Уже три недели отряд в тайге. Мы – геологи. Даже не просто геологи, а группа научных сотрудников отдела горноразведочных работ Забайкальского научно-исследовательского института. На полевых, так сказать, работах.

Лагерь разместился на поляне среди девственного леса возле говорливого ручья, или ключа, как чаще говорят здесь, - в Забайкалье. На краю поляны - просторная десятиместная палатка, перед ней, - метрах в пяти – кострище с рогульками и чурбаками-табуретками, рядом – ведра, котел с алюминиевой посудой, - мисками, кружками, ложками. Чуть в стороне - суточный запас валежника, уже распиленного и порубленного, подготовленного к отправке в костер.

У ключа в тени прибрежных кустов поблескивают две оцинкованные молочные фляги под питьевую воду. За палаткой под сосной – наша беда и выручка, - старенький ГАЗ-69. Вот, пожалуй, и все. Лагерь, как лагерь.

Несмотря на раннее время и настежь распахнутые крылья входа, в палатке душно. Солнце пронизывает тонкое полотно скатов, зайчиками проникает внутрь через противомоскитные сетки раскрытых оконцев. На земле, прикрытой сосновым лапником, пять скомканных спальников, разбросанные свитера, полуразобранные отощавшие рюкзаки. На одном из спальников – видавшая виды гитара, из-под другого, более или менее заправленного, выглядывает приклад карабина.

У входа в беспорядке - банки тушенки, перловой каши, коробка с остатками крупяных концентратов, диски рыбных консервов. По другую сторону от входа вдоль стенки - пара лопат, топор, двуручная пила и небольшой запас сухих дров для утренней растопки костра на случай дождливой погоды.

Еще пару дней назад и в палатке и в лагере в целом был образцовый порядок. Петрович, - начальник отряда, - не допускал расхлябанности и неряшливости. Все лежало, висело и стояло по своим местам, спальники были всегда аккуратно заправлены и, избави бог, оставить не помытой посуду, или не запастись к ночи дровами. Но в последние дни, чувствуя, что работы вот-вот будут закончены, отрядники расслабились. Петрович, погруженный в заботы о завершении работ, ничего вокруг не видел. И дисциплинка стала ослабевать. Впрочем, и сейчас дежурный по лагерю вряд ли рискнул бы оставить не помытой посуду.

В отряде пятеро. Самый всегда востребованный, - Володя Дзядок – наш водитель. Вот он лежит под машиной, гремит гаечными ключами, ковыряется в чреве автомобиля, беззлобно в полголоса поругивая своего любимца.

Младший научный сотрудник Гена Пахомов, - добродушный и полнотелый, босиком, в спортивном трико и без рубахи сидит на чурбаке возле кострища, чистит картошку. Он сегодня – дежурный по лагерю. Румяное круглое лицо его блестит от пота, он отмахивается рукой с ножом от налетевшего шершня, испуганно изгибает спину. Гену, как никого другого любит всякая таежная нечисть, – слепни, оводы, комары и особенно – клещи или "карпишки", как их пренебрежительно называют здесь местные жители.

Он уже пробовал прятаться от этой любви, - натирался едучим диметилфталатом, сутками не вылезал из энцифалитки, стянутой резинкой в запястьях и у пояса, затягивал вязочки над подбородком так, что из-под капюшона выглядывали только глаза, румяные щеки, да нос пуговкой. Но это не помогло.

Мало того, что приходилось терпеть несусветную жару, так ведь клещи все равно находили путь к предмету своей страсти, проползали, видно, через самые малые щелки и с наслаждением впивались в разгоряченное тело. Только лишь за вчерашний день Гена снял с себя трех кровопийц, два из которых уже успели присосаться. Как это ни странно, к другим эта нечисть особого интереса не проявляла.

Сегодня, пользуясь своим положением сидельца в лагере, Гена решил дать отдых измученному телу. Ходил по пояс оголенный, правда, время от времени, обеспокоенный одному ему известными симптомами, рысью бегал к сосне на краю поляны, где было подвешено небольшое зеркало, и, изворачиваясь во все стороны, оглядывал в него свои бока и спину. Порою даже приспускал трико и заголял незагорелый зад, чем доводил до жеребячьего ржанья лежавшего под машиной Володю.

