«В стране, у которой нет выхода к морю,
моряк - самая престижная профессия».
________________________________________

Время спинакера
рассказ

- И тех пор крупнейшим государством мира стала считаться Великая Азиатская Республика под милостивым правлением Хоанч Хоу… - голос лектора успокаивал, и Джек даже слегка задремал, опустив подбородок на грудь. И тут же вскинулся: воткнутая под определенным углом булавка чувствительно царапнула кожу – необходимая мера предосторожности, дабы избежать порицания на Совете курсантов. За такое, бывало, и вовсе изгоняли из Морской Академии. Сидевший рядом белобрысый новичок, переведенный с младшего курса не иначе как по большой удаче, хмыкнул:

- У тебя кровь на шее.

Джек Салливан эту ремарку от салаги проигнорировал: кровь так кровь, вытирать не станет. А то капитан-директор Йенсен может заметить нечаянное движение руки, принять его за вопрос, и тогда горе-беда – вместо лекции вся группа будет наслаждаться публичной словесной поркой самого Салливана. Эту радость он уже однажды на себе испытал, когда не смог ответить, как называется шкаторина гафельного паруса, проходящая между фаловым и галсовым углом. Детский вопрос! Извинением служило лишь то, что Джек тогда был зеленым юнцом, растерялся, запутался перед тысячной аудиторией и перепутал «верх» и «перед»…

В итоге пришлось отстоять пятьдесят часов в собачью вахту на мостике старого флагмана, вытащенного на огромный плац Академии – под огнем искрометных шуточек курсантов. Но он выстоял и закалился. И когда первый же насмешник попытался назвать Джека «Шкаториной», то получил в нос. Оба утирающих кровавые сопли курсанта отправились в карцер буквально через десять минут после первого свистящего хука в челюсть. Салливана с тех пор никто не задирал – но и дружить с ним, резким на руку, никто не собирался. Так что к почетному чину штурмана Джек шел в гордом одиночестве. А по ночам ему снилось море.

***

Море было глубокого синего цвета и пахло невыносимо-пронзительно, свежо и пряно. Над ним разносились крики чаек, что-то орущих про мистера Марка, плеск волн, скрип уключин и зычный голос старшины шлюпки, призывающий такую-то мать образумить криворукого рулевого. Джек обожал эти сны, но никому о них не рассказывал. Хотя бы потому, что никто не мог оценить его описание серебристо-белого чаячьего оперения, острого аромата гниющих водорослей на берегу и ночного костра из плавника, на котором жарится мелкая корюшка. Никто – потому что ни единый курсант Морской Академии, ни единый преподаватель и ни единый житель Внутреннего Биттерута, страны, образовавшейся после Пятого Круга Нейтронного Противостояния из частей штатов Монтана, Айдахо и Орегон, не видел моря. Сны Джека были невозможны…

Просыпаясь, он невольно вспоминал файлы учебника истории, в котором излагалась история мира и Внутреннего Биттерута. Когда в 2415 разразился Большой Мор, и правительство направило вглубь страны потоки мигрантов, будущий Внутренний Биттерут стал центром оседлости бывших жителей Аннаполиса и Балтимора. Мэрилендцы привезли с собой свои песни, библиотеки и, конечно же, Морскую Академию Аннаполиса. Потребовалось всего три поколения, чтобы она стала центром всей жизни Внутреннего Биттерута: его сердцем, эрудицией, местом, где воспитывалась элита общества… Всего пятьдесят выпускников каждый год заслуживали диплома – каждый десятый. Жесточайший отбор не позволял задерживаться в Академии тем, кто был слишком глуп, слаб или инертен.

Тем временем мир раскололся на три основные части: Великую Азиатскую Республику, Империю Вашингтона и Африкано-Российский консулат. Австралия превратилась в крупнейшее пиратское государство, которое, по странному стечению обстоятельств, только и поддерживало геополитический баланс между тремя сверхдержавами. И по всему миру оказались разбросаны маленькие страны-изоляты, никому не интересные, автономные и предоставленные сами себе. Глобальная информационная сеть позволяла следить за происходящим в мире, но вмешиваться – нет. Монако, Лихтенштейн, Крым, Северная Монголия, Возрожденная Новгородская Вечевая Республика, и еще пара десятков флагоносных карликов со статусом автономии. Внутренний Биттерут был среди них на двадцать восьмом месте по площади и населению. Но каждый биттерутец знал: через сотни лет именно их государство станет центром мира, государством, объединившим всю планету под синим флагом и девизом: «Трезубцем науки» Во всяком случае, так переводилось это старинное изречение преподавателями.

