очень быстро надоело, и в семье начались скандалы. Дедушка сильно переживал по этому поводу и стал болеть. И вот, когда мне исполнилось семь лет… - Девушка тяжело вздохнула: - Тогда мой отец погиб от ножевого ранения… В тот вечер он пошёл разыскивать мать, которая уже вторые сутки пила в какой-то сомнительной компании. Он нашёл её и, не обращая внимания на её протесты, потащил домой, а один из её собутыльников, не разобравшись спьяну, пырнул его ножом в живот. – Наташа опустила голову, и на её длинных ресницах блеснули слёзы. Дёмин обнял её и стал гладить её светлые волосы:
- Родная, если тебе тяжело – не рассказывай, довольно… Такие воспоминания всегда мучительны.
- Нет, Олег, это ещё не всё… А я хочу, чтобы ты знал всё… В общем, после похорон папы в семье у нас стало совсем плохо. У дедушки врачи обнаружили рак желудка, но он прожил ещё три года. И за эти три года он так много рассказывал мне о своих родных местах, об этом озере. Он очень хотел сюда вернуться, но не вышло… Через неделю после моего десятого дня рождения он умер. Я так горевала! И если бы мать хоть немного сочувствия проявляла ко мне, то я была бы ей безмерно благодарна! Но нет… Я всю жизнь была для неё только обузой – и больше ничем… При всём при этом я довольно хорошо училась в школе, запоем читала разные книги. Особенно я любила «Алые паруса» Грина, видимо, неосознанно отождествляя себя с Ассолью… - Девушка криво усмехнулась: - Господи! Я была такой наивной! Я думала, что ко мне в один прекрасный день придёт любящий меня человек и увезёт меня в далёкие края. О Боже… И пришёл человек, и из-за него я на пять лет отправилась – знаешь, куда? В места не столь отдалённые! – Она тряхнула головой: - Сейчас объясню… Через год после смерти деда мать поменяла нашу трёхкомнатную квартиру на двухкомнатную на той же Звёздной. Деньги, полученные при обмене, она, естественно, начала пропивать. К нам стали захаживать мужики-алкоголики… Мать запиралась с ними в своей комнате, а я, роняя слёзы, сидела в своей спаленке. Много было всякой дряни, да… А ещё через год у матери появился постоянный сожитель. Она велела мне называть его дядя Слава… - Наташу передёрнуло, но она упрямо продолжала: - Вначале вроде бы всё стало складываться нормально. Этот…дядя Слава быстро отвадил от матери всех её собутыльников. Она устроилась на работу – в мясной отдел ближайшего рынка. А вот дядя Слава частенько сидел дома и бездельничал, мотивируя это тем, что у него слабое здоровье. Мать не возражала… Любила она его, что ли – не знаю… А я стала замечать со стороны этого нахлебника усиленные знаки внимания ко мне, особенно, когда мне исполнилось пятнадцать. Он всегда смотрел на меня своими свинячьими глазками так, как будто хотел раздеть…
Олег жестом остановил её:
- Подожди, подожди, но у тебя ведь ещё оставались в городе родители твоего отца, то есть, твои бабушка и дедушка…
- Да, но после смерти папы они прекратили с нами всякое общение, а потом уехали куда-то, кажется, под Калугу. Они же всегда были против брака своего сына с моей матерью и, как видишь, оказались правы… - Девушка грустно улыбнулась: - Правда, как раз в нашем дворе жила семья Витьки Красновского… Мы с ним учились в одном классе все школьные годы, он был как брат для меня. Его родители всегда относились ко мне сочувственно… - Наташа поёжилась: - Олег, подкинь ещё веток в огонь, что-то стало прохладно…
Дёмин выполнил её просьбу, затем осторожно залез в палатку и, стараясь не разбудить Виктора, достал шерстяной плед.
- Сейчас ты согреешься, - он укутал плечи девушки, привлёк её к себе и, касаясь губами её волос, спросил: - А как же твоя мать? Неужели она не замечала того, о чём ты рассказываешь?