Начальник отряда Владимир Петрович, или просто Петрович, как его заглаза называли коллеги, и зав. сектором Алексей Яшкин еще с рассветом, наскоро попив чаю, ушли на штольню. Это основная научная сила отряда. Они оба кандидаты технических наук, доки в своем деле.

Петрович в Забайкалье уже двенадцатый год, немало изъездил и исходил по этой земле, страстный охотник и рыболов. Алексей, напротив, - только недавно по его приглашению приехал из Свердловска, где они вместе учились когда-то в горном институте.

Не выдержав ожидания в Чите, он два дня назад явился сюда в отряд, добравшись в эту глухомань на вахтовке с рабочими-проходчиками. Для него, - недавнего жителя большого города, обстановка, в которую он попал, полна экзотики, новых неожиданных впечатлений. Впрочем, по всему видно, что и новая обстановка и новые коллеги ему по душе.

В полукилометре от лагеря геологическая партия ведет проходку разведочной штольни и задача Петровича с его отрядом состоит в том, чтобы помочь проходчикам отработать параметры новой более совершенной технологии буро-взрывных работ, - так называемого, контурного взрывания.

Дважды в сутки, – около полудня, и поздно вечером таежная тишина разрывается грохотом взрыва. Тысячи птиц срывается в это мгновенье с веток деревьев, с шумом и разноголосыми криками вьются над лесом. В таежной глуши испуганно взлаивают гураны. Мелкие наземные обитатели леса замирают на полпути, испуганно озираются по сторонам, шевелят ноздрями, принюхиваются к незнакомым запахам, растекающимся по тайге, торопятся уйти прочь от неведомой опасности.

Окрестные сопки откликаются на взрыв гулким эхом. Один…, два…, три раза, каждый раз все тише и отдаленнее, пока этот громоподобный звук не затихает совсем в необъятных просторах окружающей тайги. Над лесом вновь устанавливается первозданная тишина, нарушаемая только звуками его естественной жизни.

*

По извилистой лесной тропинке Петрович с Алексеем вышли из леса. Алексей вспомнил, как ошеломил его вид промплощадки два дня назад, когда он увидел ее впервые. Сказочно красивый лес резко обрывался здесь обширной вырубкой, истерзанной гусеницами тракторов, бульдозеров, следами колес большегрузных автомашин. По всей ее поверхности, насколько мог охватить взгляд, торчали из земли пни, громоздились кучи мусора, кое-где валялись еще не убранные стволы поверженных лесных великанов с обрубленными сучьями.

В дополнение этой неприглядной картины то там, то здесь среди соляровых пятен чернели брошенные металлические бочки, застывшими змеями валялись оборванные куски стальных тросов.

На краю вырубки вздымалась к небу крутая сопка, тоже уже наполовину обритая бензопилами. У ее вершины, резко выделяясь на фоне нежно-голубого неба, громоздились причудливой формы скалы, - "теремки", как их называли проходчики.

У подножия сопки чернело устье штольни. Крутыми дугами уходили от штольни в обе стороны рельсовые пути. Один заканчивался серым языком породного отвала, другой обрывался у лесосклада, высившегося штабелями бревен.

Метрах в пятидесяти перед устьем штольни в беспорядке стояли разнокалиберные избушки, сарайчики, железнодорожные контейнеры, замызганный вахтовый ГАЗ-66. Немного в стороне соревновались, – кто кого перестукает, - дизельная электроподстанция и компрессор. И над всем этим хозяйством возвышалась на грубо сваренной эстакаде толстобрюхая цистерна с водой, - местная водонапорная башня.

Возле штольни суетился рабочий люд. Работы здесь велись круглосуточно, в три смены, вахтовым методом. Рабочие приезжали из недалекого, - в тридцати километрах, рудничного поселка Дарасун, менялись раз в неделю и эту неделю жили и работали здесь безвылазно, ночуя в избушках и убивая время отдыха, в большинстве своем, игрою в козла и карты.

По разбитой, замызганной дороге Алексей с Петровичем добрались, наконец, до штольни. Чем ближе к ней подходили, тем больше казалась она Алексею прожорливым чудовищем. Впечатление усиливалось тем, что как раз в это время муравьями суетившиеся возле штольни рабочие заталкивали по рельсовому пути в ее пасть «козу» с лесом – рогатую платформу, нагруженную крепежными стойками. Следом катили от лесосклада вторую. Это напомнило ему картинку из книжек его детства, - как лилипуты доставляют к голове пристегнутого к земле Гулливера тележки с говяжьими окороками.

Петрович зашел в одну из избушек, скоро вернулся оттуда с касками и шахтерскими фонарями с аккумуляторами на брезентовых поясах.
- Степаныч говорит, что последняя отпалка тоже дала хороший результат, - Петрович протянул Алексею каску с фонарем, шагнул к штольне, на ходу опоясываясь ремнем с аккумуляторной батареей, - чистенько, говорит, - как ножом обрезало.

Метрах в тридцати от устья, когда уже включили фонари, увидели шагавшего им навстречу Игоря Голощапова, – пятого своего отрядника, наблюдавшего за работами в ночную смену. Лицо его было серым, уставшим, не выспавшимся, но глаза светились радостью.

- Здравствуйте! – приветствовал он коллег. И не удержался, воскликнул, зная, что его поймут, - отрезало, как ножом! - Радостно засмеялся. Подошел, поздоровался за руку, передал начальнику отряда полевой журнал.
- Ладно, ты это… ступай в лагерь, - проговорил Петрович, глядя на его уставшее лицо, - отдыхай. А мы сейчас посмотрим, и к Степанычу. Оформим протокол, то да се, ну да сам знаешь. Часа через три и мы подойдем.

Но Игорь идти спать не пожелал, ему хотелось еще раз увидеть результат почти месячной работы отряда, посмотреть, как прореагируют на это непосредственные его начальники. Повернул вместе с ними назад, в непроглядную темень штольни.

Метров двести шли молча. Световые зайчики фонарей беззвучно скользили по стенам стоявших вплотную крепежных рам. Вдалеке замерцали огоньки, - это крепильщики ставили очередную крепежную раму. Поздоровавшись, прошли мимо, вышли на еще не закрепленный участок штольни.

Петрович остановился, подсвечивая себе фонарем, стал внимательно осматривать стены и кровлю выработки.
- В самом деле, смотри, Алексей, здесь же вместо паспортных девяти квадратов, - добрых пятнадцать. И контур, смотри, - рваный какой, не ровный. Породы трещиноватые. Конечно, если и контурные шпуры заряжать, как и врубовые, то как же тут избежишь перебора сечения…. Попробуй-ка теперь, - раскрепи здесь раму. А забутовки сколько? Не мудрено, что они с креплением хронически отстают. - Петрович бросил луч фонаря в сторону оставшихся позади крепильщиков. Помолчал, потом продолжил: а раз не закреплено, и породы трещиноватые, так и еще вывалится, пока они доберутся, - он с опаской посмотрел на темнеющий над головой свод. - Ладно, пошли подальше от греха, - потянул Алексея за рукав.

Алексей молча слушал Петровича, смотрел на стены и кровлю выработки. Он, хоть и специалист по буро-взрывным работам, но "открытчик", - всю свою жизнь работал на открытых горных работах - в карьерах. Под солнышком! И сейчас в этой чертовой преисподней чувствовал себя неуютно. Впрочем, вида не подавал, - помалкивал.
Еще метров тридцать прошли молча.

- Ну вот, а здесь уже совсем другой табак, - оживился Петрович, когда подошли к участку, где проводились эксперименты. – Видишь, площадь сечения уменьшилась почти до паспортной. Правда, контур еще не ровный, но это мы только начинали. А вот здесь, смотри, - он шагнул дальше к забою, повысил голос, - в забое грохотали перфораторы, - бурильщики заканчивали бурение шпуров. – Вот сделали две отпалки с рассредоточенными зарядами в оконтуривающих шпурах и видишь, - контур какой. Кое где даже видны следы шпуров, - отрыв строго вовнутрь, и почти никакого дробления за контуром. Ну-ка посмотрим, что получилось у Игореши, - Петрович подошел к самому забою, и застыл в изумлении.

На расстоянии последних полуторых метров по стенкам и кровле выработки четко высвечивались полосы, выполненные половинками шпуров. Контур выработки был идеальным, будто и вправду его вырезали ножом.

Бурильщики выключили свои перфораторы, оставив их, наблюдали за пришедшими. В забое стало тихо, только шипел с присвистом сжатый воздух, сбрасываемый с распорных колонок.
Петрович обратил восхищенный взгляд на Игоря.
- Ну, Игорек, молодец! Вопросительно посмотрел на Игоря, - Глиняная забойка? Тот молча кивнул.
- Все, ребята, - торжественно заключил Петрович, обращаясь уже не только к Игорю и Алексею, но и к бурильщикам, - дело сделано. Нам теперь можно собираться домой!

Из темноты выплыли, поблескивая фонарями, две фигуры, - пожилой усатый взрывник и молодой здоровый верзила – его помощник, - сумконос. У обоих через плечо - здоровенные сумки, тяжело нагруженные взрывчаткой. В руке верзила держал еще длинный шест-забойник. На груди взрывника болталась пышная связка электродетонаторов со свернутыми в кольцо концами проводников.

- Ну вот, Федор Кондратич, - узнав, почтительно обратился к нему Петрович, жестом показывая на следы шпуров, - а вы говорили, что ничего из нашей затеи не выйдет.
Тот подошел, молча опустил сумку на землю, вытер со лба пот, обменялся рукопожатием с Петровичем и его коллегами. Бурильщикам Кондратич только слегка кивнул, - то ли уже виделся с ними, то ли не считал нужным удостаивать их такой чести.

Алексей поморщился. Он не любил людей с такой манерой рукопожатия, - не успеешь ему руку протянуть, а он уж, как клещами, схватил тебя за концы пальцев. Неприятно. Чувствуешь себя каким-то ущербным, не полноценным. Нет того ощущения равноправного дружелюбия, которое получаешь при нормальном крепком мужском рукопожатии, когда ладонь ложится в ладонь.

Кондратич, услышав упрек в словах Петровича, виновато улыбнулся, и не громко проговорил:
- Что поделашь, как говориться век живи, век учись. Я и вправду не думал, что можно вот так-то аммонитом, да в скальной породе… А оно вишь…, - он ласково прикоснулся к шпуровому следу ладонью. Удивленно покачал головой.

На его ладони, - Алексей увидел это, не хватало большого и указательного пальцев. Только теперь понял он, чем было вызвана необычность ощущений от рукопожатия. Прощающе с сочувствием посмотрел на Кондратича, мысленно обругал себя за скоропалительное заключение. Он знал, что такой след оставляет обычно взорвавшийся в руке детонатор.

Бурильщики, между тем, заткнув устья подовых шпуров деревянными затычками, взвалили на плечо перфораторы, смотали шланги, поволокли их прочь из забоя.

Пока Кодратич беседовал с "наукой", его напарник, разгрузившись у стенки выработки, присел на корточки и принялся вытаскивать из сумки всякую всячину, раскладывая ее у себя под ногами, - колбаски глиняной забойки, пачки со взрывчаткой. Распаковывал, складывал отдельной аккуратной горкой патроны аммонита, отдельной кучкой - смятую пропарафиненную бумажную обертку.

Алексей подошел к нему, стал с любопытством наблюдать за действиями сумконоса. Тот, бросив на Алексея недовольный взгляд, продолжал, не торопясь, делать свое дело. Извлек из кармана алюминиевый заостренный штырь с круглой шляпкообразной ручкой, потом, пошарив рукой в опустевшей сумке, извлек из нее и бросил на землю горсть презервативов.

Алексей опешил. Подумал, - не показалось ли. Да нет, - они самые, правда, без упаковки и не скатанные, но без сомнения они. Валяются в беспорядке на камнях, поблескивая тальковой пылью. Не удержался, спросил:
- А это зачем здесь?

