Часть шестая 

Глава первая

 

Кэтрин Розенталь. Линден выглянул в коридор. Тишина. Пара дежурных ламп. Тени… Долгая ночь… Линден закрыл за собой дверь. Повернул ключ. Теперь его никто не побеспокоит. Он достал из кармана кусок скотча, подошел к кровати и заклеил женщине рот. Кэтрин открыла глаза. Что-то промычала, увидев Линдена. Он облизал ей щеку. Проверил ремни на ее руках и лодыжках. Смазал вазелином руки и запустил их между ее ног.

- Тихо. Тихо, – шептал он. – Тебе же нравится. Я знаю, что тебе нравится.

Кэтрин не двигалась. Толстое лицо санитара покрылось потом. Он изучал ее тело, ковырялся в нем, как когда-то это делал Фрэнк. Как когда-то это делал ее собственный муж. Глубже и глубже. О, да. Это возбуждало Фрэнка – чувствовать, как его плоть заполняет ее тело. Он просил потерпеть. Просил позволить воплотить свои желания в жизнь. А Томас спал в соседней комнате. Их сын спал в соседней комнате, в то время как отец насиловал его мать.

- Расслабься, – говорил Фрэнк. – Еще совсем чуть-чуть…

Этот ублюдок всегда считал себя хорошим любовником. Толстый, с вечной одышкой и похотливым взглядом. Он требовал от Кэтрин страсти. Требовал самоотдачи в постели. Нет. Кэтрин не была монашкой, но Фрэнк… Ему не нужна была жена, не нужна была женщина, с которой он мог бы провести в постели ночь. Он хотел иметь свою личную куклу для удовлетворения извращенных фантазий. И это уже не был секс. Нет. Скорее что-то ненормальное. Ненатуральное до боли в кишках и рвотных позывов. Он предлагал, просил, заставлял… А потом появилась эта шлюха Эмери, и Кэтрин впервые поняла, что хочет убить кого-то. Она планировала это несколько месяцев. Узнавала подробности, обдумывала детали. Она не торопилась. Нет. Ей некуда было торопиться. Уже некуда…

В ту ночь Фрэнк был пьян и необыкновенно разговорчив. Он строил планы на рождество и размышлял о том, в какую школу им следует отправить сына. Они поднялись наверх, в спальню, и он долго пыхтел, изучая анатомию тела жена. Затем пресытился, устал, грузно повалился на кровать. Кэтрин дождалась, когда он уснет. Спустилась на кухню, взяла нож и перерезала ему горло. Он лежал под ней, выкатив глаза, так и не осознав, что произошло. Мертвый. Покорный. Залитый кровью, словно собственным дерьмом.

Кэтрин приняла душ. Оделась. Вызвала такси и поехала к Эмери…

Такой была ее история.

- Теперь притворись мертвой, сука, – прохрипел Линден.

Кэтрин лежала, чувствуя, что ремни больше не стягивают тело. Других чувств не было. Совсем не было. Линден повернул ее на бок, склонился к самому уху и пообещал, что в эту ночь его хватит еще на несколько раз. Кэтрин выудила из его нагрудного кармана шариковую ручку, и когда он попытался снова пристегнуть ее к кровати, воткнула ручку ему в глаз.

 

***

 

Странный это был допрос. Очень странный…

- Так вы хотите сказать, что Маккейн и его брат изнасиловали вас? – спросил девушку Вест. Мокрая. В разорванной одежде. С трясущимися руками…

- Да, – Кристин мотнула головой. – То есть, нет… Я не знаю! Они, наверное, чем-то опоили меня…

- Кто?

- Маккейн и Брэдли! – она замолчала. Закрыла глаза.

- И как именно они это сделали, мисс Ллойд?

- Я не знаю.

- Они дали вам какие-то таблетки или что-то еще?

- Нет. Они, наверное, подсыпали что-то в вино.

- Значит, вы пили только вино?

- Да.

- Много?

- Я не была пьяна, детектив!

- Хорошо. И что было потом?