Когда Джек был избран Кибернетическим Адмиралом в кадеты Аннаполиса и получил статус юнги, ликованию семьи не было предела: его отец происходил из клана гуманитариев, мать – поднялась с большим трудом от санитарной сестры до фельдшера первого класса. Принадлежность к клану моряков открывало перед Джеком невиданные перспективы. Он до сих пор помнил разговор с капитаном-наставником, который пришел за ним на следующее утро после праздничного пира. Седовласый, уверенный в себе, он сразу выдвинулся на первый план среди столпившихся в гостиной родственников Джека только одним своим басовитым покашливанием и манерой разглаживать пышные седые усы. Делал он это левой рукой – правой не было по самое плечо. Не было с самого выпуска из Академии.

- Мистер Джи, ты должен понимать, что сегодня раз и навсегда ты выберешь свою будущую жизнь.
- Но разве я уже не стал моряком?
- Да, это так. Однако хоть тебе и девять лет, но ты должен знать основные эскадры.
- Конечно! Это акустики…
- И они заслуживают уважения, поскольку соблюдают чистоту информационного пространства и дают нам пищу для размышлений.
- Еще судомеханики…
- И благодаря им функционируют самые сложные механизмы наших заводов.
- Мотористы…
- …которые обеспечивают электроэнергией наши дома и общественные здания…
- Мичманы и старшины…
- Порядок и судопроизводство.
- Парусники… Я знаю, они отвечают за функционирование общества: питание, здравоохранение и социальные связи.
- Верно. И, наконец?
- Штурманы.
- Точно. Они – управляют нашим государством и направляют образование молодежи по верному пути. Им доверен штурвал Внутреннего Биттерута. Большая ответственность при большой власти.
- Но есть же еще лоцманы…
- Это, младший юнга Джек Салливан, всего лишь советники из других кланов. Скажи, ты уже знаешь, в какой эскадре продолжишь свой поход?
- Да. Я буду Штурманом.

Решение Джека никто не оспаривал, хотя именно в Штурманской школе сложнее всего учиться. Бывало так, что среди пятидесяти выпускников оказывалось всего два-три штурмана. Остальные переводились в другие кланы с измененной памятью. Они никогда не вспоминали, как давали клятву о верности морю, как обручались с никогда не виданным океаном, бросая серебряные кольца в чашу с соленой водой. Кристаллы настоящей морской соли привозил предыдущий выпуск. Это был сложный поход через радиоактивные пустыни и страшные джунгли Старой Новой Англии, но возвращались, как правило, все – с горстью серой, крупной, горькой соли. Гроздья серебряных обручальных колец украшали древко знамени Академии, спускаясь до пола звенящими фестонами. Там же Джек оставил и свое кольцо – теперь он принадлежал океану. А тот принадлежал ему.

***

Салливан поправил свой белоснежный китель: лекция заканчивалась, сейчас прозвучит традиционное обращение…

- Курсанты, встать! Отдать честь! Капитан-директор Йенсен!

Высокий сорокалетний мужчина с лицом кинозвезды, узкой талией и широкими плечами, быстро вошел в зал. Свен Йенсен, потомок европейского народа норведов, оглядел своих питомцев – последний выводок. Моряки высшей пробы, золото нации.

- Вольно! Курсанты, требуется доброволец для задания, которое, будучи выполненным, принесет славу и честь всему Внутреннему Биттеруту! Совет курсантов рекомендовал следующие кандидатуры: Анджело, Аркрайт, Джермен, Кандински, Сайто, Салливан, Фар-Фаулер. Лучшие из лучших, но пойдут только трое. Кто из вас готов?

Семеро фигур в белом одновременно встали как пламя свечей:
- Луиджи Анджело!
- Леонард Аркрайт!
- Теннеси Джермен!
- Освальд Кандински!
- Такеши Сайто!
- Джек Салливан!
- Александр Фар-Фаулер!

