Да, шутка скверная была,
Когда сама богиня Права,
Съев пряных кушаний немало,
Себе всё нёбо обожгла!
(Теосфиль)

Мэган всегда жила плохо. Точнее сказать, не жила, а существовала, и то – еле-еле сводила концы с концами. Она благодарила добрых людей, которые помогали ей. Но помогали – это слишком громко сказано.Когда она подходила к чьи – то воротам очередной деревни, ей, как последней вшивой собаке выкидывали испорченный хлеб или тухлое мясо, которое для неё было деликатесом. Иногда выносили воду и вещи, и всё это лишь для того, что бы она скорее убралась из селения – не заносила болезни, заразы и тому подобное.
Иногда её даже ютили у себя. Её мыли, кормили, относительно нормально одевали и давали выспаться. Но Мэган всегда уходила из таких домов, потому, что ей было стыдно сидеть на шее у добрых людей – ведь она не могла им дать ничего взамен.
Но, говорили, что те, кто ютил её у себя являлись ведьмами. Но они были не теми, которые варят зелья, летают на метле и тому подобной атрибутике. Нет.… Эти ведьмы были Женщинами… Они заботились, помогали, лечили, и были сильны, обворожительны и красивы…
Сама Мэган выглядела не лучшим образом. Ей было всего двадцать лет, но, глядя на неё, можно было подумать, что ей лет пятьдесят – шестьдесят – не меньше. Возраст накладывали волосы, которые грязными клочьями сваливались с головы, оборванная одежда и нечленораздельная речь. Она была умна, но плохо говорила потому, что ей не с кем было разговаривать – её все отторгали. Единственными людьми, с которыми она общалась – были монахини, но это было слишком давно, что уже и от того монастыря остались одни лишь руины, в которых Мэган иногда находила убежище – как физическое, так и душевное.
Ей тогда было всего пять, когда на её глазах преступники убили её родителей, а сама она сбежала – она буквально чудом спаслась. Хотя иногда она жалела об этом – лучше было быть на том свете – рядом с родителями, чем тут – голодать и странствовать, но она не роптала.
После нескольких лет скитаний, она попала в монастырь, где послушницы с радостью приняли её.
Безусловно, жизнь в монастыре была прекрасна, но девочка не могла так – ей – всё, а она – ничего. Она несколько раз пыталась сбежать, но сёстры останавливали её.
Но случай пришёл сам. Ранней весной огромное «сборище людей» - в основном молодые подростки, беспризорники и отступники, напали на монастырь. Они подожгли здание, а послушниц, спасающихся от пожара, насиловали и убивали. Мэган и тогда спаслась бегством. А тех людей позже власти нашли, и они были приговорены к смертной казни – крайней и очень редкой мере наказания в наше время.
И снова скитания, боль, голод и холод…
Но сейчас она нуждалась в большем количестве еды, воды и тепла. Она носила под сердцем ребёнка. Она не знала, любит ли она, и хочет ли этого ребёнка, но деваться было не куда. Она, конечно, могла броситься в реку, повеситься, или как – то ещё покончить с жизнью, но одна старая ведьма сказала ей:
- Роди эту девочку! Роди! Ты должна её выносить и родить! Должна! Слышишь? Это – твоё спасение!
Мэган не знала, почему слова старой ведьмы убедили её спасти и дать жизнь этой девочке, но она дала слово, что так и сделает. А слова о спасении в этом ребёнке давали ей уверенность.
А ещё она питала ненависть к ней. Вернее нет, не к ней – ребёнок не был не в чём виноват. Ведь что она сделала в свои восемь нерождённых месяцев!? Ребёнок не в ответе за отца. Мэган ненавидела того, кто дал ей этого ребёнка.
