Он проснулся необычайно рано. Темно, немного холодно, даже постель, которая обычно утром хранит накопленное тепло - была ледяной. «Знобит», - подумал мужчина, привыкший к мысли, что каждое утро происходит что-то неприятное. Не то, что бы это было действительно так, но складывалось такое ощущение. Он был разбит, разбит полностью. Все мышцы, суставы, даже, казалось, кости – болели. Голова оставалась ясной, бодрой, не считая, что кто-то опять сдавливал виски. Оглядевшись вокруг, он понял, что сон прекратился опять неожиданно. Каждую ночь снилась она. Воспоминания, мечты, что-то совершенно бредовое. Эти сюрреалистичные сны – единственное, что удерживает его от полной отрешенности.
Она всегда была уставшей, немного трагичной и печальной. Даже когда все было хорошо, и глаза блестели от радости или удовольствия, в них оставался след от страданий. Страданий глубоких и подлинных. Ей было двадцать два, но никто этому не верил: ни те, кто знал ее несколько минут, ни те, кому она была близка. Иногда она напоминала маленькую девочку, которая радуется лишь тому, что все хорошо, или злится на то, что мама купила не ту конфету. Но иллюзия детства так же быстро исчезала, как и приходила: она превращалась во взрослую женщину с мудрыми суждениями, с грузом не всегда приятного жизненного опыта. Так и было, пока снова не возвращалась маленькая девочка. Ему это нравилось. Она не могла по-другому.
Он видел ее на протяжении ста дней. Потом она ушла, но не исчезла полностью, а всего лишь перебралась из реальности в сон. За это время они много где побывали, а главное, им всегда было хорошо. Так было и в реальности, но не всегда. Укутавшись в одеяло, он вспомнил их первую встречу…
Она не любила опаздывать, но делала это постоянно. И чем ближе они становились, тем длиннее становилось ожидание. На часах было почти девять. Теплый августовский вечер, окраина города. Он стоял, облокотившись на машину, нервно курил.
- Я в городе, - некоторое время назад по телефону сказала она.
- Мы сможем сегодня увидеться? – спросил он.
- Ты ведь был занят…
- Ничего, я найду время для того, чтобы тебя увидеть.
Он звонил ей почти каждый вечер, потому что боялся звонить чаще, чтобы не показаться слишком навязчивым. С самого раннего утра, как только ноги касались пола, и до времени, когда можно было набрать заветный номер телефона – жизнь замирала. «Как можно что-то чувствовать к тому человеку, которого никогда не видел?! Как можно серьезно относиться к знакомству в Интернете? Это бред! Может, она совсем другая, не такая, какой рисует воображение. Это обязательно так! Обязательно! А, может, она та единственная? – почему нет! Стоило услышать ее голос, ничего не значащее слово «Алло» - с тех пор я уже не мог думать ни о чем другом, кроме нее», - так он думал, но говорил иначе: «Ты мне понравилась, потому что умна, мне есть о чем поговорить с тобой. Зачем обязательно видеть человека, чтобы почувствовать привязанность? Настоящая привязанность – это привязанность души к душе, какое значение, в таком случае, имеет количество или наличие встреч, на которых встречаются тела», - он хотел быть логичным, живя в своем сюрреалистичном мире.
Она подошла спустя двадцать-двадцать пять минут позже назначенного времени. Походка была уверенная, но нетвердая, будто из роз пытаются сплести фундамент. Подойдя ближе, она поправила прядь волос лунного цвета. Серо-зеленые глаза, чистые и прозрачные, огоньком невиданной мощности осветили момент знакомства. Он пытался подавить смущение. Впервые не было давящего чувства скорого конца. Дороги, люди, автомобили, летнее солнце - утопали в безмятежности, которую она подарила своим взглядом.
- Я только приехала, даже ничего не взяла с собой переодеться, я не очень хорошо выгляжу. Давай никуда не пойдем, прогуляемся или посидим в машине… - стеснительность и легкая неуверенность в себе подкупали, после этих слов из милой она превратилась в безукоризненную.
- Не выдумывай, ты прекрасно выглядишь!
Он вышел, чтобы купить цветы. Спустя несколько минут вернулся с букетом.
- Зачем? Не надо было! - улыбаясь, протестовала она. – Спасибо… - голос звучал удивленно и нежно…
Она тоже вспоминала первую встречу. Прошло ровно сто дней. Отлично запоминая даже мельчайшие подробности, она могла забыть то, что читала или учила совсем недавно, при этом зная клички всех соседских собак. Ночью, как всегда, спалось плохо. Может, шумные соседи по общежитию, может разочарования в личной, да и, вообще, в жизни или депрессия были тому виной. Сон растаял, и, казалось, будто дни перетекают друг в друга, отличаясь лишь порядковым номером. 11, 12, 13. Подходить к зеркалу было немного неприятно, а иногда даже страшно. Воспоминания о былой красоте, которая понемногу увядала с каждой ночью, наводили тоску. Такую тоску испытывал, может быть, только Робинзон Крузо. Нет! У него был Пятница. У нее – никого. Впрочем, ощущение сопричастности появлялось, на короткий миг, день, неделю или месяц. В эти моменты она преображалась, расцветала, даже пудра расходовалась куда медленнее. Необходимость скрывать желтизну лица и круги под глазами исчезала. Еще чуть-чуть – и все, она вовсе не понадобится. Дальше – толщина макияжа снова нарастала, ночи увеличивались, глаза наливались кровавыми прожилками, улыбка отдавала могильной грустью.