Капитан-директор Академии с одобрением взглянул на будущих штурманов.
- Иного я и не ждал. А теперь – отдать честь! Командор Внутреннего Биттерута, адмирал Баннистер!

Пятьдесят курсантов снова вскочили как один: в зал медленно входил, опираясь на трость, высший правитель государства. Он оглядел всех и что-то шепнул Йенсену.
- Курсанты, вольно! Всем, кроме добровольцев, выйти! Благодарю за службу!
- Вечно славься, море! – стройным хором голосов ответили Йенсену курсанты.
- Морю – слава! – откликнулся тот, внимательно наблюдая за оставшимися.

Командор снова наклонился к уху капитан-директора и что-то шепнул.
- Фар-Фаулер, Аркрайт, Салливан – можете остаться, остальные – свободны… - увидев разочарование на лицах выбывших, Свен Йенсен улыбнулся: в свое время он тоже так же покидал зал, не войдя в число избранных. Это была та самая экспедиция за солью, когда из троих не вернулся никто. И пришлось отправлять вторую тройку, в которую Йенсен и вошел. Он привел всех обратно целыми и невредимыми, занял видное место в правительстве, а со временем – возглавил Академию Аннаполис.

Тем временем Джек наблюдал за оставшимися двумя курсантами. К его неудовольствию Фар-Фаулер оказался тем самым белобрысым выскочкой-вундеркиндом, что пытался спровоцировать его на необдуманный жест. Задумавшись над этим, Джек потер-таки ранку ладонью.
- Да, Салливан, хотите что-то спросить? – капитан Свен Йенсен с любопытством посмотрел на курсанта. Блестящий ум, приятная внешность, отличные успехи в учебе. Если он найдет себе подходящего партнера, и этим докажет свою социальную стабильность, то есть вероятность, что лет через десять Йенсен будет вытягиваться по струнке уже не перед престарелым Баннистером, а перед этим вот, молодым и перспективным, Салливаном.
- Никак нет, господин капитан-директор! – и метнул ненавидящий взгляд на Фар-Фаулера. Похоже, подумал Йенсен, поход будет несколько более сложным, чем они со стариной Баннистером предполагали.
- Отлично. В таком случае, как вы уже, верно, поняли, на вас троих ложится ответственность традиционного марш-броска за священной солью. Мы чтим традиции, а они диктуют нам повиноваться. Условия таковы: вернуться должны все, и с выполненным заданием. Если вам удастся все задуманное, по возвращении вы получите чин старшего помощника капитана и сразу приступите к работе на самых сложных объектах. Отправитесь завтра, ровно в шесть часов утра. Снаряжение ждет вас в ваших кубриках. Вечно славься, море!
- Морю – слава! – откликнулись курсанты. Йенсен молча подошел к Салливану и нежным, почти материнским жестом, погладил его по груди: он приклеил временную нашивку командира группы. Блестящий шеврон на белой ткани кителя был выполнен всего-навсего из липкой фольги, но Джек преисполнился гордости. Наконец-то на его плечах лежала великая ответственность, которую он так хотел заполучить. Фар-Фаулер смотрел в пол, Аркрайт – светился гордостью за сокурсника. Командор Баннистер сделал шаг вперед и, положив руку на плечо Джеку, сказал тихо, так, что не слышал даже Йенсен:
- Мой мальчик, если вернешься живым, расскажи мне, какое оно, море…

***

Утром пятнадцатого мая 2338 года трое курсантов Аннаполиса вышли за охранный периметр Внутреннего Биттерута. Их путь лежал по бескрайним холмам и равнинам, через зараженные реки и пустыни к берегу Великого Океана. Они практически ничего не несли на себе: счетчики Гейгера, чипы связи, контрольные датчики были встроены под кожу еще в детстве. Медицинские прилипалы удобно устроились в нагрудных карманах. От обезвоживания предохранял солидный запас воды, смешанной с солевым раствором и залитый в наспинные гидраторы. Еда – таблетки пищевого концентрата, витамины и минеральные добавки, в голове – блокировка вкусовых рецепторов и чувства голода. Да, они были готовы к долгой дороге.