- Она делала вид, что ничего не замечает, а на мои робкие попытки пожаловаться всегда раздражённо отвечала, что я сама его провоцирую. Ведь он был моложе её лет на пять-шесть. А я усиленно занималась и, окончив школу, поступила в гуманитарный институт на историко-филологический факультет – бесплатно. Я так хотела вырваться из своего безрадостного бытия, что была настроена очень решительно: вот, я поступлю, выучусь и обязательно куда-нибудь уеду! У меня уже давно возникали мысли о побеге из дома, но я решила потерпеть, пока не закончу институт. Конечно, я могла уйти в общежитие или снять комнату, но…но мне было жалко маму. Да, несмотря на все гадости, мне было жалко мою маму Иру, ведь я, всё-таки, любила её… В то время, как мои сверстники ходили на дискотеки, влюблялись, развлекались, я читала серьёзную литературу и даже не помышляла о том, что могу хорошо погулять в какой-нибудь компании, что могу найти себе парня… Понимаешь, Олег, я втайне мечтала о какой-то неземной любви, которая придёт ко мне, - но не дома, не в Питере, - а где-то далеко-далеко, куда я уеду после института. И ещё я хотела вытащить свою мать из того болота, в котором она прозябала всю свою жизнь… А на пьяные компании я насмотрелась предостаточно – с малых лет… Ты знаешь, в свои почти восемнадцать лет я всё ещё была девственницей – настолько это не вяжется с современными взглядами, но это было так… Я мечтала, что отдам свою любовь, своё тело только любимому человеку, а вышло так, что… Короче, слушай… Наступил день моего рождения – шестое февраля. Мне исполнялось восемнадцать. Мать с дядей Славой накрыли на стол, подарили мне коробку конфет и какую-то сумму денег – чтобы я сама купила себе подарок, так как уже стала взрослой, и они не знали, что конкретно мне подарить, по их словам. Этот бугай…дядя Слава был особенно ласков со мной в этот день. За столом он выпил больше обычного, мама – чуть-чуть, так как ей надо было идти в ночную смену на рынок – крутить мясной фарш. Каюсь, они уговорили выпить и меня… Так вот, мать ушла на работу, а её сожитель допил вино, затем сходил ещё за одной бутылкой. Я уже ложилась спать - сказывалось действие спиртного, и меня, грубо говоря, развезло. Но свою дверь из предосторожности я всё-же закрыла на щеколду, но разве выдержит слабая железка пьяного, озверевшего от похоти, бугая…
Наташа смолкла, и Олег ощутил дрожь её тела.
- Родная моя, успокойся! Не говори больше ничего…хотя…хотя я бы послушал, что было дальше. Неужели он тебя…он с тобой… - Голос Дёмина задрожал от ярости.
- Да, он выбил дверь и плюхнулся ко мне в постель! Я не могла вырваться, ведь он был намного сильнее меня, к тому же я находилась под воздействием спиртного… Он говорил мне, что я давно нравлюсь ему, что он всё-всё сделает для меня, что я уже взрослая и он вполне может переспать со мной! Он говорил ещё что-то мерзкое, я пыталась освободиться, но… - Девушка зажмурилась изо всех сил и с трудом произнесла: - Он…изнасиловал меня… А когда…когда закончил, то довольно быстро уснул, отодвинув меня к стенке…
Олег схватил Наташу за плечи:
- Да как же это может быть, детка?! Боже ты мой, как же…как же ты всё это пережила?!
- Это ещё не всё, - помертвелыми губами прошептала девушка, - это ещё не всё… Когда он заснул, я встала, перелезла через него и пошла на кухню. Там под раковиной лежал топор, мать иногда рубила им мясо, которое приносила с рынка. В моей голове была только одна мысль: он не должен жить после того, что сделал со мной. С топором в руках я вернулась в свою комнату и включила настольную лампу. Эта мразь спала, как убитая… И я изо всех сил рубанула топором по голове насильника! После этого я кое-как оделась и побежала к Витькиным родителям. Они долго ничего не могли понять, но когда у меня началась истерика, они ужаснулись – ведь я рассказала им всё… Потом сознание моё помутилось: я урывками помню милиционеров, врачей из «Скорой», прибежавшую с вытаращенными глазами мою мать… - Наташа перевела дух. – Я ведь убила своего отчима! И до сих пор не жалею об этом, до сих пор… Он не должен был жить после того, что сделал со мной!
Дёмин крепко обнял её:
- Я бы сам убил его! Честно!
Она устало продолжила: -
- Меня осматривали разные врачи, даже подозревали, что я психически больна. Хорошо, что сам факт половой близости прошёл без последствий: я не забеременела и ничем не заразилась. И внутри у меня не было никаких повреждений. Шло следствие по моему делу… Конечно, весь наш двор был в шоке, весь мой институт был в шоке – тихая, скромная Наташка Соколова зарубила топором своего отчима! Но больше всего людей поразило поведение моей матери… - Тут в голосе девушки послышались сдавленные рыдания: - Представляешь, Олег, она во всём обвинила меня! Свою дочь! Она написала встречное заявление о том, что я сама давно провоцировала отчима, что я давно вела разгульный образ жизни, что я всегда ненавидела её и отчима и собиралась убить их обоих, чтобы жить по своему усмотрению…
Вся боль прошедших лет вырывалась сейчас из глубины сердца Наташи; девушка давилась слезами, но продолжала рассказывать. Олег не прерывал её, он понимал, что ей необходимо выговориться… Он только молча прижимал её к себе и ласково гладил её светлые волосы.
