они без конца бредят и, говоря о четырнадцатом числе следующей луны, как о дне решения всего. Мне страшно. И вот я увидела, что этот маньяк следует за мной..
Она умолкла.
- Продолжайте, красавица - подбодрила Модести.
- К чему! Всё и так слишком, слишком ясно для бедной девушки. Опробовав на детях свои зелья, подлец приступил ко мне. Один Бог знает, чего я избежала... И после этого хочет прикоснуться ко мне! Негодяй! Гнусный развратник! Заклинаю тебя невинной кровью...
Вот это уже слишком, подумала Модести. Вмешался Шляпочник: Господа, господа - Будьте совершенно уверены: мы расследуем это дело. И он взглянул на Модести, ожидая её одобрения.
- Господа.! Выслушайте меня, прошу вас!
Модести пришлось приглядеться, но узнать в преступнике невропата, свалившегося с лестницы вместе с пальмой.
- Давайте послушаем его. Говори, дитя.
Юноша начал свой рассказ:
Несколько месяцев назад, поступив в Школу Святой Урсулы поваром, я встретил девушку - прекраснейшую из смертных - вот эту самую девушку, господа. Но она оставалась неприступной. Надежды у меня не было. И тогда я пошёл в бар на площади и напился с горя. И вот на грани опьянения и смерти я увидел Его. Он говорил со мной, как ангел. Он сказал. что знает о моей боли всё. И что может помочь мне, стоит мне только поверить ему. В тот момент я готов был ухватиться за соломинку. Он сказал, что поручает мне великую миссию: стать пророком среди детей. Тогда, если я хорошо справлюсь, наградой мне будет благосклонность девы. Я должен был давать детям особый «состав истины», и говорить с ними о вещах, которым меня научил Он.
- О каких вещах? - спросила Модести.
- О Исполнении Предназначения, и о Пришествии Неизвестного Главы. Этот же вопрос задал мне на днях один добрый человек, я рассказал ему всё. А вскоре его нашли мёртвым. Если я в чём и виноват, так в его смерти: Он приказывал мне блюсти тайну...
- Когда перевыборы следующего Папы Римского? - шёпотом спросила Модести у Шляпочника.
- Через месяц.
- Четырнадцатого числа следующей луны! Теперь мне всё ясно. Господа! - Модести обратилась к угрожающе слушавшей группе собравшихся. Этот человек невиновен!
- Значит, лжёт девушка? - в голосе Синей Дамы звучала надежда.
- Нет. Но кто-то здесь лжёт, вернее, скрывает своё истинное лицо.
Одного слова Модести было достаточно, чтобы отвести подозрения. Толпа посетителей во главе с Корнелиусом отступила от Юноши и сомкнулась вокруг Модести. По её приглашению влюблённые, а вслед за ними всё общество, втянулись внутрь. Все напряжённо ждали. Модести продолжала:
- И он давно начал вынашивать свой замысел. Этот человек - организатор чудовищного преступления, ибо он подверг риску рассудок и жизнь детей...Для него не составляло труда обмануть наивную душу доброго Юноши. Сначала речь шла об обработке детского сознания некими мыслями, внушаемыми им как откровения, потом подключался таинственный состав. Сначала его давали каждому, но вскоре увеличили дозу и подмешали к общему годовому запасу продуктов. Среди которых было и выпитое Девушкой консервированное молоко. Речь шла о формировании веры у детей в пришествие Неизвестного Главы и готовности ему подчиняться. Давно известно, что берёзовый сок оказывает на организм даже взрослого человека аналогичное влияние. Что же говорить о неокрепших детских умах! Кто-то заказал огромную партию суперкрепкого берёзового сока Мастеру Корнелиусу. Кому-то очень нужно было, чтобы дети к определённому сроку синхронно предсказывали чудо, и кому-то настолько важно было сохранение тайны, что он пошёл на убийство, когда Вецелиус обнаружил концы. Скорее всего, он не сам убивал. Слишком большой риск. Ведь он затеял это ради Великой цели!
- Но кто же это? - раздавались вопросы. Какой цели?
- Тот, кому по роду занятий положено «говорить, как ангел». Тот, кто мыслит лунным календарём. Тот, кто знает конфиденциальную дату переизбрания Папы Римского. И готов ради успеха на этих выборах, ради предсказанного чуда спаивать детей. Кардинал.
В наступившей тишине отчётливо прозвучал вдох Синей Дамы и треск рвущейся материи - Кардинал, стоявший у стойки, рванулся из цепких рук неслышно подошедшего Шляпочника, разорвав одежду. Кинулся к окну. Сбил с ног одного из Юношей, и был уже близок к желанной двери и свободе, но тут Модести , выхватив из рук Девушки кинжал, молниеносным движением поднесла его к горлу Кардинала, который уже занёс нож над Шляпочником, и схватила его за руку. Нож выпал из руки потрясённого Кардинала, Модести быстро обыскала его и извлекла из складок лилового облачения блестящий прямоугольник на цепочке.
- Вот доказательство вины. Личный жетон Вецелиуса.
Одна она знала, что всё висело на волоске, да Шляпочник взглянул…
* * *
…белых колонн Большого Бального Зала неслись танцующие пары, заглушая шелестом подошв и платьев лёгкую музыку. Мадам Фон Кузаветер Спа подвела одетую в белое Модести к джентльмену в пальто, предводителю собравшихся. Он повернулся, и на его лице стал виден шрам в виде слияния Инь и Янь. Модести встала рядом с ним. Она всегда волновалась при встрече с Мастером.
- Молодцы, ребята! Я думаю, господа, это нужно отметить - предложил Турин. - Нет, нет! Вина! - потребовал он у официанта, предложившего берёзовый сок.
Все с готовностью стали, громко смеясь, рассаживаться у стойки. Ведь речь шла не об одной школе, а о мировом масштабе афёры, Школа Святой Урсулы должна была служить лишь полигоном...
- Непонятно только, кто же всё-таки убил Вецелиуса. Ведь, мы проверили - у Кардинала на тот вечер железное алиби - сказала Модести.
- Я думаю, это всё-таки Циркачка. Она действительно слишком много знает. Видели, как она старалась заткнуть рот Синей Даме! А всё-таки она натолкнула нас на верную мысль. Но предъявить мы ей ничего не можем, у нас нет никаких доказательств... Да и она была лишь орудием...
- Мы многие продали и предали самое дорогое, чтобы попасть сюда. Мы отказались от прошлого, мы отвергли любящих и предали друзей. Мы не знали, что нам предстоит здесь встретиться, но вот мы видим друг друга. Единомышленники! - тихо говорил Мастер.
- Мастер! Так тяжело бывает... Потом, когда всё заканчивается... Хочется всё бросить... А промеж домов где-то в густом тёмном воздухе гуляет будущее.
- Девочка. - Голос у Мастера был проникновенный и грустный. Будущее - это то, что делаем мы сами. Мечты не могут быть достоянием человека, чувство долга - тоже. Только исполненный долг и осуществлённые мечты - ТВОИ. Навсегда. Смотри - Мастер повернул её к огромному окну с шифоновой надутой ветром шторой. - Люди строят города, алчут запретного плода. Но каждый в этом муравейнике ищет свою мечту.
- Любой город - запретный -, загадочно повторила Модести, и Шляпочник вдруг увидел, что она, в сущности, старуха.
- Ну что ж, проголосуем! Кто танцует? - спросил «серьёзный грустный» Турин и пригласил Модести.
- Как я один? - сказал Шляпочник и тоже оказался рядом...
* * *
… И вот она вышла. Покидая собрание, она заметила, что участников прибавилось. На мраморном столике её ждал букет.
Тяжёлые утренним туманом занавеси призывно шевелились. Город пах фиолетовым утром; золотые детали тлели вдали. Белый шёлк плиссированной юбки принял букет и распростёрся над белой лестницей. Шампанское в бокале зашипело, встречая влажный бездымный воздух. Рука Модести поднесла бокал почти ко рту. В пузырьках вина догорали последние ночные огни. Горизонт поверхностного натяжения накренился, жёлтая жидкость змеёй выскользнула из хрустальной формы груди Марии-Антуанетты, гранёная ножка надломилась о пропитанную росой белёную ступень.
Бегущая вниз Модести начинала отбрасывать тень.
Пробираясь дворами, она больше всего боялась, чтобы её не заметили.
Сидя в чёрной, опустошённой машине, лишившейся стёкол, Модести тяжело дышала и вздрагивала. Она смотрела на бледно-фиолетовый в утреннем свете город. На залипшие со сна улицы, на транспортные развязки, полные возвращающихся домой проституток и просто женщин, и чувствовала себя дома ”