Трем черным спинам с небольшими горбами рюкзаков салютовали троекратно – двадцать один залп. В ответ Джек вскинул вверх бластер и выпустил один заряд вверх: еще одна дань традиции, когда командир салютует неизведанным просторам, уходя, а приходя – родным стенам. Сопение Фар-Фаулера мешалось в наушниках рации с ровным дыханием Аркрайта, со стены внешнего периметра звучала песня «По бурным волнам океана», а впереди расстилалась зеленая гладь Великого мангрового леса Орегон. Через него надо было достичь развалин города Сиэтл, расположенного на берегу Тихого океана. Сотни миль непростого пути в компании двух парней, не сильно расположенных к командиру, не вдохновляли. Джек постоял минуту, глубоко вдохнул через носовые фильтры пустой, очищенный воздух и скомандовал:
- Вперед!

***

Первым продираться с ножом в руках сквозь хлюпающие и чавкающие заросли сочных лиан Салливан поставил Леонарда. Он так его и звал уже – Леонард, Лео. Лев. Да этот парень и был львом: сильный, молчаливый, уверенный в себе. Он не оспаривал приказы, и если бы Джек был капитаном, лучшего штурмана и желать было бы нельзя. А если бы штурманом – лучшего капитана. Зажатый в клещи между методично врубающимся в разновидности гигантских орхидей Аркрайтом и непреклонно выдерживающим темп Салливаном, гордый Фар-Фаулер вынужден был смириться. Начав ныть через два километра о стертых ногах и тяжелом гидраторе, он смолк только тогда, когда Аркрайт поднял его за грудки и пару раз встряхнул. Джек был ему благодарен: похоже, что рано или поздно все-таки придется пускать в ход кулаки. Оказалось – рано.
- Давайте разобьем здесь лагерь? Темнеет! – Александр Фар-Фаулер, предпочитавший, чтобы его называли «Лис», отмахнулся от огромного москита с хоботком толстым, как стило для мнемохолосферы.
- Здесь болото, – пояснять Джек не стал.
- И что?
Салливан взял Фаулера за руку и на секунду опустил в воду – та взбурлила, но и только. Курсант посмотрел пренебрежительно, и вырвал кисть из захвата:
- И что, повторю я? – и в ужасе заорал, увидев четырех присосавшихся к руке пиявок размером с указательный палец руки. Черные шевелящиеся тела лоснились под заходящим солнцем. Анестезирующая слюна делала свое дело, и Лису не было больно – но конечность стремительно бледнела. Джек поднес к каждой из тварей огонек зажигалки, и они с шипением попадали в воду: сами пиявки были молчаливы, это лопалась под огнем их тонкая черная шкурка. На месте укусов остались белые пятна с багровой мелкой сыпью вокруг. Аркрайт стоял молча, но, когда в воду упала последняя пиявка, шагнул вперед и отвесил Лису подзатыльник:
- Джек – командир, и не тебе оспаривать приказы командора Баннистера.
Дуя на пораженную руку и баюкая ее, Фар-Фаулер с ненавистью посмотрел на Джека:
- Да, командир.
Похоже, такие взгляды становились привычкой, что, в общем-то, было очень плохой новостью. Именно поэтому, когда они разбивали свой первый бивуак, пройдя всего двадцать километров за первый день, Джек предпочел поставить всего одну палатку. Первую вахту он отстоял сам, вторую – Аркрайт, третью – Фаулер с рукой на перевязи. Леонард, как заметил Джек, берег командира – спал вполглаза, и это могло плохо закончиться. Либо Аркрайт свалится от недосыпа, либо новоявленный Лис попытается устроить Салливану несчастный случай.

Утро встречало их ослепительной зарей и еще одной традицией: каждый из пилигримов писал три имени – для себя и своих товарищей на специальных дощечках-рунах, их складывали в ротатор, тот перемешивал все варианты, а затем выдавал каждому его имя. Иногда генератор случайных имен вносил свои коррективы, и тогда прозвище получалось самое что ни на есть странное. Но, что удивительно, оно всегда точно отражало суть души человеческой.

Таблетки да вода – быстрый завтрак, и вот уже пора приступать к процедуре. Никто не имеет права советоваться или сообщать другим о своих намерениях, потому трое юношей написали свои варианты и вложили их в ротатор. Крохотная машинка загудела и выдала варианты буквально через пару минут. Каждый с трепетом получил треугольник пластика, щелчок ногтем по еле заметному бугорку, и на траву упали три шеврона-неймпатча. Джек подобрал свой:
- Спинакер.
- Саванна… - это уже Аркрайт. И – молчание.
- Эй, Фаулер, а у тебя что?
- Какая скотина написала это?
- Да что такое? – Аркрайт не выдержал, залюбопытничал.
- Я… Я… Шакал… - белобрысый Александр, минуту назад бывший «Лисом», почти рыдал. В отличие от восемнадцатилетних спутников, он недавно разменял шестнадцать лет. В этом возрасте каждое прозвище – как каленое клеймо во все лицо и кажется – на всю жизнь.
- Не может быть! – Джек отчетливо помнил, что ни «саванны», ни «спинакера», ни «шакала» он не писал. Судя по выражениям лиц остальной части троицы они – тоже. Ротатор немного пожужжал и умер: эти машинки были одноразовыми и биоразлагаемыми. Рекомендовалось использовать их как основу для муравейника и с этой целью внутрь закладывались химические вещества, привлекающие семейство мирмика. Следовало зашвырнуть коробочку подальше…

- Эй, Фаулер, не кисни! Шакал – отличное животное, а морской шакал – и вообще суровый зверь, - это Леонард, теперь уже Саванна, со своими робкими попытками утешить.
- Не зовите меня «Шакалом»! Я – «Лис»! – капризный выскочка чуть не рыдал.
- Дай сюда… - Джек минутку посмотрел на неймпатч, свернул его и сунул в карман. – Будешь Лисом, и мы оба это подтвердим. А дома сделаешь себе новую нашивку, понял? Но лис – не шакал, и с этой минуты – ни нытья, ни слез. Понятно?
- Так точно, командир Спинакер, - Лис быстро сориентировался, только вот глаза продолжали излучать жаркую ненависть. И Джек подумал, не совершил ли он ошибку: ведь лис снаружи останется шакалом внутри. Обдумывать произошедшее, впрочем, времени особенно не было. Произнеся краткую молитву Нельсону, Кастору и Поллуксу, древним богам-покровителям моря, все трое отправились дальше. Целая неделя через мангровые заросли истощила их: дни были похожи один на другой, вахты следовали за вахтами, ночи – за днями. Фаулер все больше мрачнел и думал о чем-то своем, Аркрайт чистил бластер и поглядывал на командира внимательными темными глазами. Сам Джек чувствовал усталость, ему хотелось вымыться и отоспаться. И, желательно, подальше от Шакала, чья навязчивая манера подлизываться вызывала у него отвращение. Саванна же, напротив, казался большим и нагретым на солнце камнем, который отдавал ласковое тепло при каждом касании и, ко всему прочему, буквально излучал надежность и уверенность в светлом завтра.

На границе между Вашингтоном и Орегоном их ждал сюрприз: разбитая взрывами бетонная трасса была перегорожена пустыми ржавыми бочками, шинами, колючей проволокой и патрулями в цифровой форме, расставленными через каждые сто шагов.