- Был суд… Мне дали пять лет – за умышленное убийство. Обвинительная сторона доказала, что, если бы я убила отчима в момент нападения на меня, то это считалось бы самообороной и меня судили бы по другой статье, но здесь всё было против меня… Во-первых, я убила его осознанно, уже после факта насилия, во-вторых, я тоже употребляла спиртное в тот вечер, ну, и в-третьих, сыграло роль заявление моей матери о том, что я такая-сякая… А доказывать обратное у меня не было сил… Никто никогда не поймёт, что я чувствовала в момент насилия, никому не уразуметь, что было со мною, когда отчим творил такое!.. Все видели во мне свихнувшуюся девицу, к тому же, распутную и наглую. На суде мать отказалась от меня, заявив, что у неё больше нет дочери. Судебно-психиатрическая экспертиза признала меня полностью вменяемой, и я поехала в колонию строгого режима. Я полностью отсидела свой срок. Помнишь, ты спрашивал о шраме на моём лице? Это след от перстня-печатки, который был на пальце моего отчима… - Наташа немного успокоилась и, крепко сжимая руку возлюбленного, закончила свой долгий рассказ: - А на зоне было, в общем-то, и не так уж плохо. Молодые девчонки относились ко мне с уважением: как же, ведь завалила взрослого мужика! Внешне я выглядела, как все, даже иногда улыбалась, но внутри поселились холод и лёд, пустота и отчаяние. А излечила меня вера в Бога… У нас в колонии находилась православная часовня, а наш священник, отец Николай был действительно мудрым пастырем. Два года назад я освободилась, вернулась в Питер, отыскала свою мать. Она уже была замужем за каким-то слесарем, почти не выпивала, но всё равно отказалась от встреч со мной. А я не стала настаивать… Я разыскала Красновского, он помог мне с жильём и работой. Конечно, о дальнейшей учёбе в институте не могло быть и речи, а, будучи дворником, я заработала кое-какие деньги, да и характер работы меня устраивал – главное, чтобы у тебя на территории было чисто, и в душу никто не лез… Кстати, курить я начала на зоне. – Она глубоко вздохнула: - И, знаешь, Олег, после освобождения во мне всё более укреплялось желание приехать сюда, очиститься душой и телом, начать свою жизнь заново. Вот так всё и вышло… И ещё, Олег, - девушка пристально посмотрела в глаза Дёмину, - говорю тебе чистую правду: за все эти годы у меня не было близости ни с одним мужчиной. В некотором роде, я – девственница, так как всё то, что случилось семь лет назад, я не считаю близостью. Это было страшное и мерзкое насилие! И не любила я никого, а вот тебя люблю… Это правда. – Она немного помедлила. – Ну, вот… Теперь ты знаешь мою историю… Можешь осуждать меня, можешь жалеть – делай, как знаешь, я всё приму… Но только будь честен со мной, пожалуйста… - Она замолчала и опустила голову.
Розовый рассвет, набирая силы, уже вытеснял ночь. Костёр почти догорел. Потрясённый тяжёлым рассказом, Олег взял Наташу за плечи и негромко произнёс:
- Посмотри на меня, пожалуйста…
Девушка подняла на любимого измученные запавшие глаза, а он, стараясь вложить в свой голос все чувства, владевшие им, тихо, но твёрдо проговорил:
- Наташенька, дорогая моя! Не имею я никакого морального права судить тебя! Это – твоё дело, твоё и Бога. Я лишь могу предложить тебе свою защиту, свою любовь и всё, что у меня есть. Ты очень дорога мне, поверь! И я ни за что не откажусь от тебя! В общем, я…я не знаю, как лучше сказать…я уже забыл, как это делается… Я прошу…прошу тебя стать моей женой, когда мы вернёмся домой.
Он выжидающе примолк, а Наташа, думавшая услышать всё, что угодно, но только не это, изумлённо уставилась на него:
- Это…это правда? Ты хочешь жениться на мне? После всего, что я тебе рассказала?
- Ну, да… Я говорю вполне серьёзно. Я предлагаю тебе – как это говорят? – руку и сердце. И я хочу, чтобы ты больше никогда не вспоминала о прошлом! Давай пойдём вместе в наше будущее, которое, я верю, окажется светлым и чистым!
- Я согласна, - просто сказала девушка. – Я уже не могу без тебя!.. – Она плотно сжала губы, затем добавила: - Если бы ты отверг меня, я утопилась бы, наверное, в этом озере – как та девушка… А, знаешь, Олег, ведь наши с нею судьбы чем-то схожи. Разница лишь в том, что она не поддалась насилию и предпочла смерть позору, а я не сумела остановить насильника, но отомстила за себя и выбрала жизнь. Ведь так?
- Возможно, детка… А теперь пойдём-ка спать. У тебя измученный вид… Пойдём, потесним немного Виктора.
Они забрались в палатку очень тихо и, обнявшись, провалились в глубокий сон, сон без сновидений. Красновский просыпался один раз, но, видя своих спутников крепко спящими, тоже последовал их примеру.

Окончательно проснулись путешественники только после полудня. Виктор из деликатности выбрался из палатки раньше всех и теперь с удовольствием плескался в озере, отфыркиваясь и крутясь в воде, как дельфин. Наташа, не открывая глаз, поцеловала твёрдые губы возлюбленного и спросила:
- То, что ты сказал мне перед рассветом, - правда?
Олег ответил на её поцелуй, затем, потягиваясь всем телом, спросил в ответ:
- А как ты сама думаешь?
- Я думаю, что настоящие мужчины слов на ветер не бросают, ведь так? – Она склонилась над лицом Дёмина, и он, счастливо улыбнувшись, привлёк девушку к себе:
- А ты считаешь меня настоящим мужчиной?
- Кто бы сомневался!
В этот момент в палатку просунулась мокрая Витькина голова: