Глава третья

 

Кевин вздрогнул. Глаза его закатились так сильно, что на поверхности остались лишь бледно-желтые белки. По телу волной прокатилась судорога. Затем еще одна и еще. Он бился в припадке, заставив Тэмми вжаться в противоположную стену и в бессилии нервно заламывать руки.

- Что ты делаешь?! – накинулась она на Джесс. Суккуб молчал. Тело его стало прозрачным, утратило формы. – Что ты делаешь?!

Кевин затих. По лицу градом катился пот. Обветренные губы начали кровоточить.

- Где я? – голос его был тихим, надломленным. Тэмми снова обняла его, прижимая к себе. – Как я оказался здесь? Что случилось? – он снова вздрогнул, дернулся, словно во сне и тихо засопел.

- Он умер? – туповато спросила Тэмми.

- Ты что, не слышишь, как он дышит? – скривился суккуб.

- Ну, я не знаю.

- Глупая баба! С ним все будет в порядке.

- То есть… Ты хочешь сказать, что вылечила его?

- Называй это  как хочешь.

- Джесс!

- Не надо, не благодари. Я сделала это не ради Кевина, а ради себя. Он все забудет. Ты забудешь.

- Но, Джесс…

- И я не Джесс – Суккуб растаял, лишился форм, стал тенью.

Тэмми вздрогнула. Затряслась, растянувшись на полу в припадке. Затем стихла. Что-то пробурчала сквозь сон, обняла Кевина и начала тихо похрапывать.

 

***

 

Ночь. Часы тикают, отмеряя неизбежность. Кристин и Рой. Молчат. Бумаги на столе. Диван скрипучий. Звон стаканов.

- Выпьешь?

 Скотч из бутылки. Дешевый скотч. История. История Кристин о том, что было в доме. И…

- Знаешь, - Рой улыбается, - порой мне кажется, что мы коварней демонов.

Взгляд. Взгляд Кристин.

- Не веришь мне?

- Ну, почему же…

- А мне плевать…

Скотч обжигает губы. И тишина. Порой в ней смысла больше, чем в словах. Мгновение способно изменить часы, недели, годы… Три факта против тысячи: страсть, ненависть и страх… Желать и презирать, всем сердцем ненавидеть, но мысли гнать, что все закончено… Рой гасит свет. Объятия.

- Не надо.

- Что не так?

- Не знаю. Не сейчас.

Скотч по стаканам и в желудки. Еще. Еще чуть-чуть…

- Вот так. Вот так…

Любить, но думать о другом, лицо его представив пред собою…

 

***

 

Лаялс. Брэдли встретил его стаканом бренди, дымящейся сигаретой и отсутствующим взглядом.

- Кто это с тобой, Кинсли?

- Друзья.

- Твои друзья? – взгляд Брэдли скользил по лицам Левия, Джордана и Кэнди. – Лично я их не знаю.

- Ты и Рема не знал, но он был.

Брэдли пожал плечами, впуская их в дом.

- Что за Рем?

- Священник.

- Этого мне только и не хватало.

- Он присутствовал при рождении твоего брата.

- Мы с ним не братья.

- С каких это пор?

- И никогда ими не были… – он опустил голову.

- Брэдли?

- Это неправильно, Кинсли. То, что он делает – неправильно. Так не должно быть. – Он посмотрел на адвоката, Левия, Джордана, Кэнди. – Не должно.

- Я знаю, Брэдли.

- Ты ничего не знаешь. Я сам не знаю. Женщина, сестра детектива, который занимается нашим делом, она сбежала из психиатрической клиники, убив санитара, чтобы увидеть своего сына. И в этом есть логика. Даже у сумасшедших есть логика, Кинсли! А здесь… Здесь только безумие…

 

***

 

Брендс усадил правнука на колени. Слез уже не было, но Брэдли все еще всхлипывал. Маленький, съежившийся от страха, десятилетний мальчик.

- Тени. Тени. Тени. Тени… – шептал он, прерываясь лишь для того, чтобы сделать вдох. Брендс гладил его светлые волосы, покачиваясь в такт неслышимой мелодии. – Тени. Тени. Тени. Тени…

- Тише, мой мальчик. Тише.

- Тени… – мальчик всхлипнул и неожиданно затих. – Они сожрут меня.

- Они не тронут тебя.

- Они придут за мной, когда я буду спать.

- Я научу тебя, как стать сильнее их…

 

***

 

- Безразличие. – Брэдли закурил, выпустил дым через нос. – Вот чего они больше всего боятся - безразличия.

Они замолчали. За окном шумел дождь. Приступ кашля выдавил из глаз Кэнди слезы и забрызгал носовой платок кровью.

- Черт! Похоже, я сдохну раньше, чем закончится эта история, – она засмеялась.

- У тебя рак? – спросил Брэдли.

- Вот только не надо сожалеть. Ладно?

- Сожаления – это всего лишь слова.

- Вот это ты верно подметил.

- Так говорил мой прадед.

- Клевый он был у тебя мужик, я смотрю. Жил в доме с призраками, втянул Рема во всю эту катавасию, создал демона для своих утех… И хоть бы хны! Ты посмотри, а?!

- Может, заткнешься? – одернул ее Джордан.

- Пусть говорит, – махнул рукой Брэдли. – Хоть кого-то не сводит с ума это безумие - и то ладно.

- Думаешь, мы сходим с ума? – серьезно спросил Левий.

- Не знаю, но судя по тому, что рассказал Лаялс Кинсли и тому, что я прочел в дневнике Рема, по-моему, ваш друг священник -  прямое этому доказательство.

- Считаешь его безумцем?

- Считаю, что он просто очень сильно хотел поверить и находил свою веру там, где на самом деле ее не было. Все свое детство я провел в этом доме  и знаете, что я понял? Злу нет до нас дела, пока мы сами не начинаем искать его. Порой мне кажется, что если построить свою жизнь так, чтобы каждый день был наполнен чем-то полезным, а в голове не оставалось места для пустоты и меланхолии, то зло, будь то настоящее или выдуманное, никогда не поселится там.

- Но мы не можем, – неожиданно серьезно сказала Кэнди, и новый приступ кашля согнул ее пополам.

 

***

 

Рой спал. Дождь шелестел по крыше. Рассвет был хмурым. Глаза Кристин – открыты. Под одеялом грудь и нагота. Немного боли в голове от выпитого, но мысли трезвы…

Кристин оделась. Рой открыл глаза.

- Уже уходишь?

- Да.

- К нему?

Молчанье…

«Эксплорер» давит грязь. Дорога. Дом мадам Леон. Маккейн…

 

***

 

Дверь открыл Брэдли.

- Он здесь? – спросила с порога Кристин.

- Да.

- У себя?

Брэдли указал на закрытые двери в картинную галерею.

- Дня два уже там.

- Я хотела…

- Я знаю. – Брэдли взял ее под руку. – Пойдем, я дам тебе его одежду.

- Он что там  - голый?

- Спускался голым, а в залах нет одежды… Ты же знаешь…

Они поднялись наверх в комнату Маккейна. Брэдли открыл шкаф.

- Возьми, что нужно.

- А что он любит?

- Возьми, что любишь ты.

Кристин выбрала светлые джинсы, рубашку и черную футболку – то, во что был одет Маккейн, когда она увидела его впервые.

- Брэдли, – тихо позвал женский голос из темноты.

- Ты что-то сказал? – спросила Кристин.

- Нет, – Брэдли подошел к окну. – Спускайся вниз. Ты знаешь, где его найти.

- Мне дверь закрыть?

- Как хочешь…

Звук шагов… И тишина. Лишь тучи черные метаются по небу, да ветер бьется в окна, объявив войну теплу за ними… И снова голос:

- Брэдли?

- Я здесь, Ламия.

- Ты скучал по мне?

- Не больше, чем по тем, кого не знаю.

- Ах, Брэдли! – тень вздрогнула. – Прошу, не мучай же меня.

- Исчезни с глаз долой.

- Я отпустила Смита.

- Что с того, его не знал я.

- Он человеком был… Его спасла я и нашла любовь в глазах той девушки, что за него меня просила.

- Я не прошу.

- Но жизнь моя принадлежит тебе.

- Мне не нужна она.

- Но может быть, другим придется кстати?

- Ты не спаситель.

- Верно. Я служу тебе. Меня твой прадед создал, и служила я его гордыне, но ты другой. Понять пыталась долго я, что хочешь ты…

- Внизу есть женщина… Рак легких. Сможешь ты ее спасти?

- Смогу.

- Еще одна… Безумная…

- Ты жизни хочешь им иль смерти мне?

- Все понемногу.

- Вы люди странные…

- Так ты спасешь их?

- Да, но стоить будет жизни мне.

- Тогда не жди.

- Не пожалеешь?

- Нет.

- Так больно понимать это.

- Ты просто демон.

- Да, – тень распадается. – А ты такой же, как и Брендс.

- Я не тщеславен.

- Нет. Твое тщеславие другое просто.

 

***

 

Кристин открыла двери.

- Ты? – спросил Маккейн.

- Не рад?

- Я видел мать свою, она сказала, что придешь ты.

- Я принесла одежду.

- Все так просто…

- Возьми.

- Дай руку.

- Я хочу сказать…

- Молчи! – целует в губы.

- Дай мне уйти.

- Ты хочешь?

- Нет.

Дрожат картины. Стекает краска с них, рисуя новый мир. Себила в нем средь персиков и буйства жизни.

- Я первой Евой стать могла бы, – говорит. – Но предпочла свою свободу, став гонимой.

Она обнажена. В глазах порок. Эдемский сад поет многоголосьем птичьим. Адам и Ева. Между ними спор. Он говорит: она служить должна ему. Она: с тобой равны мы. И улетает, к соглашенью не придя. Вослед ей ангелы летят и в Красном море вернуть пытаются. «Я не вернусь». «Тогда на Ад обречена отныне ты, страдать и сеять горе»…

Маккейн дрожит.

- Кристин, ты видишь?

- Нет.

Горят костры. Поют шумеры, воспевая демонов своих: Лилу, Ардат Лилит… Одна из них Себила… О ней традиции евреев, что она мужчиной овладеть помимо его воли может, родить детей ему. И потому Талмуд «Шабат» советует не ночевать одним им в доме… Адам и Ева в отлученье многих лет родили духов, дивов и лилит – здесь и Себила. А иудейский быт обрек Лилит вредительницей стать деторожденья. Как Ламашту. Считалось, что она у новорожденных кровь пьет, а Иова, назвал ее Саба – царица Змаргада… Но «Берешит рабба» сказал, что в прах она обращена была еще до сотворенья Евы. «Зогар» же уверяет: Самаэлева жена она и матерь демонов…

- Кристин, ты понимаешь?

- Нет.

- Легенды…

- Лишь то, что хочешь видеть ты.

- Возможно да.

- Давай уйдем.

- В тот мир?

- Здесь лишь картины.

- А как же моя мать?

- Она мертва. Но, если хочешь, я покажу тебе ее могилу.

- Правда?

- Да.