- Что это, Спинакер? – голос лежащего в траве слева Аркрайта был тревожен. Им никогда не говорили, что в пустынных землях есть живые люди.
- Патруль. Надо разведать.
- Я схожу, - Фаулер выдвинулся вперед, приминая локтями истекающие белым молочным соком листья одуванчика. – Я знаю, что надо делать.
Остановить его Джек не успел: Александр, прячась за деревьями, побежал зигзагами по склону. Нырнул в купу пышных темно-зеленых кустов, и затих. Саванна коснулся плеча командира:
- Что будем делать?
- Ждать. Он просидит в этих кустах до темноты – я бы сам так сделал. К утру должен вернуться.
Утром Фаулер не появился. И лишь ближе к полудню, когда Салливан и Аркрайт уже решились на вылазку, он появился, мокрый от пота и слегка ободранный, выйдя вовсе не с той стороны, с которой его ждали:
- Ну вот, - он отказался от фляги с водой, протянутой ему Джеком, сел на землю, прислонившись к стволу спиной. – Теперь все точно будет хорошо. Это просто отряды народного ополчения. Местные жители боятся радиоактивных монстров и выставили заслон.
- Странно, - сказал Аркрайт, вглядываясь в фигуры патрульных. – Мне кажется, что они совсем не двигаются. Как манекены на стрельбище. Может, это роботы?
Фаулер как-то странно усмехнулся и сказал:
- Просто ребята повыносливее тебя будут, - он встал и, демонстративно расстегивая электромагнитную пряжку, направился к кустам.
- Пригнись! – прошипел ему Джек, но уже в следующую секунду был прижат к земле чьим-то сильным телом. Краем глаза он увидел, что Саванну держат двое, а еще пятеро-шестеро автоматчиков встали кругом.
- Фаулер, беги!
- Вот еще… - в поле зрения Джека появился Лис. Он хозяином ходил среди пятнистых солдат, похлопывая их по плечам.
- Это – мои друзья. Чтоб ты знал, Салли, я не собираюсь погибнуть в пустыне или болоте, чтобы добыть горстку дурно пахнущих кристаллов. Здесь довольно много людей, и они живут не в пример лучше нашего Биттерута. Только вот солдат у них маловато, да и мужчин… - он снял шлем с одного солдата, которым оказалась коротко подстриженная кареглазая и рыжая девушка.
- Мутации их почти не затронули, как и нас, так что я, пожалуй, останусь здесь. И вы – тоже. Потому как отпустить вас я не могу – не настолько глуп, но и убить – тоже. Ведь вы, все-таки, мои друзья, да? Так, Салли? – он наклонился к Джеку и заглянул в глаза. И тут Джек понял – Лис боится. Боится, что его накажут, заставят вернутся, убьют, наконец. Он боится жизни в Биттеруте и звания штурмана. Слишком быстрый взлет – и такое позорное падение…
- Слушай, Фаулер, а ты им уже сказал, что тебя зовут Шакал? – голос Аркрайта был хрипл и насмешлив. Фаулер быстро подошел к Саванне и несколько раз сильно пнул его в бок. Последний удар сломал несколько ребер, и Аркрайт, застонав, попытался свернуться в клубок.
- Оставь его, Шакал! – Джек знал, что его Фаулер не тронет. Страх в его глазах говорил об этом. И он был прав: солдаты Армии Вашингтона просто подняли их с земли, сковали руки магнитными браслетами, и потащили за колючую проволоку периметра. Сзади гордо вышагивал Фаулер, и бластер в его руке был направлен к небесам.
***

На третью ночь в деревянном бараке Аркрайта стало рвать кровью и желчью. Медицинские прилипалы у них отобрали, и помочь ему Джек ничем не мог, разве что держать голову Саванны на коленях, обтирать его лоб мокрой тряпкой и говорить вслух успокаивающую ерунду. Фаулер заходил пару раз, уже переодетый в зеленый камуфляж, сообщал новости: что они ждут посещения генерала Криденера, что после этого их непременно расстреляют, что жить им осталось дня три от силы… Аркрайт горел в огне и бредил соляными холмами Сиэтла, а вот Джек, в полном уме и памяти, прикидывал возможность бежать как можно быстрее.

Утром четвертого дня Аркрайт всхлипнул, вытянулся по струнке и затих.
- Доктора! – Салливан кричал и бил в стену деревянного барака сначала кулаком, а затем какой-то пустой канистрой из-под бензина. – Доктора!
- Нда? – в проеме двери показался человеческий силуэт. Рыжий, сухой как щепка врач быстро осмотрел Аркрайта, властно отодвигая порывавшегося помочь Джека.
- Ну что ж… Жив. Но без ухода умрет достаточно быстро, - он указал на пузырьки воздуха, лопавшиеся в кровавой пене, покрывавшей губы Леонарда. – Ребро проткнуло легкое. У парня на редкость могучий организм, раз он выносил такую боль четыре дня. В лазарет его!
Автоматчики унесли Аркрайта, и Джек остался один. С одной стороны, теперь было легче бежать, с другой – незачем. И потому когда часа через два вместо миски с баландой ему принесли ведро с водой – умыться перед посещением генерала, Спинакер принял его не с благодарностью, а с полным равнодушием. Он разделся и вымылся полностью, надел чистое, хоть и ношеное кем-то белье, свою черную форму. Поход за солью стал казаться ему теперь бредом: он потерял Александра, а теперь еще и Леонарда. Джек сомневался, что тот выживет – уж слишком бледно-синюшное было лицо у Саванны.

- Встать! Генерал Криденер!
«Как в Академии», - подумал Джек. И потом не думал ничего, потому что вошедший долго и методично потрошил его, добывая информацию. Беседа длилась часа четыре, и под конец генерал, лицо которого упорно ускользало из памяти Джека, похлопал его по плечу:
- Все понятно. Ты можешь идти. Эй, - обернулся он через плечо, - верните парню оружие и припасы. Пусть идет, куда шел.

Еще два дня Спинакер шел по пустыне Вашингтона. Чтобы не сойти с ума, он повторял про себя детали парусной оснастки судна. На исходе второго дня он дошел до спинакера: «Спинакер - это дополнительный парус, используемый для увеличения движущей силы в основном при плавании полными курсами. Спинакер, в отличие от других парусов, крепят к рангоуту и такелажу только углами, а шкаторины паруса оставляют свободными. Спинакер принимает свою форму только при наличии ветра». Строки из учебника переосмысливались и падали на душу камнем. Это он, Спинакер, тянет судно вперед, когда все остальные паруса опали. Вот только будь ветер чуть покрепче, и он лопнет, треснет прямо посередине «пуза», опадет и завьется вокруг себя бесполезной тряпкой. Но пока – самое то… На последних словах под ногами что-то захрустело, и Салливан, опустив голову, увидел под ногами первые крупные кристаллы морской соли. Далеко вперед простирались холмы и долины пустошей Сиэтла, а где-то за ними лежал огромный океан.

Опустившись на колени, Джек зачерпнул несколько горстей соли, ссыпая их в специальный герметичный контейнер. А потом встал и твердой походкой направился туда, где седой владыка волн покрывал пеной соленый берег. Он знал: впереди еще один неоплаченный долг – Джек обязан рассказать командору Баннистеру, что такое море. Без пищи и воды шансов добраться у него было не так уж много, а тем более – вернуться назад. Но песнь океана ревела у него в крови и ветер гнал его вперед как яхту, у которой расправлены все крылья. Внезапное осознание грядущего счастья толкало Джека вперед, и единственное, чего он сейчас желал – коснуться губами остро-колючих волн, очистится их щиплющей силой, и наконец-то сказать с полным правом древний морской символ преданности: вечно славься, море! Еле переставляя тяжелеющие с каждым шагом ноги, он добрел до вершины холма и увидел вдали синеющую бескрайнюю гладь.
- Морю слава… - силы оставили его, и Салливан бессильно упал, даже не успев подставить руки, лицом прямо в острые серые кристаллы. И наступила тьма.

***
Адмирал Баннистер задумчиво барабанил пальцами по подбородку:
- Как там Аркрайт?
- Неплохо, сэр, приходит в себя, - ответил капитан-директор Йенсен. – Фар-Фаулер объявлен погибшим, и сейчас под именем Йоханнеса Хея работает в коммуне эскадры мотористов.
- Ничего не помнит?
- Совсем ничего. Операция прошла успешно.
- А Салливан?
- Все отлично. Он не осознает, что экспедиция проходила в режиме тренажера.
- Подавлен?
- Да нет, в неплохой форме. Готов к производству в чин Старшего Штурмана. И все время рвется рассказать Вам о море…
- Не пускайте его. На сколько назначена моя операция?
- На два часа пополудни, сегодня, сэр. Может, не стоит?
- Не глупите, Йенсен. Куда Вы меня запихнули?
- Библиотекарем к парусникам.
- Неплохо, как раз для моего возраста. Ну что ж, пора прощаться.
- Прощайте, сэр! Да примет Вас море…
- И Вам того же, Йенсен. И да, когда Салливан проснется, скажите ему, чтобы держал полный курс фордевинд. Он поймет.
- Время спинакера, сэр?
- Да. Время спинакера.