Он возникал в ее воспоминаниях. Иногда в роли близкого человека, иногда в роли мерзавца, который молотом эгоизма разбил хрупкую жизнь. Минуты, безнадежно отравленные сплетались в часы, но время так и не становилось доктором, больше напоминая пьяного могильщика, по ошибке разрывающего свежие захоронения. Никуда не хотелось идти, только чувство стыда перед преподавателями заставляло встать. Если даже не нужно было бы идти никуда, оставаться там, где она была – тоже не хотелось. Обида сменяла злость, иногда уступая место жалости, но ненадолго. Она хотела подумать о чем-нибудь приятном, но вместо этого в сознании возникла их первая встреча, мысли причиняли боль…
Она робко прошла в двери, не привыкшая к обстановке кофеен, чувствовала легкое смущение. С одной стороны, было немного страшно ударить в грязь лицом, с другой стороны, уверенность в собственной высокой культуре редко ее покидала. Робким движением она потянулась к меню, надеясь на то, что не обязательно что-то заказывать. Ему это нравилось. В тот вечер он много говорил, много курил, стараясь за бравым и задорным повествованием на философские темы скрыть волнение. Ей было приятно слушать. Наконец-то появился тот человек, которого она не считает глупым, с которым интересно поговорить, а главное – интересно послушать. Она знала, что он не такой, каким хочет показаться, а намного лучше. Он же пытался показаться куда лучше, чем есть, ведь в его глазах она была близка к совершенству, почти святой.
Он не хотел уезжать, но пора. Слишком они были мало знакомы, не считая двадцати дней заочного общения, чтобы свидание затянулось. Дорога к дому была слишком короткой, он старался ехать как можно медленнее, она не была против. Летний вечер, наполнил воздух ярко-серебристыми красками, свойственными для юга, воздух стал прохладным. Им не хотелось выходить из машины, прощание затягивалось, перерастая в продолжение свидания.
- Спасибо за прекрасный вечер, - избитые слова из его уст звучали по-новому, новизну придавала искренность, так несвойственная людям.
- Спасибо тебе, - она улыбалась обворожительно, нежно-розовые губы замерли, обнажая белые зубы. Носик, немного выдающийся вперед, впервые создал у него ассоциацию с птицей, он не знал какой, но эта птица должна быть волшебной, мифической, неземной.
Она забрала у него спокойствие и уверенность, но подарила то, что давно позабыто – жгучую, но приятную боль в груди, перетекающую куда-то вниз живота. Китайцы считают, что там находится точка сосредоточения Ци, он так распознавал любовь, которую боится больше, чем смерть. Смерть, безусловно, не самая приятная штука. Существует душа или нет – неважно! Если да, то насколько мучительно оставлять близких, любимых людей, родные места, и все то, к чему привязан, и отправляться в неизвестность, которая должна быть ужасной, даже рай, лишенный привычных вещей мало чем отличается от ада. Насколько ужасно смотреть сторонним наблюдателем на собственное разлагающееся тело. Когда оно станет пищей для растений, статус которых в сознании был не выше пыли – исчезнет гордость, самовозвышение – та вещь, которая превращает счастье в горе, делает умного человека безумцем. Если души нет – все, должно быть, немного лучше. Тогда смерть – полное отсутствие, а отсутствие страданий можно посчитать счастьем. Смерть постоянна и этим приятна. Любовь же имеет не меньшую силу, только кто может знать, к чему приведет это чувство, как изменит человека это сильнейшее переживание? А самое главное, неизвестно принесет она счастье или горе, ведь в ней мы полагаемся на другого человека, который всегда остается загадкой.
Он был настолько взволнован, что уезжая, забыл пиджак на ее плечах. Если бы не своевременный звонок, то так бы и вернулся домой без него. Они смеялись, долго и заливисто, каждый раз, вспоминая эту историю. Казалось, что так будет вечно, но с течением времени улыбки сменяются гримасой горя. Чем сильнее и важнее переживание, тем больше шансов, что оно превратится в кошмар, от которого невозможно освободиться. Небо начинало светлеть, спокойствие разливалось внутри.
Она помнила, что сегодня четырнадцать дней с момента их расставания. Слезы наворачивались на глаза. Хотелось, чтобы он все исправил, каким-то непостижимым, чудесным образом. Но все попытки добиться прощения разбивались об ее показное безразличие. Хотелось услышать его голос, но он не звонил. Хотелось, чтобы все было по-прежнему, но он ничего не мог придумать. Нужно встать, привести себя в порядок, косметика немного отвлекала. Бледные губы превратились в розовые, цвет лица стал здоровым. Она улыбнулась себе, проверяя способность управлять выражением лица.
Он поднялся, чтобы закурить. Жизнь продолжалась, но потеряла вкус.
Она нескоро сможет искренне улыбаться.
Он нескоро сможет стать прежним.
Декабрь, 2012 г.