- Потом?

- После того, как они дали вам что-то выпить.

- Он отвел меня в какую-то галерею.

- Кто?

- Маккейн. Он сказал, чтобы я не боялась.

- Не боялись чего?

- Заниматься с ним сексом.

- То есть вы были не против?

- Нет. Он… Мы… Мы делали это прежде. За день до этого.

- Значит, он не принуждал вас к сексу?

- Нет. То есть… Там был кто-то еще. Понимаете? Он хотел, чтобы я сделала это не только с ним.

- Вот как? И кто это был?

- Я не знаю. Я убежала.

- То есть Маккейн отпустил вас?

- Нет. Я вырвалась. Ударила его… – Она попросила у Веста сигарету.

- Это все, мисс Ллойд?

- Нет, – ее взгляд стал каким-то заискивающим. – Я выбежала на улицу. Заблудилась. И… Я не знаю, что они мне дали, но это было ужасно!

- Они поймали вас?

- Не они, - она сжалась. Уменьшилась до неестественных размеров. – Тени.

- Что, простите?

- Тени. Мне, по крайней мере, так показалось.

 

***

 

Комната. Дальняя комната в конце темного коридора. Ночь. Поздний клиент одевается и бормочет какие-то оправдания. О своей жене. О своих детях.

- Избавь меня от этого, – говорит Кэрри. Выглядывает в коридор. Смотрит на далекую, закрытую дверь. Клиент кашляет за спиной. Просит позволить ему выйти. Идет, боясь прикоснуться к ней, словно она прокаженная.

- Пять минут назад мы лежали в одной кровати, – напоминает Кэрри.

- Простите, – он опускает голову. Краснеет. – Мне, правда, очень неприятно.

- Знаешь что? – советует Кэрри. – Сделай в следующий раз это себе рукой – и совесть в порядке, и деньги на месте.

Он смотрит на нее щенячьими глазами. Уходит.

Тишина. Кэрри одевается. Ждет.

Анта. Вместе они подходят к закрытой двери. Подбирают ключ из связки, которую Кэрри стащила вечером у охранника.

- Я хочу, чтобы ты осталась здесь, – говорит Анта.

- Но мы же договорились…

- Я должна сделать это ради Ероси. Понимаешь?  - Она открывает дверь. Заходит. – По-моему, просто комната…

Но час спустя…

Кэрри бежит. Страх пронизывает позвоночник. Ужас. Она слышит, как он шлепает босыми ногами по лужам за ее спиной. Крик. Дикий крик. Он вырывается из горла. Разрывает утреннюю мглу, эхом барабаня о стены домов…

Рой. Кэрри бросается ему на шею. Бормочет что-то бессвязное.

- Все хорошо, – он гладит ее волосы. – Все хорошо…

 

***

 

Кевин. Тощая крыса схватила с его ладони кусок хлеба, отбежала на несколько шагов назад и съела.

- Что он делает? – Тэмми смотрела на Джесс. Смотрела на Ламию.

- Заводит друзей.

Крыса закончила с трапезой. Маленькие глазки вопросительно уставились на человека.

- Не уходи. Пожалуйста! – взмолился Кевин. – Нам есть о чем поговорить. Я рассказывал тебе о своей маме? О! Она пекла такие пироги с черникой, что просто пальчики оближешь… – он смущенно посмотрел на крысу. – Ну, или лапки. У тебя есть имя, дружок? А? Нет-нет, у тебя должно быть имя. Я же должен тебя как-то называть, дружок. У всех моих друзей были имена. Понимаешь?

Тэмми отошла от окна. Старый, заброшенный дом пах гнилью.

- Зачем ты мучаешь его, Джесс?

- Я всего лишь хочу понять. – Рассвет дробил тело суккуба. Преломлял стройность. – Хочу, чтобы кто-то показал мне.

- Показал что?

- Что такое любовь. Что такое страсть. Я думала, что знаю. Всегда думала, что знаю. Но люди… Они очень странные. Понимаешь? Некоторым из них от тебя нужен секс. Некоторым любовь. А некоторым совсем ничего не нужно. Они не хотят тебя. И я не знаю, как это исправить. Совсем не знаю…

- Джесс?

- Да, Тэмми?

- Ты не думала о том, что иногда нужно уметь принимать вещи такими, какие они есть… – Она вспомнила похороны. Вспомнила, как гроб с телом Джесс опустили в землю. – Иногда в нашей жизни происходит что-то, что мы не можем изменить. И как бы сильно мы не пытались исправить это, нам все равно не удастся убежать от правды. И люди… Некоторые люди… Которых мы любим. С которыми хотим быть рядом… Иногда они должны уйти, Джесс. И мы… Мы должны понять это и отпустить их.

 

***

 

Кларк. Биатрис поднимается с кровати, закуривает сигарету.

- Ничего. Бывает, – говорит она. Улыбка безобразит ее губы. Она достает кожаную плеть. Протягивает Кларку. – Можешь отхлестать меня, если это поможет тебе снова стать мужчиной.

- Я ничего не чувствую, – говорит Кларк. Он смотрит на плеть. Смотрит на голую Биатрис. Тело. У него есть имя. У него есть жизнь. Оно кровоточит, потеет, возбуждается и остывает. Возможно, когда-нибудь оно родит детей, обрастет жиром и станет чем-то тленным, разлагающимся, кормящим червей… Но сейчас оно полно страсти, чувств, желаний…

- Кларк?

- Да?

- Я хочу тебя.

Он забирает у нее сигарету, тушит о свою ладонь.

- Никаких чувств, – он смотрит ей в глаза. – Совсем ничего.

Она одевается. Он может придушить ее. Может порезать на куски и спустить в унитаз. Но голос… Тот голос, заставивший шлюху раскаяться. Тогда в той комнате, где были странные картины… Голос сильнее Кларка. Голосу не нужны мышцы. Не нужна сила. Он, как пророк, проникает глубже. В самую сущность. И слово его – кинжал. И мысли – рука возмездия.

- Я могу убить тебя, – говорит Кларк. Биатрис оборачивается. Он пробует на вкус ее взгляд.

- Ну, если это тебе поможет… – она улыбается. Чертова мышь, плоть которой он может разорвать на части, но никогда не доберется до ее души! И этот голос… Будь он проклят! Зачем он показал ему все это?! Зачем сделал его слабым?!

Кларк одевается, садится в машину и мчится по ночным улицам к дому Грегори Боа. Охранник говорит, что он опоздал. Говорит, что лучше прийти завтра. Прислужник дьявола! Иуда!

- Вот тебе твое серебро! – Кларк бросает ему все деньги, что у него есть. Бежит по лестнице. Охранник догоняет его, разворачивает к себе лицом. Кларк достает нож. Вонзает в брюхо охранника и проворачивает, проворачивает, проворачивает…

Девушка. Кэрри. Она стоит в дальнем конце коридора. Возле той самой двери, за которой тот самый голос. Кларк подходит к ней. Смотрит в ее глаза. Темные-темные. Его руки в крови. Его нож в крови. Девушка открывает рот. Пытается что-то сказать. Страх… Но глаза не врут. В них нет чувств. Нет эмоций. Глаза демона. Темные. Бездонные. И Ад смотрит на него сквозь них. И врата открыты… И демон падает на колени и умоляет о пощаде… Дверь. Кларк входит в комнату. Тени. Сам Ад пред ним в обличье ночи…

- Какого черта?! – Анта. Два шага в сторону. Попытка вырваться. Нож на пол. Кларк сильнее стали. Он душит Дьявола.

- Ну, кто сильнее? Кто?!

И смерть. И Ад. И звук шагов…

Распотрошить! Убить!

Крик Кэрри – демон убегает.

- Хозяин мертв твой! – кричит ему вдогонку Кларк.

Нож рассекает грудь поверженной. И ищет душу… Ангел? Нет. Всего лишь человек.

Смех Кларка.

- Боже! Это просто жизнь!