Верзила недоуменно посмотрел на Алексея, но, поняв, о чем идет речь, ухмыльнулся. Пряча улыбку, буднично, даже сердито проговорил:
- Как зачем? Впервой видишь, штоль? Не знашь, поди, для чего употреблятца? Можа показать? Вот подожди маненько, счас и зачнем.
Алексей обиделся на двусмысленность ответа, невпопад ляпнул: - Много то как!

Верзила фыркнул, с трудом сдерживая смех, все также буднично заметил: - Много не быват! Да я ж и не один, со мной вот Кондратич, - махнул рукой в сторону седоусого взрывника. Сзади засмеялись. Кондратич с Петровичем и Игорем, прекратив беседу, стояли за спиной Алексея, с улыбками слушая его диалог с сумконосом.

Алексей обернулся, сконфуженно и беспомощно проговорил: - Вот, смеется надо мной, издевается…
- Ну ладно ты, болоболка, несешь тут невесть што…, - беззлобно упрекнул Кондратич своего помощника, - человек, можа, и вправду впервой видит это забретенье, - поставил возле него свою сумку, - разгружай вот.

Тоже присел на корточки возле стенки, снял с груди гирлянду электродетонаторов, распустил проводники. Взял в руки услужливо протянутые ему помощником заостренный аллюминиевый стержень и патрон взрывчатки, подслеповато прицелился в его торец, и как шилом аккуратно продавил в патроне углубление. Отложив в сторону инструмент, взял один из детонаторов, проверил, замкнуты ли концы проводников, осторожно ввел детонатор в углубление. Потом ловким движением сделав петлю на проводнике, затянул ее вокруг патрона, протянул патрон-боевик своему помощнику. Тот уже держал наготове презерватив. Бережно приняв боевик, аккуратно натянул на него резинку. Бросил насмешливый взгляд на Алексея. Внимательно осмотрев запеленутое изделие, подумал, взял с земли еще одну резинку, натянул сверху и отложил готовый патрон-боевик в сторону.

Петрович, склонившись к Алексею, не громко объяснял:
- Забой, видишь, обводнен, нижние, – подовые шпуры вообще залиты водой. Если бы не деревянные затычки, которые поставили бурильщики, устья этих шпуров и не разыщешь среди воды и грязи. Вот взрывники и наловчились в качестве гидроизоляции патронов использовать это изделие. Прежде всего, конечно, патроны-боевики упаковывают, чтобы отказов не было.

А ты что, и в самом деле в первый раз это увидел? - вопросительно посмотрел на коллегу. Тот молча кивнул. Продолжил: Да это теперь по всей стране, по всем рудникам подземным распространилось. Давно уже. Мы еще на преддипломной практике этой игрушкой развлекались. Наберем, бывало, у взрывников, а потом в общежитии из-под крана нальем воды с полведра, завяжем, и из окна - на головы прохожих. Очень эффектно!

Или еще того лучше, - воды опять же зальешь и соседу по койке - под одеяло. А ведь сам небось помнишь, как в общежитии то, - заходишь в комнату, и смаху, – бах на свою койку. А через секунду –под тобой лужа с ведро. Да! Злая, конечно, шутка, но тогда, помню, весело было. Петрович помолчал.

- А сейчас фабрики резиновые, наверное, на это дело весь свой брак сбывают. Хмыкнул, - здесь-то к качеству изделия требования послабее. Посмотрев на взрывников, почти шепотом сказал:
- Ладно, ребята, пошли. Взрывники, они народ такой, - не любят, когда возле них стоят, смотрят. Кондратич и так видно терпит только из уважения к нам. - Потянул Алексея за рукав.

На выходе из штольни Петрович придержал Игоря:
- Значит так, Игореша, поторопись сейчас в лагерь, скажи ребятам, что завтра отчаливаем. Пусть собираются. А сегодня пусть готовят баню. Понял? - Игорь возбужденно затоптался на месте. – Да, вот еще, скажи Володе, пусть слетает в Дарасун, заправит оба бака, и это… пусть купит там бутылочку… к бане-то. Петрович посмотрел на заулыбавшегося Игоря. – Одну! И не более того, - подняв палец, строго посмотрел на Игоря. – Ну, давай! А мы бумаги обладим и через пару часов тоже подойдем.