Как – то вечером она прибилась к небольшому селению. Ей дали скромный кров – в сарае, где стояли лошади. Когда Мэган уже собиралась спать, пришёл молодой конюх, и просто изнасиловал бедную девушку, даже не побрезговав ею, и даже не пожалев. Да, он позже был наказан – его тут же задавили лошади, но было уже слишком поздно – ребёнок зарождался…
Девочка родилась недоношенной. Родила Мэган всё в том же монастыре, где часто укрывалась. Через некоторое время, под покровом ночи она вошла в деревню. Девочку она укутала в тряпки, и положила возле одного из домов. На земле нечёткими буквами вырезала её имя – Кэролайн, а затем, сняв со своей шеи самую дорогую вещь – тонкую верёвочку, с медальоном в виде синего кристалла – подарка ведьмы – повесила на шею дочери, и, наклонившись к малютке, поцеловала её, и тихо прошептала:
- Прости меня, доченька, но я не смогу дать тебе продолжение твоей жизни. Ты никогда не узнаешь о своей матери. Господи, сделай так, что бы ты попала к добрым людям, в заботливые руки. Прости меня…
А потом, смахнув слёзы, побрела прочь. Она не знала, куда идти – она просто шла. Она не могла её оставить с собой, не потому, что не любила – это было не так – она её любила, не смотря на ненависть к её отцу, имени которого она даже не знала, да и знать не хотела, а потому, что не могла защитить. Если бы она могла защитить хотя бы себя – то она бы защитила и этого младенца. Она хотела обернуться, забрать дочь, но не могла.
Когда Мэган отошла от дома, из – за угла вышла та самая Старая Ведьма, и посмотрела девушке вслед. Она перекрестила её, и взглянула в небо. Затем посмотрела на мирно лежащий кулёк на пороге, и скрылась.
Утром, возле дома, где Мэган оставила дочь, собрался почти весь посёлок. Хозяйка дома смотрела на ребёнка, и раздумывала. Тут же подошли ведьмы.
- Что ты думаешь, Гарда?
- Я незнаю. Я не смогу её прокормить.
- Но ты сможешь дать ей кров, в отличие от её матери.
- Вот кто положил её сюда, тот пусть и забирает!
- Ты уверена? Ты, значит, отказываешься от этого дара судьбы? Ты не задумывалась, почему именно к твоему дому положили этого ребёнка? Почему не к одной из твоих соседок?
Гарда молчала.
- Я видел, как старая женщина принесла его, и положила на порог, а потом побрела в ту сторону. – Из толпы вышел мальчишка лет восьми, и указал в сторону заброшенного монастыря. Тут ребёнок заплакал.
- Что с ним?
- С ней. – Поправила Гарду Ведьма. – Это девочка. Видите, тут написано, видимо, это её имя – Кэролайн.
- Мы заберём её! – произнесла молодая ведьма по имени Эсперанта. – Я недавно родила, и моего молока хватит и на эту девочку.
Ребёнок заплакал сильнее, и Эсперанта подошла к ней, и, взяв её на руки, быстро ушла в свой дом. А люди некоторое время ещё стояли, а потом по одному стали расходиться.
Старая Ведьма оставила с собой ещё двух подруг, а остальных отпустила.
- Идёмте со мной.
Они прошли по селению, а затем, пройдя лес, они вошли в развалины монастыря.
- Зачем мы здесь.
- Отдать последний шанс.
- Кому?
Ведьма задумалась. Но потом все, же произнесла:
- Себе.
Она будто бы знала (на самом деле знала, ведь являлась одной из старых ведьм), куда идти – пройдя по руинам монастыря, она зашла в помещение, которое при пожаре и разгроме почти не пострадало. Там, на кушетке лежала Мэган. Ведьма подошла к ней, и, положив руку ей на лоб, закрыла свои глаза, и тяжело вздохнула. Через некоторое время она тихо произнесла.
- Она умерла ночью.
- А кто она?
- Кто? Это мать той девочки.
Молодые ведьмы удивились.
- Жаль её. Мне всегда было её жалко. Тяжёла судьба у этой девушки была.
- Давайте её похороним.
К обеду женщины закончили с похоронами, и ещё долгое время стояли возле камня, который был своего рода надгробием, на котором было выцарапано: «Мэган»
- Думаю, что теперь она нашла своё спасение – свой покой и вечное пристанище.
- Да, теперь она в надёжных руках Свободы, а не в мерзких лапах Судьбы.
- Идёмте.
Эсперанта была рада, что помимо её родной дочери Глории, у неё появилась ещё одна – Кэролайн. Тоже родная.
Отца у Глории не было. Ну, вернее, был – это естественно – но это только биологически. На деле он был где – то далеко.
Когда они познакомились, Эсперанте было семнадцать. Два года они встречались, а потом он предложил ей уехать с ним, но её родители были против, и тогда она сбежала с ним, а через год, когда они жили хорошо и счастливо, она забеременела. Но он предал Эсперанту, и она осталась одна. К родителям на глаза появиться не смогла, притом с ребёнком.
И вот уже год она обучалась колдовству и жила в общине, а теперь ещё воспитывала двух дочерей.